Глава 6
Даня
Юля ворочается, матрас пружинит, я не дышу. Я просто, мать его, обмер! Лежу и бью все рекорды мира по продолжительности задержки дыхания. Где там, ребята из «Книги Гиннеса» со своими секундомерами?
Гаврилина стягивает с меня одеяло. Я не двигаюсь и не протестую. И без него огонь в этой спальне. Подминает под себя подушку и выдает свое «м-м» так, что мое достоинство в боксерах решительно дергается в сторону своего «любимого» триггера, беззаботно отрубившегося на соседней подушке. Хорошо ей. Никаких у человека проблем!
Пора признать: месяц без секса рядом с Карамелькой — я взорвусь.
У меня и так в этом плане, вопреки гуляющему обо мне в прессе мнению, серьезные проблемы. Не физические, слава богу. Психологические. С возрастом я становлюсь типом избирательным. Если раньше меня могли возбуди сиськи и подкачанная задница, то теперь мне ум и индивидуальность подавай. Не встает на однотипных кукол, которых штампуют в клиниках пластической хирургии. Их же рядом поставь, хрен отличишь!
Да, я все еще мистер обаяние. Характер у меня такой. Могу флиртовать и заигрывать направо и налево, но это не значит, что каждая такая «интрижка» заканчивается жарким паревом. Уже давно и далеко не так. Я чертов гурман. Изыски мне подавай.
Просто так легче. Когда люди видят в тебе только балбеса, ведомого тем, что в штанах, с такого меньше спросу. Даже у той же матушки, которая вместе с отцом крепко присели мне на уши, заявляя прямо: пора остепениться. Старший братец пока в этом вопросе держит нейтралитет. За что ему спасибо. Но тоже поглядывает косо каждый раз, как выходит какая-нибудь очередная обличительная бульварная статейка.
Вранье там все. Наглое и неприкрытое фактами вранье!
Демьян просто знает, сколько я впахиваю. Видит, как быстро фирма набирает обороты. Поэтому и не лезет. Я же, уходя с головой в работу, мотаясь по командировкам, спокойно обхожусь без физической близости неделями. Мне просто некогда страдать сперматоксикозом.
Но с Юлей…
Мы уже выяснили, что хватает вида ее голого пупка, и меня клинит. С ней жажда усиливается в разы, достигая своего апогея. Один день — я уже в фарш. И даже дневное развлечение с собственной рукой в душе едва ли помогло сбросить напряжение.
Вот если бы это рука была не моя, а Карамельки… А лучше губы… Ее порочные сладкие губы…
Стоп! Срочно думаем о плохом!
Мировой кризис…
Таяние ледников…
Катаклизмы и голодающие дети Африки…
Перенаселение планеты… Черт, нет! Перенаселение не пойдет, оно напрямую связано с сексом… проклятье!
Гаврилина вроде затихает.
Я мысленно считаю овец. От одной до ста и в обратную сторону. Сбиваюсь на сорока пяти, когда Карамелька снова, как партизан, по-тихому подползает вместе с одеялом ко мне, на ощупь закидывая свою ножку мне на бедро. Близко очень, в глазах искрит!
Голодовка, пандемия, кризис…
Голодовка, пандемия, кризис…
Судя по тому, что Карамелька появилась в номере, не включая свет, и рухнула на кровать почти поперек — она решила, что меня в номере нет. Вот будет для нее сюрприз, когда девчонка сообразит, что я не просто в номере, но и еще в одной с ней постели.
Это невыносимо…
Осторожно сдвигаюсь на край кровати. Допускаю страшную ошибку. Гаврилина завозилась. Опять. Да что ж ей не спится-то спокойно?! Я от нее. Она за мной. Двигается ближе некуда!
Очаровательно-дерзкий носик утыкается в мое голое плечо. С каждым глубоким вдохом-выдохом ее горячее дыхание поднимает у меня на загривке дыбом волосы. Меня буквально скручивает в бараний рог. И это уже становится совсем не смешно!
Кровь, хлынув, сосредотачивается ниже пояса. Вся. До последней капли. Я честно держусь. Из последних сил. Пока вместо подушки Гаврилина не начинает обнимать меня. Тут все стопоры срывает напрочь. Ее голова перемещается на мое плечо, а рука на грудь.
