Глава 7. Луиджи
- Ласковый и нежный лев, - я обмяк от этих слов, чувствуя себя на седьмом небе от счастья. Я по прежнему помнил каждый убийственный день без этой брюнетки, нутром ощущал эти колотые раны на сердце, но её присутствие и нежные любящие слова были бальзамом.
Властный Капо превратился в слюнтяя. И все из-за какой-то маленькой девочки.
Правильно отец говорил, что женщины – зло.
Я настоял на том, чтобы спать в одной комнате со своей дочерью. Это невероятное счастье, - слышать, как она утром переворачивалась с одного бока на другой, причмокивая пустышкой и что-то бормоча на непонятном мне языке. Я почти всю ночь просидел у ее колыбели, наблюдая за нашим с Андреа творением. Она была настоящим произведением искусства.
Раньше я не осознавал, насколько сильно родитель может любить свое дитя, пока сам, в попытках уйти от Андреа, дочери и самого себя не осознал, что всегда питал странный трепет к этой девочке. И это было, действительно, удивительно, ведь раньше дети не вызывали во мне нежные чувства. Их крики звоном раздавались в моей голове, но голос этой крохи мне казалось соловьиным пением.
Андреа спала на кровати, едва удосужившись прикрыться одеялом поверх обнаженного тела. Измученная и уставшая девушка отключилась так быстро, что я с начала растерялся, потом испугался за нее, но слыша размеренное дыхание, мои губы расплывались в чувственной улыбке, а лицо уже тянулось, чтобы вдохнуть аромат её волос, собственный оставшийся после прекрасной ночи на ее коже запах. Запах парфюма, тела и нашей любви.
Очевидно, эта молодая взбалмошная особа сводила меня с ума. Совершив столько гнусных и непростительных ошибок, она все равно не смогла из меня выбить весь воздух, пока была рядом. Я задыхался лишь вдали от неё, не видя прекрасного лица и ямочки на щеке, не слыша звонкий смех сквозь коридор своего дома. В те дни, когда в мою голову ворвались мысли о смерти Андреа, когда тяготил себя безумными мыслями о ней, когда думал, что она предала меня, когда она ушла из кабинета в клубе, захлопнув за собой дверь, я разрушался на атомы. Взорвался, словно от брошенной гранаты, рассыпался песком по полу.
Я не выходил из своего кабинета, пытаясь зарыться в бумаги, но из этого ничего не выходило. В каждой чертовой строчке я видел её имя, а между ними её фамилию. В картинках я видел её образ, а в ушах эхом отзывался последний наш разговор.
Раскрыв ежедневник, я стал записывать наш разговор, не забывая где и в какой момент мне было больнее всего. Потом стал перечитывать историю и понял одну очень важную вещь, - она была слишком молода и запугана, соглашаясь на этот идиотский план брата, потом она была слишком напугана после смерти родителей, слишком измотана и растерянна, когда согласилась на предложение Хосе.
Она всю жизнь боялась...
И единственным смелым её поступком было броситься в агонию чувств ко мне. Это было так храбро и безрассудно в её ситуации, что весь страх, который был её верным соратником на протяжении всей жизни, уходит на второй план. Она рискнула своей жизнью, пытаясь взять от этой убогой жизни хоть небольшой кусочек счастья. Счастья со мной. Счастья для нас обоих. Счастья, которое подарило нам дочь.
Эта маленькая девочка, которая всегда так сильно хмурила брови и, глядя на наше совместное отражение в зеркале, казалась так похожа на меня, была, действительно, моей частью. Я ведь не раз задумывался о том, что Франческа – моя дочь, я не раз видел в ней похожие черты, но всегда осекал себя, видя её кристально чистые яркие зеленые глаза. Очевидно, не мои глаза.
Я тот самый идиот, который напрочь забыл о том, что на каждом празднике моя мама показывала подругам мои детские фотографии и рассказывала, что у меня до трех лет были зеленые глаза.
Находясь в таком упокоенном чувстве, я ощутил то, что не испытывал никогда в жизни – в моей жизни появилось две женщины, ради которых я готов сжечь весь мир – моя семья.
Дочка в кроватке перевернулась на спину и сонно потерла ладошками глаза. Открыв их, она улыбнулась, выплевывая пустышку изо рта, протягивая ко мне ручки в требовательном приказе. Я усмехнулся.
Это определенно моя кровь!
