Наше Будущее💚

Мия

Передо мной предстали спины охранников, отгораживающие от всей сумасшедшей толпы. Стоял невообразимый гул из криков и плача, как в самом жутком фильме. По спине пробежали мурашки, и мне захотелось сжаться в комочек, чтобы стать незаметнее для разъярённых людей, которые ещё не замечали меня за спинами охраны. Вот, что значит: маленький рост идёт на пользу. Пытаясь прорваться внутрь, люди не обращали внимания на то, что происходит вокруг. Им была важна цель — то, что находилось прямо перед ними, но и то, что было так далеко. Они увидели, что ворота открыли, но не понимали, кто это сделал, да и важно ли это было? Ожидание того, что сейчас они увидят человека, который, возможно, знает, где их родные, вот что было по-настоящему важно. И мой отец знал это, я не сомневалась.

Один из охранников немного повернул голову и заметил меня, стоявшую в абсолютном оцепенении и запуганности. В своей голове я представляла, что люди увидят во мне некую важность, успокоятся и прислушаются к словам, которые в данный момент застряли в горле большим комом. Но всё случилось абсолютно не так. Я повернула голову влево и увидела женщину, ещё меньше меня, с обезумевшими глазами, под которыми, словно чёрные кляксы, располагались круги. В оборванной одежде и с не самым приятным сопровождающим запахом, она впилась своими грязными ногтями в мою руку, и резкая боль отрезвила меня и привела в чувство.

— Ты знаешь, где мой сын? Где он? Мой мальчик, где он? — Женщина дёргала мою руку и смотрела глазами, полными пелены слёз. Отчаявшаяся, она ждала ответов на вопросы, которые её так мучили. Но я не могла ничем ей помочь. Абсолютно слабой и ничтожной чувствовала я себя, так же как и все люди, рвавшиеся вперёд. Лишь молчание послужило ответом этой бедной женщине. Краем глаза я увидела новых охранников, бегущих прямо ко мне.

— Ответь мне! Он жив? Что с ним сделали? Ты должна знать! Ну же, отвечай, поганая девчонка! — Ещё сильнее сдавив мои запястья, она не собиралась отступать. Но что я могла ответить? Не знаю, какую эмоцию женщина прочитала в моих глазах, но она резко отпустила мои руки, и тут я заметила, как сильно дрожит её тело.

Пересилив себя, я схватила её за плечи и сжала их, говоря — Всё будет хорошо. С вами и с вашим сыном. Я обещаю.

Конечно, это было откровенной и наглой ложью. Как я могла обещать человеку то, что не могла гарантировать? То, в чём сама была не уверена. Но мне хотелось успокоить её, внушить глупую надежду. На мои слова она отреагировала странно. Придвинулась ближе ко мне и заглянула в глаза, пытаясь отыскать там разгадки.

— Я правда не знаю где он. Но понимаю вашу боль и чувства.

— Ничего ты не понимаешь, деточка. Ничего. — Её голос затмил все остальные. Грубый тембр, не свойственный женщине, взрывался в моей голове мощными потоками. Я резко выпустила её плечи. Она права. Я ничего не знала и не смыслила в том, насколько тяжело осознавать, что твой любимый человек где-то далеко. Возможно, ему больно, может быть, он страдает. Мне стало стыдно за свои слова.

В этот момент к нам подбежали три охранника. Два из них налетели на женщину и грубо толкнули её так, что она упала на асфальт. Я стала кричать, чтобы они прекратили, но вместо этого удары становились всё более жестокими и сильными.

— Хватит! Перестаньте! Не надо! — Мой голос охрип и смешался с выкриками толпы, которую охранники, каким-то чудом, продолжали удерживать. Меня крепко обхватили руки третьего охранника, по совместительству моего водителя, и потащили к машине, припаркованной вдалеке.

— Нет. Они же убьют её. Хватит! — Я плакала, пыталась вырваться, но всё было тщетно. Двое громил продолжали избивать женщину, которая уже и не сопротивлялась. Мне стало страшно. Холодный пот обволакивал всё тело. Жар окутывал и сменялся холодными приливами оцепенения к моим конечностям, а слёзы водопадами текли из моих глаз.