Я сдаюсь…
Обнимаю ее за плечи. Карамелька улеглась спать в одних трусах. Ни топа, ни пижамы, ни захудалой тонкой сорочки. Абзац! Она такая теплая, вкусная, нежная и… беззащитная в данный момент, что я честно ненавижу себя за свою слабость. Так делать нельзя. Но остановиться уже не могу.
Едва касаясь, пробегаю пальцами по ее спине. Пересчитывая позвонки, устраиваю ладонь на ее попке. Зажмуриваюсь, затыкаю голос разума и сжимаю идеальные половинки идеальной задницы. У меня дыхание срывается в пропасть. Губы поджимаю, глуша стон. Сколько у меня в башке развратных мыслей с участием этой ее части тела, знала бы Юля — на сотню километров обходила бы меня стороной.
Вывожу круги на упругих ягодицах Гаврилиной, она тоже начинает дышать чаще. Льнет ближе, прижимаясь. Машинально. Я это понимаю. Но это капец, как подстегивает мужика во мне!
Осторожно меняю положение и наклоняюсь, нависая над ней. Карамелька все еще не проснулась, но ее сердечко возбужденно часто бьется.
Что творю, идиот? Она без пяти минут замужем. У нее есть ее “душный” Федор. С ним она спит. Его она целует. И любит она тоже, мать твою, его. А я? Сбоку припека. Решил ее скомпрометировать? Поставить в неудобное положение? Херово решил! И джентльмен я тоже херовый!
Но я не зайду далеко…
Просто полапаю слегка. Пощупаю. Потрогаю. Соскучился!
Сделаю девочке приятно. Помогу расслабиться. Ей же нравится! Она отвечает. Она поддается. Я слишком хорошо знаю отклик женщины на ласки. Карамелька завелась. Извивается подо мной, сжимая ладонями простыни. Щеки раскраснелись, губы приоткрыты на выдохе, белые кудри разметались по подушке. Горячая картинка для «дрочуна», блть…
Интересно, что ей сейчас снится? Вряд ли я, щупающий ее за грудь.
А я щупаю…
Она у нее идеальная. Накрываю ладонью ее аккуратную двоечку, перекатываю в пальцах возбужденные соски. Сначала один, затем второй. Ласкаю те самые коварные горошины, которые сегодня вечером заставили меня долбиться в собственную руку, кончая с мыслями о них.
Касаюсь своим носом носика Юли. Веду к щеке, замираю губами над ее. С губ Карамельки срывается вздох.
Я перемещаю ладони ниже. Глажу плоский животик, на котором проглядываются мышцы пресса. Еще ниже. Добираюсь до резинки ее стрингов…
Разум вопит — она на хрен тебя убьет, когда проснется! Вырвет все твои “стоящие дыбом” части тела с корнем и бантиком на шее завяжет.
Телу же мало. Ему по хрен. Умирать, так с пустыми яйцами!
Я сдвигаю ее трусики, ныряя пальцами под ткань. Карамелька инстинктивно отзывается на мои ласки. Упирается затылком в подушку, подаваясь бедрами вперед, навстречу моей ладони. Шепчет во сне:
— М-м-м, еще… вот так… м-м-м…
Да ты же моя девочка! Касаюсь ее складочек. Уже мокрая. Бери и вс… и бери ее всю до самого основания.
Мой член думает так же. Он уже готов взорваться в боксерах. Ему не нравится оставаться «в стороне» от активных действий. Но прости, дружище, сегодня не твой день…
Юля
Это какой-то очень странный сон, в который я резко проваливаюсь, едва закрыв глаза…
Он начинается со ссоры. Засасывает так глубоко в бессознательное, что в какой-то момент я теряю ту самую грань, не понимая, где сон, а где реальность?
Мы с Федей ругаемся. Сильно. Что-то кричим, выясняем отношения, кидаемся друг в друга вещами и подушками, а потом… неожиданно начинаем мирится. Ни с того, ни с сего набрасываемся друг на друга!
Мы никогда не миримся посредством постели. Примирительный секс — это не наш стиль. Я четко это понимаю, но воображение не остановить. В моем сне у нас обоих срывает башню!
Всегда сдержанный в постели Федор набрасывается на меня, как кролик на морковку. Я даже не успеваю сообразить, когда с меня слетает вся одежда. Он укладывает меня на обеденный стол в моей квартире и целует. Много, часто, везде.
