Глава 32.
Мои первые месяцы в Стамбуле прошли великолепно. Трудно подобрать слова, чтобы описать это состояние. Эйфория, гармония, радость, счастье, умиротворение — всё смешалось в одном потоке света.
Мы объездили не только Турцию, но и Европу, и Северный Кавказ. Однако самым значимым событием для меня стал хадж — путешествие в Саудовскую Аравию, изменившее всё.
Попасть в Мекку и Медину было волшебно. Эти впечатления затмили всё остальное, словно я оказался в другом измерении. Ни один мегаполис мира не сравнится с их духовным величием.
Миллионы людей вместе совершают обряды поклонения... Это единство, будто все мы — одно тело, одна душа. После хаджа чувствуешь себя заново рождённым — чистым, как младенец, освобождённым от грехов. Невероятное ощущение очищения и покоя.
Тысячи людей со всего мира — разных рас, языков, культур — сливаются в едином потоке поклонения. Их лица светятся искренностью, глаза наполнены слезами смирения. Одни идут, опираясь на трости, другие несут на плечах стариков или детей. Здесь нет места гордыне — только простота, братство и любовь к Творцу. Гул молитв разносится между холмами Сафа и Марва, напоминая о вечности.
Кааба — сердце Мекки, древний Дом Аллаха, покрытый чёрным покрывалом с золотой вышивкой. Она стоит в центре Запретной мечети, словно магнит для душ. Её совершенная форма — воплощение единобожия.
Когда я впервые увидел Каабу, у меня перехватило дыхание: она одновременно величественна и проста. Тысячи рук тянутся к её углам в мольбе, воздух дрожит от поминания Аллаха. Всё вокруг — мерцающие огни, аромат мирры — создаёт ощущение, будто время остановилось.
Мы совершили с мужем таваф — семь кругов вокруг Каабы. Плечом к плечу с людьми всех наций, босые ступни скользят по прохладному мрамору, а сердца шепчут: "Вот я перед Тобой, о Аллах!" Запах мускуса смешивается с лёгкой пылью. Руки тянутся к Чёрному камню — тому самому, который поцеловал Пророк (да благословит его Аллах и приветствует). Каждый круг — словно прожитая жизнь: в начале — смятение, к концу — лёгкость, будто сбросил груз грехов.
Затем мы отправились в Медину — город Пророка (да благословит его Аллах и приветствует).
Зелёный купол над его могилой — место, где время будто застыло. Он, простой человек и в то же время лучший из людей, нашёл здесь своё последнее пристанище.
Когда приветствуешь Пророка Мухаммада (да благословит его Аллах и приветствует) у его могилы, сдержать слёзы невозможно. Стоишь, прижав ладони к груди, и шепчешь: "Мир тебе, о Посланник Аллаха..." Кажется, будто в глубине души слышится ответ. Воздух наполнен баракатом, оставшимся от его улыбки.
Рядом — могилы Абу Бакра и Умара (да будет доволен ими Аллах), тех, кому ещё при жизни был обещан Рай. Здесь ты ощущаешь связь с эпохой сподвижников. Их дух витает в мраморных переходах, в тени финиковых пальм, в тихом шёпоте тех, кто читает Коран у Рауды — места, которое называют райским садом.
Ночью, когда золотые лампы заливают залы мягким светом, а азан проникает прямо в сердце, понимаешь: вот он — настоящий мир.
Многие плачут, читая дуа, потому что чувствуют — эта земля помнит шаги пророка Мухаммада ( да благословит его Аллах и приветствует), лучшего из людей!
Словно между ним и нами не прошло полторы тысячи лет,
словно всё это было только вчера...
Хадж — это путешествие сквозь время. Ты идёшь по следам пророков, а потом возвращаешься домой — другим. С сердцем, переполненным светом...
По приезде в Стамбул началась наша обычная жизнь. Точнее, обычная для Мустафы, но не для меня. Я записалась на разные курсы — решила изучать арабский и турецкий языки. Также мне захотелось заняться спортом, чтобы держать себя в форме. Не успела я намекнуть мужу, как он организовал для меня дома спортивный уголок с тренажёрами. Теперь я могла тренироваться в любую свободную минуту.
Уборку и готовку выполняли Лида и Света. Я пыталась помогать, но мне не разрешали. С ними у меня сложились прекрасные отношения, и благодаря им я не чувствовала себя одинокой. Если Мустафы не было дома, мы обедали вместе, а иногда к нам присоединялся Ибрахим.
Раз в месяц приезжали женщины из клининговой компании и начисто отмывали весь дом до блеска. За растениями во дворе ухаживали садовники, а у ворот всегда дежурила охрана. В общем, я чувствовала себя принцессой в замке. Выходила из дома я обычно с Мустафой или Ибрахимом, а иногда — со Светой или Лидой.