— Мисс Мия, успокойтесь, это всё только для вашей безопасности, — говорил охранник, таща меня за собой в машину, пока я не могла отвести взгляда от всего этого безобразия. Охранники закончили избивать женщину и пошли к остальным на подкрепление, а она лежала в луже крови и уже не дышала. Моё дыхание стало частым, и сердце начало отбивать немыслимый ритм. Я не могла идти, не могла шевелиться. Чувств не осталось, даже страх покинул меня. Как будто провалившись в глубокую чёрную дыру, я вдыхала последние потоки воздуха, пока ещё была в состоянии сделать это.

Плач людей, их крики — всё это вдруг перестало быть фоном. Это реальность. События происходят со мной, прямо здесь и сейчас. Вдруг в меня прилетел кусок стекла от какого-то достаточно пожилого человека. От него на коленке расползлась кровь, но боли я не почувствовала. Слёзы застыли в моих глазах, пока я замечала плакаты, на которых разными цветами было написано: «Свободу "проклятым", "Проклятые" тоже достойны жизни, Мы не мусор, мы люди». Последнее, на что я смотрела, пока меня не затащили в машину, это мёртвое тело женщины. А ведь я была последним человеком, поговорившим с ней. Уверена, что она не так представляла свою смерть: забитая охранниками прямо перед богатым домом, так и не увидевшая своего сына.

Водитель посадил меня в машину и погнал так быстро, словно мы опаздывали на важную встречу. Тяжело дыша и всё ещё плохо соображая, я хваталась за дверь машины, кожаное сиденье, да и всё вокруг. Голова кружилась, а кровь струилась на чёрные дорогие коврики. Как можно было быть такой дурой? Что я могла сделать против огромной толпы? Слишком самоуверенной я оказалась, и эта самоуверенность не пошла на пользу. Оцепенение при виде людей и потеря дара речи были тому подтверждением. Моя попытка поговорить с женщиной полностью провалилась. Ложь ей не помогла. Ничто бы не помогло ей так, как увидеть родного сына. Вспомнив её тело на асфальте, я зажмурилась, и рвота подкатила к горлу. Издав нечто, на подобие крика, я схватилась за сиденье крепче.

— Сейчас подъедем на заправку, я зайду купить пластырь и что-то, что поможет обеззаразить рану, — сказал водитель и посмотрел на меня через зеркало, но я почти не могла сфокусировать свой взгляд на чём-то одном. В голове всё ещё звучали звуки толпы и мои собственные мольбы. Я ощущала себя полным ничтожеством. С одной стороны, видео в интернете, где всё кажется таким далёким, но с другой стороны — реальные смерти. Правдивые страдания людей, их перекошенные от боли лица, которые с каждым вдохом теряют последнюю надежду.

Мы приехали, и водитель пошёл за всем необходимым, пока у меня онемела нога, и пошевелить ею уже было затруднительно. Несмотря на то, что осколок, прилетевший в меня, был маленьким, крови вытекало много, настолько, что её запах начал ощущаться в воздухе. На секунду, как будто в воспоминаниях, почувствовался запах от той женщины. Неприятный и грязный, но во всей этой ситуации он не имел ни малейшего значения. Если вначале я обратила на него внимание, то потом запах растворился в общем негодовании и боли. Я откинулась на кресло и крепко зажмурила глаза. Пожалуйста, пусть это будет сон. Глупый кошмар, приснившийся посреди ночи.

От моих мыслей меня отвлёк водитель, открывший дверь машины с моей стороны. В руках у него была перекись, а также салфетки, антисептик и повязки. Резкая боль пронзила колено, и мои ногти впились в потные ладони. Я запрокинула голову назад и пыталась не кричать, это давалось с трудом, пока водитель обеззараживал мою рану. Ещё повезло, что осколок не остался внутри. Иначе криков было бы точно не избежать. А сейчас я только сжимала челюсти и скрежетала зубами, чтобы пересилить муки. Боже, какая я слабая.

«Проклятые» едят гроши и крошки много недель, терпят издевательства и насмешки в свой адрес, выживают, а я просто не могу потерпеть, пока бинтуют моё колено. И как такая трусиха, как я, осмелилась выйти к ним? Мне было стыдно за то, что переоценила свои силы, страшно за то, что увидела первый раз протесты вживую, и наконец, я ощущала растерянность, словно несколько минут назад произошло то, что должно как-то изменить меня. Ситуация, которую я должна воспринять иначе и многое переосмыслить.