Я тихо стону. Это будто и не Федя вовсе! Эмоциональный, решительный, нетерпеливый и жадный. Его руки касаются моей груди. И я готова поклясться, что ощущаю это прикосновение как наяву!
Слишком яркий сон….
Слишком настоящая тяжесть мужских ладоней…
Его губы на моей шее. А пальцы оказываются между ног. Ныряют под ткань трусиков, касаясь клитора. Я, не сдерживая себя, шепчу:
— Еще… да… еще…
Запрокидываю голову и зажмуриваюсь. Цепляюсь за сильные плечи, впиваясь ноготками. Ого, какие рельефные мышцы! Я у Феди таких не помню…
А, впрочем, плевать, это же сон!
Тело начинает бить дрожь. Я выгибаюсь, делая движение бедрами навстречу руке Федора. Его пальцы творят невообразимо приятные вещи, которые не делали со мной раньше! Я понятия не имела, что он умеет быть таким чутким и ненасытным.
Его длинные пальцы ласкают, стимулируют, доводят до исступления. Проникают снова и снова. Я задыхаюсь на этом чертовом столе. Хватаю ртом воздух, извиваюсь и стону. Раз за разом. Это очень приятно! Это очень горячо! Будто он знает и задевает каждую особенную точку. Разрядка подступает все ближе и ближе. Я уже в шаге от пика, и…
Тут происходит то, чего совсем точно не должно было произойти в этот момент.
Я улавливаю знакомый аромат сирени. Щекочущий, волнующий, тяжелый. Аромат, смешанный с мужским возбуждением. Какого черта?!
Перемещаю пальцы с плеч на голову Федора и понимаю, что не ощущаю короткого рыжего ежика. Мои пальцы тонут в мягких, длинных кудряшках. Сердце набирает разбег за миллисекунды.
Я слышу хриплое мужское:
— Вот так, девочка моя… да…
Но это не голос Феди.
Это…
Да быть того не может!
Я резко распахиваю глаза.
Твою мать!
Встречаюсь не с зелеными Федора. А с голубыми, жгучими глазами Милохина, нависшего надо мной всей своей широкоплечей фигурой.
Секундная заминка, и до меня доходит еще кое-что важное.
Я не у себя дома, отлюбленная на столе своим женихом. Я в Сочи. В долбаном номере для новобрачных. На огромной кровати, и… все это был не сон!
С моих губ срывается оглушительный визг…
***
Демон-босс: “ Гаврилина, ты где?” — прилетает мне в мессенджер.
Я мажу взглядом по экрану. Неторопливо допиваю воду в стакане. И только потом набираю ответ:“В паназиатском ресторане при отеле”.
Смысла прятаться нет, у нас сегодня первый рабочий день. Все равно найдет.
Отправляю, получая через мгновение приказ:
Демон-босс: “Жди меня там. Скоро буду”.
Да, капитан!
Блокирую и откладываю телефон.
За окном раннее утро. В ресторане помимо меня и официантов — ни души. Нет таких долбанутых на голову туристов, которые идут на завтрак ровно в семь утра. Я тоже была бы рада поспать еще часик-другой, но диван в гостиной номера приказал долго жить моему позвоночнику.
У меня болит все! От мизинца на пальце до последнего волоска на голове. Каждая мышца, каждый нерв. Я предпочла досрочно закончить свои сегодняшние мучения и, приняв душ, вот уже час как сижу в ресторане, наблюдая за медленно просыпающимся черноморским побережьем. Благо, угол обзора отсюда шикарный и кресла мягкие…
“Я выныриваю из эротического сна, как новичок аквалангист с десятиметровой глубины. Резко, больно и с перепадом давления! Собственный визг режет слух, приходится захлопнуть рот и скинуть с себя Милохина, пихнув его в грудь с такой силой и прытью, которой сама от себя не ждала. Парень аж отлетел на другую половину кровати.
Путаясь в простынях и подушках, я подскакива, и щелкаю выключателем, врубая ночник. Рассеивая отвратительно интимный полумрак, кричу:
— Какого черта ты творишь, блин?!
Злая, взъерошенная, с горящим взглядом и разомлевшим телом, которое вата! Каждая клеточка требует продолжения. Между ног тянет от неудовлетворенности. Я была уже на гребаном пике! Я же чуть… Прямо с ним…. Здесь… Капец!
