Неприступная

POV Грей.

Наконец-то меня выписали. Время в больнице было сущим адом, но зато Люси была рядом: кормила меня с ложечки, постоянно краснея, и чистила мне яблоки, так как я люблю. Пару раз правда чесанула ножом по руке, что позволило мне ещё раз полюбоваться её прекрасным румянцем, когда зализывал ранки своим же языком.

Итак, ноги на месте, мое главное и дорогое достоинство — тоже цело, несмотря на хитрые и ловкие попытки Люси врезать мне между ног. Нет-нет, пока я лежал и охал от боли, она ухаживала за мной с рвением наседки, но стоило мне встать на ноги — так в меня тут же полетел её кед. Правый. А потом она очень смешно прыгала за мной по всей палате на одной ноге и пыталась эту же обувку отобрать. Я, конечно же, отдал, а потом толкнул мою любимую к стенке и целовал так долго и страстно, что еле потом остыл. Когда нас медсестра пришла выкидывать из палаты. Вот неловко-то как было. А, впрочем, мне как-то фиолетово.

Первое время, когда мне было ещё совсем плохо, с нами зависал мой новый-старый лучший друг. Старый, потому что знаю я его уже хрен знает сколько лет, а новый — после этого случая с ранением Люси и истеричкой Дождией, мы разобрались во всём и, кажется, теперь сможем забить на все старые обиды и склоки.

Нацу долго извинялся перед моей девушкой, довольно-таки странно, но она его простила. Ну, если сказать, что она его из моей палаты выкинула вперед ногами, да еще и кидала в него все медикаменты, в том числе и мою капельницу, то — да, простила. Хех, я еще сильнее полюбил эту взбалмошную девушку, которая покорила меня в тот день, когда врезалась в меня и нагло накатила словами. 

Самое обидное, что она вывернула ему на голову весь мой обед. Не скажу, что в больнице хорошо кормят, но когда я смотрел на потёки супа, стекающие по розовым волосам, и ржал, как ненормальный, голода у меня не убавилось от этого. Вот тогда я вытребовал у Люси кормление с ложечки. И вот это уже как раз-таки и стоило моего прощания с обедом.

Вот сейчас мы едем домой. Я никак не мог дождаться, когда мы окажемся наедине. Самочувствие у меня улучшилось, так что можно будет без зазрения совести весь оставшийся больничный провести в постели, занимаясь, ммм.. лечебной гимнастикой, да. Очень полезно, а главное приятно. 

В такси Люси прижималась ко мне всем телом, наталкивая на совершенно не нужные в транспорте мысли. Такая хрупкая. А старается казаться сильной, дурёха. Подъехав к её дому, мы вышли из машины. Я кинул водителю приличную сумму, на что он замолчал и уставился на нас своими болотными глазами. Ветер подул на меня, я обернул взор на Люси, та, сжимая мою руку, смотрела вперед на свой дом, ее волосы блестели, будто сделанные из золота. 

- Любимая? – спросил я.

Она обернулась ко мне и лукаво вздернула бровь вверх и пристально начала смотреть мне в глаза.

- Ты не обижаешься? – тихо спросил я, чтобы успокоить свои и без того расшатанные нервы.

- Если ты за то, что ты на всю больницу кричал, цитирую: «Ну и что? Можно потрахаться, кто сказал о любви?», то хуй тебе, а не прощение. 

Я буквально окаменел. Ебать, поворот жизни. Она ж сказала, что простила, когда я был в больнице, когда рыдала на моей груди и не могла успокоиться. Вижу, она бросает мою руку и разворачивается спиной ко мне. Мне в какой-то момент стало холодно и одиноко. На один короткий миг мне показалось, что она сейчас уйдёт, уйдёт навсегда из моей жизни. Понимание того, что без неё я не смогу накрыло с головой. Воздух перкратил поступать в лёгкие и голова закружиласт сильнее, чем от взрыва. Мои руки дрогнули и я прижал ее к себе, зарывшись носом в шёлковые волосы, которые все так же пахли взрывом, ветром и отдавали пряным запахом крови, ведь моя девочка всё это время провела со мной в больнице, даже не удосужилась съездить домой и переодеться.

- Дурёха. Я люблю тебя, а то говорил для Нацу. Когда же ты поймешь, - я резко развернул ее к себе лицом и продолжил. - Я люблю тебя больше жизни! Если тебе не достаточно того, что я рванулся спасать тебя во время аварии, взрыва, не достаточно, тогда я не знаю, как доказать это.