- Иди на ручки, милая. – Я освободил её от деревянных ограждений, которых называли кроватью, и поспешил спуститься на кухню, чтобы дать нашей уставшей маме подольше поспать. Трепет растёкся по телу, от осознания того, что даже в своих мыслях я её называл так ласково и таким громким званием. – Что же ты делаешь с утра, а? – Я растерялся, совершенно не зная, какой распорядок дня у этой маленькой девочки. Обычно главной задачей было избегать всех таких мероприятий по утрам, не выходя из своей комнаты, чтобы не сыпать на свое израненное сердце соль, хотя это и было по-детски глупо. – Поможешь своему папе? – Папе...Глупая улыбка снова коснулась моих губ, и я почувствовал себя самым счастливым человеком на свете.
В ответ малышка лишь восторженно крикнула и сунула кулачок в рот. Слюна падала мне на руку, и я нахмурился.
Да, Луиджи, дети какают и рыгают больше нашего.
Я открыл холодильник, показывая весь ассортимент девочке. Она схватила яблочное пюре в упаковке и стала трясти им, требуя, чтобы я открыл ей упаковку. Я усадил красавицу на стульчик, открутил ей крышку, и, пока моя дочь завтракала, очевидно, не самым правильным завтраком, повернулся к кофе-машине, чтобы сварить себе чашечку кофе. Девочка позади меня что-то лепетала и звонко причмокивала, вызывая во мне новую волну счастья. Я впервые за долгое время утром улыбался искренней широкой улыбкой.
Кофе было готово, и я стал переливать из емкости в чашку, когда ощутил прикосновение сладкой липкой жижи в свою спину, а потом глухой звук упавшей крышки на пол.
Вскинув брови от удивления, я обернулся и увидел перемазанное лицо дочери. Она съела все свое пюре и бросила упаковку в меня. Её хмурое лицо сменилось на улыбку, когда девочка поняла, что смогла завоевать внимание своего отца. Я с начала хмыкнул, а после рассмеялся в голос.
- Ты обиделась, что я не обращал на тебя внимание, принцесса? – Я наклонился к ней, и она схватила своими испачканными ладошками мое лицо и беззубым ртом впилась в мой нос. Скорее всего, десны девочки чесались от того, что скоро в этом требовательном тру появятся зубки.
- Френси, не съедай всего папу, - я услышал смешок у входа на кухню. – Оставь мне кусочек.
Я повернул голову к вошедшей девушке и подмигнул ей. Она слегка смутилась, но взгляда не отвела. Я видел, как она вспоминала прошлую ночь, видя, как по моей спине плыли небольшие красные линии.
- Доброе утро, - сказал я, беря на руки дочку. Увидев маму, она стала отталкиваться от меня, протягивая грязные ладошки к маме.
- Доброе утро. – Она чмокнула меня в губы и повернулась к дочке. – Кто-то, смотрю, уже позавтракал? Давай-ка умоемся. - Андреа подошла к раковине, включила воду и бросила короткий взгляд на меня. – Тебе бы тоже умыться. Ты что-то с утра слишком сладкий. – Она попыталась скрыт усмешку, но безуспешно.
- Кофе?
- Пожалуй. – Наконец приведя в порядок дочь, она развернулась ко мне. На её лице отражалось спокойствие и то же безмятежное счастье, которое испытывал я сам. – Это наше первое спокойное совместное утро.
- Ты тоже это чувствуешь? – Я знал, о чем она спрашивает, поэтому только тепло улыбнулся ей, нажимая на кнопку на кофе-машине, подошел близко к своим женщинам, и оставил влажный поцелуй на шее моей женщины.
- Да. – Я поцеловал ладонь дочки, которая не хотела делить меня с мамой. – Мы – семья.
- Семья.
Её глаза сияли, стрелой врываясь в моей сердце. Улыбка отзывалась бабочками в животе, о существовании которых я раньше и не подозревал. И, конечно, мой организм не мог не реагировать на обнаженное тело под шелковым халатом девушки. Особенно, когда я помнил, в каких местах я оставил пару отметин.
Аннетта зашла на кухню. Ей взгляд прошелся по нашим лицам, и она сама расплылась в улыбке. Женщина поставила пакет на обеденный стол, взяла на руки нашу дочь, что-то пробормотав, выходя из кухни. Я не расслышал её, потому что в моих ушах било одно слово. Слово, которое значило для меня так много, что я готов был грызть землю, чтобы сохранить его. Слово, которое перевернуло весь мой мир за одну ночь. Слово, которое ставит шах и мат всем проблемам, отдаляющим меня от этой горячей женщины. И это слово из пяти букв. Слово, у которого нет лимита в объемах.
Семья.