Стекаю ногами на пол, сообразив, что на мне нет ничего, кроме насквозь мокрых трусов. Стягиваю на себя одеяло. Впадаю в еще большее бешенство, потому что оно перестает прятать от меня то, что ниже пояса Дани. А у него стоит! Ткань боксеров просто не в силах удержать ту мощь, что предположительно должна удерживать. Охренеть!
— Ты чертов извращенец! Спрячь это!
— Тс-с-с, не вопи, спокойно, — поднимает руки парень, и не думая прикрываться. — Это просто физиология, Карамелька. Он не ложится по приказу. Увы. Я пробовал.
— Ты чуть меня не изнасиловал!
— Протестую, — хмурит брови. — Это называется не так.
— А как?! Засунуть руку в трусы чужой спящей девушки — как это называется?!
— Возможно, я просто хотел сделать тебе приятно?
— Приятно делают по обоюдному согласию, Даня!
— Ты согласилась.
— Когда это?!
— Ты сказала: «м-м-м, да, еще» — конец цитаты.
— Ты надо мной издеваешься?!
Он ржет. Милохин смеется, глядя мне в глаза.
Смешно? Ему смешно?! Наглец. Паразит. Извращуга!
Я хватаю с кровати подушку, запуская прямо в его наглую морду! Парень уворачивается.
Следом летит вторая подушка. За второй третья. Милохин пляшет по спальне отскакивая из угла в угол. Я закидываю его всем, что попадается под руку, воплощая свой отвратительный сон в реальность. Первую его часть! На вторую может закатать губу!
Останавливаюсь только, когда рука ощущает тяжесть настольной лампы, которую я умудрилась содрать с тумбочки и вырвать из розетки…
— Все, успокоилась?
— Как ты оказался в моей кровати?
— Поправочка — это наша кровать.
— Ни черта подобного! Я первая на нее легла!
— Да, — кивает, Милохин, — когда я уже на ней спал.
— Брехня!
— Ты вырубилась рядом со мной Юль. А потом начала лезть во сне обниматься. Я, блть, не железный! Я не могу прикидываться бревном, когда ко мне прижимается горячее женское тело!
— Тело?! — рычу, стискивая зубы. — Я тебе не «тело»! Бабы, скачущие на твоем члене — тело, я не такая, ясно?!
— Ясно. Ты можешь перестать так орать? Мы сейчас перебудим весь отель. Уже все побережье знает, что “ты не такая”, а я “маньяк-насильник”. Заканчивай. Ничего не случилось криминального. Теб, вон вообще понравилось!
— Ни капли. Это было ужасно!
— Повторяй себе это чаще. Может, однажды сила самовнушения сработает.
— Я тебя прибью…
Перехватываю лампу двумя руками и обегаю вокруг “аэродрома”. Нагорный в два счета перемахивает по матрасу через кровать. Поднимает руки:
— Спокойно, Карамелька. У тебя упало, — стреляет глазами.
— Что? — смотрю вниз. — Твою ж… — ныряю под кровать, подтягивая и возвращая на место съехавшее одеяло. — Хватит глазеть! — шикаю на парня, кое-как обматывая все два с половиной метра вокруг своей голой груди.
— Я ничего не видел, — заявляет мне с честными глазами Даня. — В этот раз…
— Лучше замолчи!
— Тс-с-с, на полтона ниже, Юль.
— И да, — понижаю голос до шипящего шепота, — я не могла лезть к тебе обниматься! Я вообще не люблю обниматься во сне, чтобы ты знал! — топаю босой ногой, краснея до кончиков ушей.
— То-то оно было заметно. Вцепилась руками и ногами, как клещ.
Я снова замахиваюсь лампой. Но вовремя себя торможу. Не хватало еще из-за него за решетку загреметь. Мной сейчас руководит таких масштабов бешенство, что организовать смерть по неосторожности как не фиг делать.
— Идиот! Какой же ты все-таки идиот!
Я грохаю многострадальную лампу на стол. Хватаю с пола одну из подушек, сгребаю с тумбы телефон и топаю в гостиную.
— Куда?
— Спать. Подальше от тебя. Или в тебе взыграло благородство, и ты решил самоизгнаться на диван?
— Карамелька, не дури! Ты не сможешь там спать. Диван неудобный. Вернись в кровать.
— Не дождешься. Я лучше лягу на полу, чем рядом с тобой, Милохин. Ты бессовестная сволочь, не умеющая себя контролировать. Я тебя боюсь!