Это не игрушки, а реальные смерти людей, которые продолжаются долгое время. Они не такие, как все, и за это им приходится дорого платить. Вновь жалость и сожаление проникли в душу и сжали всё моё тело в нелепую судорогу, а возможно, это боль так отдаётся в колене. Я откинулась на сиденье и почувствовала, как новый поток слёз вырвался из закрытых век. Бессилие и слабость — вот те слова, которые в точности описывали моё состояние. Мне хотелось помочь всем этим людям, взять их в охапку и отвести к родным. Защитить их, чтобы боль была последним, что они когда-либо ощущали. Но кто я такая, чтобы идти против власти, против могущества, против своего отца?

............

Кендра

Проснувшись раньше будильника на 2 часа, одевшись и собрав свои вещи, я пришла в гостиную, где на диване мирно спала мама. Вокруг валялись несколько банок пива, а в пепельнице осталась непотушенная сигарета, от которой всё ещё шёл дым. Значит, она легла спать совсем недавно и, как всегда, забыла о своих словах. Конечно, я и ожидала такого исхода событий, так как всю жизнь полагалась на одно правило: «Не слушай трёп других людей, даже на самую сладкую и нужную ложь, которую они несут». Но всё-таки, как и любой ребёнок, я всегда ожидала от мамы любви и поддержки. К сожалению, ожидание всегда кардинально отличается от реальности.

Я подошла к кухонному столу, открыла сумку, достала старый потрёпанный блокнот, который собиралась взять с собой, и погрызенный карандаш. Вырвав оттуда лист, я записала пару слов для мамы: «Я уже ушла, не стала тебя будить. Как только приеду, наберу». Что-то меня смущало в этой записке, но всё же я прикрепила лист на холодильник с помощью старого магнита, который достался мне несколько месяцев назад в подарок от Эммы. Однажды мы гуляли и забрели в дешёвый магазин с различными сувенирами. Несмотря на весьма недорогой ассортимент, денег у меня всё равно ни на что не хватало. А Эмма вышла оттуда с двумя пакетами, наполненными бесполезным хламом. Тогда она и подарила мне этот незначительный, но почему-то важный для меня подарок. Совершенно не нужная вещь, я никогда не понимала, зачем нужны магниты, но именно этот с милым барашком на голубом фоне мне нравился. Он символизировал те моменты, когда казалось, что я действительно могу дружить и что эта дружба настоящая и искренняя.

Вздрогнув от нахлынувших воспоминаний, я вновь почувствовала себя абсолютно пустой. Как удивительно, что наша жизнь всего лишь за несколько месяцев может повернуться на 360 градусов. Те мгновения, когда я считала Эмму своей единственной подругой и человеком, который со мной общается, испарились в мгновениях, когда я звонила в отлов и «стучала» на её семью. Сделав глубокий вдох и прикрыв глаза, я вернула себя к мыслям, успокаивающим мой мозг в такие моменты болезненных дум. Я должна была сделать так. Я поступила как нужно. Эмма была огромной помехой на моём пути, и её следовало убрать. Наплевать на всё, что нас связывало, и убрать.

Потерев лицо, я сложила в сумку блокнот и карандаш и вышла в коридор. Здесь у нас висело единственное во всём доме зеркало, в которое я не любила смотреть. Неприязнь к своему отражению в последние дни стала просто невыносимой. Возможно, это связано с моими поступками, за которые я себя корила, а может быть, мой вид сделался ещё хуже, чем был до этого. Тем не менее, поправив чёрные волосы, я открыла входную дверь и вышла в подъезд. Откуда-то сверху послышался скрип. Запрокинув голову, я увидела уже заметно отваливавшуюся побелку. Решив не оставаться тут дольше, чем на несколько секунд, я вышла на свежий воздух.

Лето — моё любимое время года. Обычно я обожала гулять по городу и забредать на неизвестные мне улицы. Наслаждаясь ветерком и лёгкостью, окутывающими меня, я сидела на тротуаре или бордюре и наблюдала за проходящими людьми. Некоторые из них торопились и даже не замечали окружающей их природы. А я дышала полной грудью, шла по дорожкам, усыпанным зеленью, со старыми, но уже долго служившими мне наушниками, и ни о чём не думала. Мне не нужна была компания и свободные уши рядом (а может я просто убедила себя в этом), мне достаточно было себя с музыкой в сердце, идущей не зная куда. Вот мой идеальный летний день. И так оно и было.