Однажды за ужином я в шутку спросила:
— Может, мне ещё на самооборону записаться?
— Зря ты это сказала! — подмигнул мне Мустафа.
И вот меня уже записали на курсы самообороны к одной из лучших тренеров Турции среди женщин.
Кажется, мой муж меня готовит меня к войне.
Отношения с пасынком сложились удивительно легко. Ибрахим быстро стал мне по-настоящему родным – я любила его, как собственного сына. Правда, тогда я ещё не знала материнской любви, но это чувство было настолько тёплым и естественным, что не оставляло сомнений: он часть моего сердца.
Удивительно, но богатство и роскошь не испортили его. Вместо избалованного «мажора» передо мной стоял умный, воспитанный подросток – чуткий, с добрым взглядом. Мустафа, как и подобает хорошему отцу, учил его всему: от ведения бизнеса до простых житейских мудростей. Их долгие беседы за чашкой чая, наши совместные путешествия – всё это создавало особенную семейную атмосферу.
"Я никогда не выйду замуж за мужчину с ребёнком! Не смогу полюбить чужого сына!" - как же смешно сейчас вспоминать мои же слова, брошенные когда-то Эльбрусу.
Всевышний способен на всякую вещь!
И когда-нибудь, если у нас с Мустафой будут общие дети, я точно знаю: у них будет самый надёжный старший брат на свете.
Вот и говори после этого в свои никогда…
Лето в Стамбуле вступило в свои права, и поток туристов стал ещё больше. Я уже научилась отличать приезжих от местных — по языку, одежде, даже по манере поведения. Заметить это было несложно.
Вечером мы с Мустафой отправились в японское кафе — мне захотелось чего-то морского. Ибрахим ужинал у друга, поэтому отказался ехать с нами. Я предупредила Свету и Лиду, чтобы ужинали без нас.
— Что, наша еда тебе уже приелась? — пробурчала Лида, явно немного обидевшись.
— Конечно нет! — обняла я её. — Наоборот, радуйся… Спокойно посидите без нас.
— А то с вами нам неспокойно, — махнула на меня рукой Света.
— Я вам суши принесу, — пообещала я.
Лида брезгливо поморщилась — точь-в-точь как моя мама, которой тоже не нравились такие деликатесы. Зато Свете идея понравилась, и она захлопала в ладоши от восторга.
Ужин в уютном ресторане с отдельными кабинками прошёл спокойно. Мы сделали заказ и стали ждать блюда.
— Залена, — обратился ко мне Мустафа, — можно у тебя кое-что спросить?
Он сильно продвинулся в русском, в отличие от меня. Турецкий мне никак не давался, хотя даже Ибрахим подтянул свой русский. Меня никто не торопил и не упрекал, но мне самой хотелось понимать, о чём говорят вокруг.
— Конечно, — заинтересовалась я.
— Ты хоть раз пожалеть… что вышла за меня замуж?
— Конечно нет! — ответила я, не задумываясь. — Почему ты спрашиваешь?
— Потому что я переживать за тебя, — взял он меня за руку. — Я отвечать за тебя.
— А ты не пожалел, что женился на мне? — задала я встречный вопрос. — Что я тебе даю? Ты можешь купить мне всё, что нужно, и даже больше. А что я для тебя делаю?
— Любовь, — просто ответил Мустафа. — Ты рядом — и мне всё легко. Ты праведная жена: послушная, понимающая, скромная, честная, нежная… Разве это мало?
— Наверное… — начала я, но в этот момент принесли наш ужин.
Разговор прекратился, и я набросилась на еду. Мустафа с удивлением поглядывал на меня, а я не могла оторваться: креветки, том ям, суши…
— Никогда не замечать твоей любви к морепродуктам.
— Просто тут всё такое вкусное!
— Кушай, я только рад, — усмехнулся Мустафа, принимаясь за свою порцию.
Но когда мы вернулись домой, я горько пожалела, что так много съела. Сначала заболел живот, потом меня вырвало. Поднялась температура, я не могла даже встать с кровати.
— Вот тебе и морепродукты! — ворчала Лида, ухаживая за мной.
Света же смотрела на меня странно.
— Что? — не выдержала я.
— У меня есть подозрения…
— Какие? — не поняла я.
Когда Лида хотела дать мне лекарство, Света остановила её.
— Что такой? — удивился Мустафа.
— Отвези жену в больницу. Потом спасибо скажешь…
Турок забеспокоился, а я недовольно посмотрела на Свету. Ну устрою же я ей! Обычное отравление — и сразу в больницу…
Мустафа отвёз меня в частную клинику, где меня уже ждали. Вот что значит связи! У меня взяли столько крови, что я с подозрением посмотрела на медработников. Неужели вампиры? Потом сделали УЗИ живота. Но зачем?
