8. Ненавижу
— Мы что… Что ты пытался сделать? — крикнула девушка, направляя весь гнев на Паркера.
— Пытался вытащить нас из этого грёбанного мира, но как видишь, у меня это не получилось! — злобно сказала парень, чуть ли не кидая прибор о землю.
— Может просто ты — слабак? Который ни на что не способен, как портить жизнь другим существам? Не думал об этом? — ухмыльнувшись, сказала она.
— Стерва. Радуйся, что я не стёр все твои воспоминания разом. А ведь могу, даже сейчас. Всего-то, свернуть тебе шею и направить твои воспоминания со всем что тебе дорого как тарелку об стену. Чтобы они разбились и ты никогда не смогла вернуть их. — он говорил это, будто пытался пробраться девушке в разум.
— Я не позволю тебе этого сделать. — сухо сказала девушка и мигом выбралась из пещеры.
— Пупсик, ты такая трусиха. Даже смешно. — посмеявшись в пустоту сказал Кай, рассматривая прибор из-за которого возможно, они ещё здесь.
***
— Чёртов Кай Паркер. Почему я здесь именно с тобой, ну почему? — кричала девушка, которая была довольно далеко от того места, где она только что могла лишиться самого дорогого и ценного, что у неё есть и могло быть.
Вероника остановилась в каком-то лесу. Она огляделась, дабы не встретится с этим злосчастным Паркером. Он последний, кого она хотела видеть здесь.
Не долго думая, она упала на листву, которую сорвал с ветвей ветер.
Удар пришёлся на спину, но, конечно, она не почувствовала никакой боли. Больно ей было лишь от того — что в любой момент она может потерять всё.
И всё из-за этого Кая Паркера. Она даже была согласна остаться здесь, в этом мире одна, на всю свою бесконечную жизнь. Ведь, её наделили этой чёртовой бессмертностью, которая была ей совсем не нужна. Легче всего было бы умереть. И всё это — было бы ничем.
Она не хотела плакать, или просто не могла?
Закрыв глаза, она представляла свою семью.
***
— Мама! Смотри, я сама это сделала! — прозвучал радостный голос малышки Вероники.
— Доченька, это просто чудо! Ты правда сама это сделала? — поинтересовалась мама Вероники, которая слегка прищурила глаза.
— Правда! — засмеявшись ответила она.
— Тогда мы просто обязаны показать это папе, пошли? — говорила её мама, протягивая ей руку.
***
— Вы так мне нужны… Чёртов пожар, чёртова жизнь! К чему моё пребывание здесь, если скоро и от этого мира ничего не останется?! — кричала в глушь леса девушка, в которой было слишком много эмоций.
Ветер дул ей в лицо, от чего её волосы небрежно развивались по воздуху, создавая некий «поток энергии».
— Ненавижу… — шёпотом сказала девушка.
— Ненавижу… Ненавижу! НЕНАВИЖУ! НЕНАВИЖУ! — кричала девушка, в следствии крика поток становился всё больше.
Все события её жизни скапливались в один мощный удар, который она готова нанести в любой момент.
Все эмоции — страх, ненависть, горе, а главное — боль, ломали её изнутри. Нечто необъяснимое хранилось в ней многие года. Но, теперь, похоже, оно прямо-таки рвалось наружу.
И девушка была готова выпустить это «нечто».
***
— Какая же ты сучка, Вероника Микелон! Указываешь мне на то, что я не могу вытащить нас из этого идиотского мира? Так почему ты сама не попробуешь сделать это, раз такая умная, попытайся, а уже после, говори мне какой я слабак! — в пустоту пещеры говорил Паркер.
— Кого ты вообще из себя возомнила? Думаешь, раз ты первый еретик, то ты теперь главная в этом мире и всё будет крутится вокруг твоей задницы? — яро продолжал он, так же быстро метнувшись из пещеры наружу.
Злость прямо сочилась из парня. Он готов был убить любого, кто стал бы сейчас у него на пути. Но, так как, это невозможно, на примете у него была Вероника. Её смерти он хотел больше всего. Пусть и на самый короткий миг. Главное, что он сделает это.
Поэтому, не медля не секунды он двинулся искать эту чертовку.
Он просто шёл туда, куда пошёл бы любой на его месте. В лес, почему бы и нет? Он чувствовал, что она там.
Осталось лишь найти её, в этом не столь маленьком лесу. Времени у него предостаточно.
Пройдя кажется, десятки тропинок, он уже отчаялся и начал думать, что его чувства привели его в тупик. Но, он не ошибся. Почему? Он услышал её крики. Улыбка тут же засияла на его лице.
Когда он был довольно близко к ней, он остановился, пытаясь прислушаться к её словам, было бы гораздо легче, если бы она не кричала. У него даже начала болеть голова.
Её слова о семье и о боли, которую она переживала изо дня в день, из месяца в месяц, чёрт, из года в год, ему была близка её история и боль. Потому что, он прожил тоже самое. Но, единственное, что отличало их, это то, что у Вероники была любящая семья, пусть и на совсем короткий срок, но они любили её. У Паркера же всё было иначе. Слова о том, что он выродок и ему предназначена лишь смерть — убивали его морально. Эти слова сделали его таким, какой он есть сейчас. Может быть, если бы тогда, в детстве, к нему относились как к его братьям и сёстрам, кто знает, был бы ли он таким.
Боль и злость заполонили его разум, что-то заставило его поднять руки.
И теперь, от него исходили «волны», в результате чего ветер стал сильнее раз таки в сто.
***
По рефлексу подняв руки вверх, она выпустила эту «силу».
Крикнув напоследок:
— IENĪST!
От её крика волны силы становились мощнее, а ветер был похож на что-то, что предсказывает всем скорую гибель.
Откуда-то со спины послышался крик. Крик Кая Паркера. Злости стало ещё больше. Она желала ему смерти больше всего.
— MAN RIEBJAS SASODĪTAIS KAJS PĀRKERS! — кричала девушка, выпуская оставшуюся боль, которую за стол короткий срок принёс ей Паркер.
Со спины продолжали слышаться крики. Но девушка уже не обращала внимания на это.
***
— DVĪŅU KLANS, KURA DĒĻ ES TE TUROS GADU DESMITIEM, IR NOLĀDĒTS, LAI VISI, KAS TEVI MEKLĒ, IR NOLEMTI NĀVEI UN DEGS ELLĒ MŪŽĪBĀ UN VISĀ VIŅA NEVĒRTĪGAJĀS DZĪVĒS! — кричал Паркер, который был просто в неком «трансе», из которого выбраться бы не смог.
Он продолжал кричать, не обращая внимания на крики девушки перед ним. Она доставила ему «воспоминания» о его никчёмной семье и жизни. Это сильно ударило по нему. С такой силой, с которой не справился бы никто.
***
В один момент крики перестали доноситься ото всех. Наступила гробовая тишина.
— IENĪST! — одновременно крикунли оба, окончательно выпуская всё, что копилось в них долгие годы.