Я уже отпустил ее и почувствовал подозрительную тишину. Я уже был готов получить по лицу ногой, кулаком, коленкой, но рука схватила мою футболку и сжала крепче. Такое поведение пугало. Я только хотел открыть рот, чтобы кинуть что-то колкое ей в лицо, но услышал ее дрожавший голос:

- Прости меня, прости, прошу… 

Я видел, как ее рука поистине дрожала, как вздрагивали плечи, как что-то мокрое капнуло на руку, тогда мое сердце и правда сжалось, приводя мои чувства в панику. Моя девочка, что ж ты такая у меня? Все себе на уме, никогда не спросишь прямо. 

- Я люблю тебя, Люси, - прошептал я и прижал ее к своей груди. 

Она уткнулась в моё плечо, словно кукла, прижалась как к последнему человеку на земле, она еще пару минут вздрагивала, а я слышал и чувствовал ее плач. 

- А я тебя люблю, - ответила она на одном дыхании и снова принялась плакать.

- Тихо дорогая, все хорошо, теперь все будет хорошо, - с уверенностью заявил я, сжимая свою девушку в объятиях. 

Она успокоилась, не поднимая глаз, схватилась за меня будто ребенок, жадно сжимающий одежду родителей. Мы двинулись в дом. Вечерело, солнце заходило за горизонт. Пустое помещение встретило нас легкой прохладой и тишиной: видно Лекс гуляет, а директор в школе до сих пор. Я уже знал куда идти, поэтому просто вел свое золотце в комнату. Она молча шла за мной, все так же неистово сжимая мою руку. Вот уже около двери я остановился, она молчала. 

- Любимая? 

- Что?

- Подними глаза! – стальным голосом сказал я. 

Она медленно поднимает свои заплаканные шоколадные глаза. Я срываюсь с места и целую ее в губы, даря страстный поцелуй своей родной девочке. Она обвила мою шею руками, и прижалась, как раненый зверь. Поцелуй, столь сладкий как мед, и столь горький будто перец. Как же я хочу её. Это не бешеная страсть, хотя, и она тоже. Но сейчас нежность переполняла меня, хотелось утопить Люси в ласке и заботе, показать как сильно я люблю её. Но не сейчас, сначала горячий душ – смыть с себя всю эту гарь и запах. И Люси тоже надо. Может раскрутить её на душ вдвоём? Тогда я смог бы намылить мочалкой всё её прекрасное тело — с головы до ног. Нет, тогда мы из душа так и не выйдем.

Оторвавшись от меня, она улыбнулась, а я увидел искорку в ее глазах и спокойно вздохнул. 

- В следующий раз, лучше спроси меня, а не делай неправильного вывода сама, хорошо? – спросил я, заглядывая в ее глаза.

- Хорошо, - ответила она, улыбаясь мне. 

- Переоденься пока, а я в душ схожу, – сказал я и подарил легкий поцелуй в щеку.

Я уже зашёл в душ, стянул футболку, как услышал дикий крик. Сначала я даже не понял, что произошло.

- Люси, - шепнул я и выбежал из комнаты. 

В коридоре я увидел Люси, сидевшую у стены, напротив своей комнаты. Она просто смотрела туда и дрожала, я видел панику, и довольно сильную. Почти такая же, как и в первый день нашей встречи, когда я обнимал её в школе. Не думая я срываюсь к ней, садясь на корточки, хватаю ее лицо. Она смотрит в одну точку, а меня будто не видит. Глаза передёрнуты поволокой, дыхание рваное, а руки дрожат.

- Люси! – уже более злобно крикнул я.

Она вздрогнула, а слезы перестали бежать по ее бледным щекам. Она моргнула и перевела свой затуманенный взгляд на меня. 

- Что случилось? – спросил я.

Она дрожавшей рукой ткнула мне за спину, и тихо шепнула:

- Он нашел меня…

Ничего не понимая, я встал на ноги и резко развернулся к ее комнате. Передо мной предстала странная картина: вся комната была заставлена орхидеями, абсолютно вся. Огромные букеты, расставленные в вазонах, соединялись в клумбу. Это вводило в некую панику, хотя и было красиво. Увидь я такое где-то в ботаническом саду – даже восхитился бы. Сзади послышался шорох и Люси заикаясь сказала:

- Он нашел меня. 

Он? Кто он? 

Я обернулся к своей любимой, та так же сидела, дрожа на полу, глотая слезы. Я смотрел на нее, а в центре комнаты, в окружении белых орхидей, виднелась одна, кроваво-красная, что выделялась из белой массы, словно кровь на снегу.