Тут до меня дошло, что имела в виду Света. Она подумала, что я беременна. Голова закружилась, снова подкатила тошнота. Но меня уже нечем было рвать.
Я беременна? Неужели правда?
Света не дала мне лекарств, чтобы не навредить ребёнку… если он там есть.
По коже побежали мурашки. Наконец пришёл врач и что-то сказал Мустафе. Лицо мужа изменилось: тревога сменилась радостью.
"Значит, беременность…" - подумала я.
Из глаз потекли слёзы.
Мустафа подошёл и обнял меня.
— Я жду ребёнка? — спросила я очевидное.
— Да! Хвала Всевышнему!
Для всего мира — ничего необычного. А для меня теперь внутри — целый мир.
Через пару дней, когда мне стало лучше, к нам в гости приехали Селим и его жена Айше. С ней у нас никогда не находилось общих тем для разговоров, поэтому общение как-то не клеилось. Но видеться приходилось — наши мужья были друзьями.
Вначале ужин прошёл спокойно, если не считать того, что Селим поглядывал на Свету. Однако та игнорировала его. Айше же заметила, что её муж проявляет интерес к Свете.
После ужина мы перешли в гостиную. Мужчины вышли во двор — Селим хотел похвастаться новой машиной.
— Айше, может, выпьем кофе? — предложила я, стараясь разрядить атмосферу.
— Не откажусь.
Света принесла поднос с ароматным турецким кофе и скромно отступила в сторону. В тот момент, когда Айше потянулась за чашкой, её взгляд скользнул по служанке с холодным высокомерием.
— Света, садись с нами, выпей кофе, — как обычно предложила я девушке из России.
Айше уставилась на меня, и на её лице явно читалось презрение.
— Залена, ты так запросто общаешься со служанкой, что мне даже неловко, — сказала она, нарочито медленно размешивая сахар. — В нашем кругу это... не принято. Не скажешь, что в тебе течёт гордая кровь Дагестана. Мы, турки, знаем, кто есть кто. А твоя домработница — всего лишь славянка...
Света резко побледнела, её пальцы непроизвольно сжали край фартука. Но прежде чем она успела что-то сказать, я мягко положила руку ей на запястье.
— Как и Хюррем-султан, — перебила я жену Селима, нарочито вежливо улыбаясь. — Помнится, вся Османская империя склонялась перед женщиной, в чьих жилах текла славянская кровь.
Света округлила глаза, глядя на меня с восхищением.
— И кто знает... — я нарочно сделала паузу. — Айше, возможно, в вашем собственном роду есть её след? Ведь османские богачи так любили брать в жёны славянок.
Айше побледнела так, будто её облили ледяной водой. Чашка с кофе дрогнула в её руке. Света же быстро покинула комнату, с трудом сдерживая улыбку.
Как только дверь за гостями закрылась, я отправилась на кухню, чтобы узнать, как там Света. А девушка славянских кровей смеялась так громко, что, казалось, её слышно было во всём доме. Лида же качала головой:
— Надо же было вам доводить эту... Залина, не буду при тебе обзывать Айше.
— "Всего лишь славянка"! — сквозь смех выдохнула Света, размахивая салфеткой, как победным флагом.
Я не выдержала и рассмеялась вместе с ней. Мы хохотали до слёз, пока Мустафа не постучал в дверь в недоумении:
— Вы там живы?
— Живы! — дружно крикнули мы и снова залились смехом.
Даже Лида не смогла удержаться от улыбки.
Позже я рассказала Мустафе об этой ситуации - хотела, чтобы он услышал всё сначала от меня. Вдруг Айше пожалуется мужу, и начнутся ненужные разборки.
- Извини, милый, - начала я осторожно. - Я понимаю, она же жена твоего друга...
- Не извиняйся! - резко перебил меня муж. - Айше вести себя отвратительно, пытаясь унизить Свету. Во-первых, все люди заслуживать уважения, независимо от положения. А во-вторых, - его голос стал твёрже, - она не у себя дома, чтобы указывать, как нам вести хозяйство и общаться с теми, кто помогает нам по дому. Мне за неё действительно стыдно!
- Но ты-то здесь ни при чём, - попыталась я возразить.
Мустафа тяжело вздохнул:
- Мой брат... человек непростой. Он и сам Айше не уважает. Но это не оправдывает её поведение - унижать тех, кто не может дать отпор.
Тут я вспомнила: Селим слишком часто смотрит на Свету. Похоже, дело не в славянской крови, а в обычной ревности.
Но, чувствовалось, это ещё не конец.