Но сегодня я уезжала в место, неизвестное и такое манящее, что руки начинали дрожать. То самое чувство предвкушения, появляющееся только перед важными и значимыми для тебя моментами. Моё первое лето вне дома, и даже вне нашего города. Но, конечно, я не забывала про свою цель — то, что оставалось главным и выделялось на фоне: месть. Сначала я разберусь с человеком, из-за которого меня регулярно посещают кошмары, а после буду наслаждаться вещами вокруг меня.

За то время, которое у меня оставалось, я несколько раз прошлась вокруг нашего дома, забрела в магазины, просто чтобы занять себя хоть чем-нибудь, а потом вышла на улицу, название которой мне отправили в сообщении. Это оказалась остановка общественного транспорта, причём одна из самых отдалённых от моего дома. Я села на горячую от солнца деревяшку и повернула своё лицо прямо к лучам, ласкающим кожу. Просто так ждать машину, которая забирала меня, было скучно и долго, поэтому я достала наушники и включила первый трек из любимых.

Не знаю, происходит ли так только со мной, но, когда я слушаю музыку, то начинаю дышать под ритм трека, играющего в данный момент. Поэтому я не слушаю музыку в общественном транспорте и местах, где собирается много людей. Было несколько случаев, когда я наслаждалась любимым треком, а моё дыхание учащалось настолько сильно, что у остальных, находящихся в помещении, невольно расширялись глаза. Хорошо, что в данный момент я находилась на остановке совершенно одна и могла слушать песни без капли страха и стеснения из-за моей особенности. Закрыв глаза, я отдалась строчкам, цеплявшим меня и создающим пьянящий дурман.

В песне наступил момент припева, который буквально разрывал от наполняющих ощущений, как вдруг я почувствовала лёгкое прикосновение к своему плечу. Вздрогнув, из моего уха выпал наушник, а глаза раскрылись, но, узнав человека напротив, я быстро успокоилась и выдохнула. Джек убрал руку с моего плеча и ухмыльнулся. В его руке красовалась неизменная сигарета и что-то ещё, какой-то свёрток.

— С тобой всё нормально? Ты дышала так, словно убегаешь от стада слонов, — сказал он, выпуская дым изо рта. Джек выглядел уверенно, но я заметила, что он переминается с ноги на ногу, как будто прокручивает наш дальнейший разговор у себя в голове.

— Тебе показалось, — ответила я, убрав наушники и телефон в сумку и уставившись на парня. — Что ты тут забыл?

— Пришёл кое-что передать, — сказал он и всучил мне тот самый свёрток. Не обращая внимания на плотно обвёрнутое в газетную бумагу нечто, я повернула голову и недоумевающе посмотрела на Джека.

— Как ты вообще меня нашёл?

— Спросил у Миссис Маргарет, когда ты уезжаешь. Вот и всё. — Он вновь затянулся и, глядя прямо на яркое солнце, выдохнул дым.

— От кого это? — Рассматривать и гадать, что же скрывается в этом свёртке, можно было бесконечно.

— Как будто ты сама не догадываешься, — вновь ухмылка, омрачённая грустью в глазах. Невольно в воспоминаниях промелькнула сцена, когда я и Джек висели на заборе. Его взгляд на любящую семью был самым тяжёлым и грустным из всех, что мне приходилось видеть.

— От Роберта? — Вдохнув побольше воздуха, в глубине своих чувств я уже знала ответ. Джек утвердительно прикрыл глаза и потушил сигарету своим чёрным ботинком. Какой дурак станет носить ботинки в палящую и неимоверно душную жару? После этого он сел рядом со мной, при этом вытянув свои ноги, которые казались намного длиннее моих.

— Я уговаривал его прийти и проводить тебя. Но он не проявляет никакого интереса. Всё ещё в депрессии. Знаешь, ты только не вини его, просто для него это всё слишком тяжело. — Джек посмотрел на мою реакцию и продолжил: — Всё, что произошло, так поменяло его. Для меня, словно человека подменили. Даже не припомню, когда он улыбался в последний раз.