Я не слышал, как просигналила кофе-машина, но слышал биение сердца Андреа. Ловил каждый неровный вздох, и наблюдал, как вздымается её грудь, которая после родов стала еще лучше. Глупая девочка всегда переживала из-за её размеров, даже не догадываясь о том, что грудь не самое сексуальное в ней. Один запах её волос мог заставить мое сердце колотиться с бешеной силой. Одна мысль о том, что её изящные ключицы будут прижиматься к моему телу, давали очевидный сигнал сквозь брюки. Она не знала, что творила со мной просто глядя на меня таким взглядом, которым смотрела сейчас. Она раздевала меня одними глазами, и я уже был на грани.
- Если ты продолжишь так смотреть на меня, на кухне снова придется покупать посуду.
- Ты богатый. – Она вплотную прижалась ко мне, чувствуя мое возбуждение. – Купишь.
Её губы коснулись моих с такой страстью, что воздух вышел из легких. Я крепко прижал её к себе, совсем забыв о том, что был весь измазан яблочным пюре. Только когда руки девушки коснулись моей спины, и она громко рассмеялась, я об этой маленькой неприятности вспомнил и тоже рассмеялся.
- Ты весь в завтраке Френси. – Она взяла мое кофе и села за стол, давая понять, что вся романтика сошла на нет. Я обреченно вздохнул, а Андреа бросила взгляд на мои спортивные штаны и ухмыльнулась. – Издержки семейной жизни.
- Будешь так делать, - я выставил палец в её сторону, - не сможешь ходить неделю.
- Не провоцируй, - рассмеялась она, а мой член радостно поддержал её настроение. – И иди в душ.
Когда я вышел из душа, переоделся в джинсы и футболку поло, спустился на кухню, Андреа все еще сидела за столом и пила свой остывший кофе. Она задумчиво смотрела в окно, облокотившись на спинку стула. Между бровями девушки образовались морщинки, а губы сомкнулись в тонкую линию. Это заставило меня вспомнить об обстоятельствах, о которых мы так благополучно забыли. И я знал, о чем думала девушка.
Коснувшись её щеки пальцами, я обратил внимание Андреа на себя.
- Поговорим?
- Да, думаю стоит. – Она запахнула халат и снова отпила немного кофе. – В Италии я признана мертвой.
Эти слова резали мой слух, и я скривился, вспомнив, как люди в форме объявили об их решении в моей компании в кругу моих людей.
- Это поправимо. Ты же жива, - я усмехнулся, бросая горячий взгляд на декольте. – И очень даже здорова.
Она рассмеялась и покачала головой.
- Тогда у нас появляется новая проблема. И она серьезнее. Стефано остается моим мужем.
- Этот черт не даст тебе развода, пока не получит свое. – Я перебирал пальцами по стеклянному столу, чувствуя, как начинал нервничать.
- Я тут подумала. – Она снова сделала глоток. – Что, если мне оставаться вдовой Энджи?
Я снова скривился, пробуя на вкус её имя, понимая, что, кроме её родного, никакое не могло подойти девушке. Но она была права. Добиться развода от Стефано, это тоже самое, что биться головой о льдину. Мои связи все еще оставались во многих федеральных органах, но не в том объеме, как это было при отце. По большому счету, я вообще, можно сказать, не имел ничего, но и это «ничего» тоже могло помочь.
- Ты права. Я поговорю с юристами, чтобы они оформили тебе гражданство в Италии.
- Хорошо. – Она только сейчас обратила внимание на мой внешний вид. – Ты сегодня не идешь на работу?
- Сегодня там будет рулить Лео.
- А он в курсе? – Она смотрела на меня, опустив голову на ладонь. Её вид разрушал мое черствое сердце, заставляя прорастать зелеными листьями.
- Сейчас узнает, - я усмехнулся и набрал номер Леонардо.
Сегодня в компанию должна была прийти Моника. Я позвонил ей накануне, будучи в отвратительном состоянии, и попросил вернуться в компанию в качестве реального корпоративного психолога. Она долго отказывалась. Тогда я предложил ей приехать ко мне в клуб. Ровно после моего разговора с Андреа.
Девушка приехала спустя час, вся излучающая раздражение и недовольство. Она резко отворила дверь, с гневной тирадой.
- Луи, я же сказала, что не смогу работать на тебя. – Но заметив мое состояние, умолкла. Она всегда знала больше моего. И этим была ценна. – Что случилось?
- А разве ты не разговаривала с подругой?
- А ты, значит, разговаривал?
- Значит, да. – Я кивнул предложил ей сесть на соседнее кресло.
Она плюхнулась в кресло и прикрыла глаза, массируя вески.
- Если ты сейчас будешь пытать меня, почему я тебе все не рассказала еще в Турции, то...