— Врешь. Не боишься.
А его не слушаю. Выхожу и захлопываю за собой двери. Кидаю на диван подушку и падаю, по уши закутавшись в одеяло, сворачиваясь клубочком.
Меня слегка потряхивает. Это откат.
Я лежу, слушаю тишину, смотрю в темноту и не знаю, что бесит меня больше всего: что Даня полез меня лапать без моего согласия или что мне понравилась, «как» он это делал? Я не могу отрицать очевидного — я завелась. Он прав. И это тоже раздражает!
Дело в том, что у нас с Федей в постели есть проблемы. Секс с ним прост и однообразен. Всегда. Я не говорю, что мне нужно фейерверков или жесткого БДСМ. Просто я девочка! Мне хочется длинных прелюдий и нежных ласк. Заигрываний и романтики. Федор слишком конкретен. Всунул-высунул и готово. Меня это не торкает. Я стесняюсь его обидеть, и не говорю, что последнее время наша близость стала механической, а достичь разрядки с ним у меня не выходит. Страшно признаться, но уже месяц, как я имитирую оргазмы. Жутко ненавижу себя за вранье, но будь Федор чуточку внимательней ко мне, он бы понял, что я остаюсь неудовлетворенной…
Я думала, это из-за стрессов и работы. Мы реально очень сильно устаем. Вкалываем оба без выходных. Времени, чтобы расслабитьс, я нет. Все чаще всего случается быстро и наскоком. Но черт! Нет! Дело оказалось совсем не в работе… Я до сих пор ощущаю сладкие отголоски подступающего оргазма и пульсацию в самых неприличных местах. С Даней я за считанные минуты подошла к самой грани и…
И это ненормально! Потому что, черт возьми, я не девушка Милохина! Он не имеет права трогать меня там, где захочет и когда захочет. У меня есть Федор. Да, у нас не все гладко, но он есть!
Я чуть не изменила своему, пусть временно и бывшему, но жениху — это ужасно!
А то, что я не испытываю стыда — еще хуже! Все, что я чувствую сейчас, это полнейшая разбитость…»
— Доброе утро, Карамелька, — падает за столик напротив меня Милохин, выдергивая из воспоминаний о прошедшей ночи.
Я поднимаю взгляд на парня: отвратительно довольный, ужасно выспавшийся, невыносимо хорош собой. В светлой хлопковой рубашке, с влажными после душа волосами и улыбкой во все тридцать два. Сразу видно — человек ночью спал. А не пытался извернуться на неудобном и твердом диване так, чтобы у него не атрофировалась какая-нибудь жизненно важная часть тела. Не-на-ви-жу!
— Я-я-ясно, — тянет парень, не дождавшись от меня ни слова. — Да, и тебе доброе утро, Даня. Отлично выглядишь. Как спалось? Спасибо, Юль, что поинтересовалась. Я спал, как младенец! А ты?
— Закончил?
— Что?
— Слушать звуки собственного голоса. Если да, то давай уже позавтракаем, — тянусь к меню, открывая книжку в кожаном переплете, — а потом ты мне расскажешь, какого лешего ты притащил меня сюда, что тебе от меня нужно и какая меня ждет работа.
— Похвальное рвение, Гаврилина.
— У меня просто много важных дел сегодня, помимо работы твоей ручной зверушкой.
Все веселье с лица парня моментально слетает.
Я вчитываюсь в список блюд, Нагорный делает то же самое, бросая:
— Не расскажешь, что это у тебя за дела в Сочи нарисовались?
— Заберу чемодан и найду себе гостиницу. Съеду в отдельный номер и наконец-то высплюсь в полном одиночестве и блаженной тишине! Без тебя, — ухмыляюсь, вскидывая взгляд.
Даня заламывает бровь:
— Скучно будет без меня.
— Не переживай, я позвоню своему жениху, и мы что-нибудь придумаем, — нагло вру. — И, да, место для третьего лишнего в этом уравнении не предусмотрено.
О, наконец-то лицо парня окончательно мрачнеет. Улыбка стекает с его губ. Милохин раздраженно хлопает меню, подзывая официанта. Закидывает ногу на ногу и пристально таращится на меня во все глаза.
Я утыкаюсь взглядом обратно в свое меню, не сдерживая злой ухмылки. Я практически чувствую себя счастливой. А то ишь какой! Выспался он…