Я разглядывала дорогу и проезжающие мимо машины. Голос Джека существовал так далеко, но в то же время я как будто слышала его в своих ушах, как трек, несколько минут назад. Роберт. Человек, однажды пришедший в мою жизнь, заставивший меня чувствовать себя самой особенной, а после просто исчезнувший. Любовь к нему сменялась ненавистью и так несколько раз. Я клялась забыть его, забыть всё, что было между нами, но в такие моменты ощущаешь себя загнанной в угол собственных чувств. Самое прекрасное и одновременно самое ужасное — это знать, что ты никогда не полюбишь кого-то сильнее, чем его.

— Понятно, — я ответила односложно, так как не хотела продолжать эту тему. Желание забыть Роберта вновь появилось в моей душе.

— Ты ещё любишь его? — вопрос, как гром среди ясного неба. Да, я люблю его.

— Какая тебе разница? Он ненавидит меня после той ночи.

— Может быть, ещё возможно что-то исправить... — Джек достал сигарету и закурил, хотя от прошлой всё ещё чувствовался запах и витал дым.

— Я не хочу продолжать этот разговор. — Оборвав Джека, от нахлынувших нервов я схватила его сигарету и сделала затяжку.

— Но я имею в виду...

— Джек! — Закричав от эмоций, я закашлялась от застрявшего во рту осадка сигареты. — Я сказала, что на этом наш разговор закончен. — Его взгляд был направлен не на меня, а в противоположную сторону, там, где стояла женщина, всё внимание которой было переключено на нас. Вдруг Джек судорожно засмеялся.

— Ты бы видела своё лицо, — проговорил он сквозь смех, который оказался слишком заразительным, и я подхватила эту волну. Мой живот скрутился от спазмов, а слёзы внезапной радости выступили на глазах. Мы чуть ли не валились со скамейки и, возможно, со стороны могли показаться ненормальными или даже сумасшедшими. Но в тот момент мне было всё равно на мнение проходивших мимо людей и на надменное выражение лица той женщины. Как старые добрые друзья, я и Джек выглядели и чувствовали себя счастливыми, а это самое главное, что сейчас имело значение. Позабыв, что ещё недавно я опасалась этого парня, как огня, мне было хорошо и спокойно. Как оказалось, общее дело объединяет, даже если морально оно нарушает все возможные кодексы на свете.

От смеха нас прервала реплика женщины:

— Какие же подростки стали отвратительными! Уже с утра под чем-то, смеются как контуженные, так ещё и курят! — Выразительно глянув на сигарету у меня в руках, она демонстративно отвернулась. В это время подъехал её автобус, и она зашла внутрь, не удостоив нас последним взглядом.

Меня часто заботило мнение людей. Что они подумают? Что скажут? Нравлюсь ли я им? Общество невидимыми руками сковывает нас, заставляя притворяться кем-то другим, меняться. И сегодня, впервые, на этой грёбанной остановке, я ощутила себя свободной от этих рук. Мне было всё равно, что подумает эта женщина, и уж тем более, я не собиралась притворяться кем-то другим ради незнакомых мне людей. Сделав новую затяжку, мы наблюдали за уходящим автобусом и наслаждались всем вокруг.

Внезапно, на большой скорости, разгоняя пыль и грязь с дороги, появился автомобиль, настолько шикарный, что я сначала не поверила своим глазам. Это что за мной? Не может быть. Чёрный, блестящий внедорожник выглядел дорого и привлекательно. Наверняка на нём катались самые престижные и известные личности нашего города, и, возможно, я, обычная девушка, пополню их число.

Джек, увидев автомобиль, отчаянно присвистнул, не сдерживаясь в выражениях. — Похоже, кое-кто разбогател. Почему ты не говорила, что у тебя есть такая «малышка»? — Он ржал и одновременно восхищался машиной. Подошёл ближе и провёл рукой по капоту автомобиля.

А я, небрежно бросив сигарету на асфальт и накинув сумку, ринулась к машине. В наших кругах настолько дорогой транспорт считался редкостью, да и на фоне разваливающихся зданий он выглядел неуместно. Может быть, это какая-то ошибка?

Из машины вышел мужчина в строгом и стильном смокинге. Видно, что ему было жарко, но, похоже, чтобы не нарушать дресс-код, пиджак оставался на нём. Быстрым движением вытерев пот со лба, он подошёл ко мне и проговорил уверенным голосом: — Мисс Кендра, не так ли?