- Я не буду спрашивать об этом, Моника. – Я был трезвым, но чувствовал угнетающую усталость. – Я знаю твои причины. Но из-за нас пострадала и ты.
- Хосе сам выбрал такую судьбу. – Прошептала она дрожащим голосом. Боль от утраты брата навсегда врезалась в сердце этой когда-то жизнерадостной девушки.
- А ты сама? Ты же из-за своей тайны рассталась с Леонардо?
- Я рассталась с ним, потому что он слепо шел за тобой, не имея собственного гребанного мнения! – Она вскочила с кресла. Было понятно, что эта тема была мозолью. – Ты за этим меня позвал? Поболтать по душам?
- Можно. – С издевкой процедил я. – Я за последние два дня узнал о том, что у меня есть дочь, и что моя женщина всю жизнь боялась любого шороха. И это, между прочим, унизительно для Капо.
- У нее не было другого выбора. – Выгораживала подругу девушка. – Она из-за этого хлебнула дерьма с полна.
- Да. – Я кивнул. – Она потеряла побольше нашего. Но знаешь, я с начала винил её, как ты винишь сейчас Леонардо. Злился, и был готов выбросить её из окна своего особняка, когда она, глядя мне в глаза, говорила о своей ненависти. Но сейчас я понял то, что перевернуло мою злость в чувство вины. Она не была трусом. Она бросилась под пули Стефано ради минутного счастья со мной. Вынесла все трудности и не пожалела ни дня, проведенного со мной.
- Ты к чему это говоришь?
- А ты знала, что Лео был в курсе беременности Андреа?
Глаза девушки округлились. Она не знала. Растерявшись, девушка нашла опору в кресле и снова села в него.
- Он мне говорил лишь о том, что видел Андреа в Турции. Тогда линза съехала, и её настоящий цвет глаз был очевиден. Да, она тогда уже была беременной, но живот был небольшой и...
- Так и он мне ничего про Андреа не говорил. Видишь, ты знаешь больше моего, Моника. Ты до сих пор думаешь, что он слепо идет за мной?
- Но зачем тогда было так отстаивать...
- Потому что тогда, когда твоего брата убили, я был на борту судна, направляющегося из Румынии с Турцию. Лео и Уго были со мной, а накануне мы видели моего брата, отправлявшего странный подарок Андреа. – Я сжал руки в кулаки, чувствуя свое опущение. – Если бы я тогда знал, что внутри, я бы сам подорвался, подорвал бы брата. Думаешь, я смог бы причинить боль Андреа?
Девушка потупила взгляд. Она не находила слов, и я был доволен этим. Не мне же одному придаваться размышлениям.
- Мне... - Она сглотнула. – Мне пора.
- Моника, - окликнул девушку я. – Возвращайся на работу. Кабинет все еще твой.
- Я вернусь. Завтра вернусь. – И улыбнулась. Эта улыбка дала мне понять, что я чертов купидон.
Леонардо взял трубку с третьего гудка. Я наблюдал за красивым лицом женщины, которая без штампа в паспорте уже стала моей женой. Она –моя. И всегда была моей.
- Лео, я сегодня не смогу приехать. Проконтролируй все. – Тот угукнул, а я улыбнулся, - И сегодня не забудь проверить нашего нового психолога.
- Ты нанял нового психолога? – Замешательство мужчины вызвало волну смеха у меня, но я лишь ухмыльнулся.
- Да. Введи её в курс дела.
И положил трубку. Андреа прищурилась и протянула ко мне руку. Я поцеловал тыльную сторону ее ладони.
- Что ты задумал?
- Не только же нам быть счастливыми. – Я пожал плечами, притягивая её к себе ближе, садя на колени и вдыхая аромат ее волос. Я оставил влажный след на впадине между ключицами.
- Луи, - она вздохнула, а я снова поцеловал её в плечо. – Луи.
- Мое имя из твоих уст лучше любого вишневого джема. – Она рассмеялась, и я улыбнулся, скрывая эту улыбку поцелуем в шею. – Я люблю тебя, Андреа.
- Я люблю тебя. – Она обняла мою шею и прикоснулась своими губами, на которых еще оставался вкус кофе, к моим. Один нежный и ласковый поцелуй, который был дороже всех опаленных страстью.
- Одевайтесь с дочкой, - прошептал я, смотря в её шоколадные глаза, чувствуя, как не мог перестать улыбаться. – Поедем гулять. Как семья.
- Как семья. – То, с какой нежностью она повторила мои слова, заставили меня прижать её еще крепче к себе. – Мы – семья. – Она усмехнулась и спрятала лицо на моем плече. – Никогда не перестану повторять это. Это прекрасно.