Я услышала слабый смешок, донёсшийся от Джека, но не обратила на него особого внимания. Робко кивнула головой, и водитель открыл дверь машины, приглашая сесть внутрь. Меня одолело желание поскорее сделать это, но я почувствовала руку, обхватившую мою.

— Стой. Я же тебе ничего не подарил, — Джек замялся и не отпускал мою руку.

— К чему подарки? — недоумённо поглядев на парня, я сделала шаг к машине.

— Всё же нужно. Ты уезжаешь надолго, я хочу, чтобы ты вспоминала обо мне, хотя бы иногда. — Повисло молчание. Джек пялился на меня, я на него, а водитель продолжал держать дверь открытой.

— Есть ручка? — без лишних вопросов я протянула парню ручку и стала наблюдать за его действиями. Он достал упаковку сигарет и начал быстро выводить номер своего телефона. Закончив, Джек одел колпачок и протянул мне ручку вместе с сигаретами.

— Это тебе, — улыбка просияла на его лице. — Позвони мне как-нибудь.

— Спасибо, — я улыбнулась и как-то неосознанно потянулась к парню за объятием. На секунду оторопев от своих же действий, я испугалась, вдруг Джек отвернётся. Но, к счастью, он крепко обнял меня и в волосы прошептал: — Удачи, Кендра, и прости меня за всё, что я творил с тобой. — После этого, отступив на шаг назад, он пригладил мои выбившиеся пряди и вновь улыбнулся. После долгого времени травли я его простила. Теперь я окончательно призналась себе в этом. Без Джека мне не удалось бы попасть в лагерь, поэтому я была ему благодарна и закрыла глаза на то, что было. Глупо, но в моём случае оправдано.

Я села в машину, мужчина закрыл дверь и пошёл на своё водительское сиденье, а мне захотелось сделать что-то для Джека. Поэтому я нарисовала на окне смайлик, парень вновь улыбнулся мне и уже надумал уходить, но я вдруг вспомнила про свёрток. Нажав на кнопку и опустив окно, я прокричала: — Джек, а что в свёртке? — Парень недоумённо пожал плечами и начал удаляться.

Мы тронулись. Внутри автомобиль выглядел не менее роскошно. Чистый салон, в котором было комфортно, с мягкими кожаными сиденьями чёрного цвета. Также я приметила шоколадки и различные сладости в специальном отсеке для еды. А рядом, в отсеке для напитков, стояла газировка. Я закрыла глаза. Может быть, это сон? Сейчас я очнусь в своей комнате, на скрипящей кровати и со старыми обоями, кое-где отходящими от стен Но я открываю глаза и нахожусь в салоне машины, смотрю в окно, как мы выбираемся из нашего бедного и скудного района, туда, где по-настоящему легко. Кашель вырывает меня из мечтаний.

— Извини, но если захочешь покурить, — он выразительно посмотрел на ту самую упаковку сигарет Джека, — в машине лучше этого не делать. Скажешь мне, и остановимся, ладно?

— Конечно, но я не курю. — На его лице мелькнула тень улыбки.

— Это было исключением. — Я улыбнулась и глянула на дома, которые мы проезжали. Они выглядели более презентабельно, чем те развалюхи на моей улице. — А вы, если хотите, можете снять пиджак, я же вижу, вам жарко.

— Спасибо, но по приказу начальства мне запрещено так делать.

— Никто не узнает, не бойтесь. — Создалось впечатление, словно я уговариваю его снять этот пиджак.

— Вряд ли. — И он указал рукой на маленький мигающий значок в углу со стороны пассажирского сиденья. Камера была такая неприметная, что разглядеть её сразу просто невозможно. Прямо сейчас за нами кто-то наблюдает — эхом пронеслось в моей голове.

— Извините, — пролепетала я и уставилась в окно. Стало неудобно, и чувство комфорта поубавилось. Наверное, это нормальная реакция на подобное. Всё-таки, когда чувствуешь на себе чей-то невидимый взгляд по ту сторону экрана, становится не по себе. Отгоняя плохие мысли, я достала из сумки наушники и откинулась на сиденье. Несмотря ни на что, я буду получать удовольствие от всей поездки и от всего, что произойдёт со мной. Обещаю себе.