Ты моими глазами

Оттягивая ворот пушистого свитера и удобнее перехватывая пакет с грязными вещами, альфа нетерпеливо мнется на пешеходном переходе. Он мысленно прикидывает, что же такого есть у него в карманах, что можно было бы использовать в качестве веера.

Чертов обманчивый температурный режим, успевший за полчаса из +12 скакануть под все +20!

Чертова акклиматизация привыкшего к стабильному теплу и повышенной влажности Амазонии организма!

Светофор милостиво переключается на зеленый, и мужчина, переходя пешеходный переход, спешит ускориться. Находящиеся в радиусе ближе двух метров люди раздражают своим присутствием в опасной близости к его личному пространству. То ли дело Амазония... Он и не подозревал, что за полгода пребывания в Южной Америке так успеет привыкнуть и полюбить безлюдные территории и почти непроходимые джунгли.

Когда десять месяцев назад ему, только начавшему свой путь как профессиональный фотограф, предложили длительную, полугодовую командировку в латиноамериканские страны, Юнги сначала засомневался: все же решиться шесть месяцев жить вдали от цивилизации, где туалетная бумага и сухие носки станут главными благами этого мира... Но он осмелился. Собрал всю волю в кулак и подал документы на оформление визы, одновременно с этим начав проходить курс недостающих вакцинаций.

И мужчина совершенно не рассчитывал, что это решение окажется верным и, наверное, главным в его профессиональной карьере. Красочность природы, необычные растения и животные, помпезность заброшенных величественных памятников древних цивилизаций позволят его работам заполучить главные обложки и первые полосы географических журналов. А случайный поворот не туда и столкновение с живущим в изоляции индейским племенем внесут имя MY в топ-10 лучших фотографов-натуралистов и приведут к увеличению зарплаты. Столь существенному, что по завершении работы он сможет позволить себе купить уютную квартирку в спальном районе на западе Лос-Анджелеса и сделать в ней капитальный ремонт.

Дом уютный, соседи приятные. Во всяком случае, если судить по пожилому омеге из квартиры ниже, при первой встрече с которым альфа поможет донести пакеты с покупками, а тот в благодарность закидает Юнги вопросами. При расставании дедуля, кокетливо подмигнув, скажет, что альфе крайне повезло поселиться у них, а он теперь может не переживать и не прислушиваться к постороннему шуму на его этаже, да и «Чимини теперь под присмотром». При уточнении, кто или что является «Чимини», альфа истово молился, опасаясь узнать историю про подкармливаемую всем домом крысу или сбежавшего тарантула...

Услышав же про живущего с ним на одной лестничной клетке одинокого омегу-соседа, альфа даже несколько разочаровывается. А на деле «Чимини» оказывается довольно тихим и неприметным. И пусть полноценно Юнги в своей квартире живет всего пару дней, от Хосока, руководившего ремонтными работами его гнездышка, нареканий на соседа также не поступало.

Пот немилосердно струится по вискам, а Юнги уговаривает себя двигаться вперед, аргументируя тем, что пути до постирочной остается уже меньше, чем в обратную сторону.

Большие стеклянные окна. Вывеска услуг прачечной с подборкой абракадабры символов от GinetexМеждународная ассоциация по разработке маркировки символов по уходу за текстильными изделиями.. Звон поющего ветра. И Юнги, щурясь, попадает в залитое солнцем небольшое помещение. Прохлада работающего кондиционера ледяными иголочками проходится по взмокшей спине и едва не вырывает стон наслаждения. Глаза привыкают к повышенному количеству света, и альфа оглядывается, изучая окружающее пространство, да так и замирает. Кусая сочное яблоко и не отрывая взгляда от книги, поджав под себя ногу, за столом сидит молодой омега. Гладкая смуглая кожа, карамельные, обрамленные пушистыми ресницами глаза, прямой с небольшой горбинкой нос и самые пухлые губы из всех, что он видел.

— Красивый... — невольно думает альфа, начиная рыскать по карманам и вспоминать, какой же из «шпионских» фотоаппаратов он сегодня прихватил с собой.

Солнечные лучи крошечными стайками зайчиков-кристаллов прячутся в светлых прядях, создавая вокруг юноши слепящую корону нимба.

— Ангел... — мысленно правит себя он, бесшумно доставая связку ключей.

Юнги вертит скрытой в брелоке камерой, навсегда запечатлевая омегу в моменте, и едва успевает скрыть следы своего сталкерства. Машинка характерным писком оповещает о завершении цикла, и юноша, встав со стула, спешит вынимать свои вещи, складывая их аккуратными стопками в сумку.

Слегка смежив веки и прикрыв глаза рукой на манер козырька, юноша блаженно потягивается и, надев солнцезащитные очки, начинает движение вверх по улице. А Юнги, привязанным за веревочку бычком, идет следом. Омега ступает неспешно, часто останавливаясь, чтобы перекинуться парой слов с бродячими кошками, прикупить себе стаканчик кофе или выбрать букет красно-розовых и неизвестных мужчине цветов. Цветочник толкует что-то про розы... А Юнги укоризненно качает головой: какой же этот омега все же наивный, даже он — мужчина, альфа — и то знает, как выглядят розы. И это точно не эти, пусть и красивые, цветы.

Весь путь Юнги старается держаться на расстоянии, изредка фотографируя юношу и оправдывая себя тем, что, во-первых, Лос-Анджелес — большой город, и омеге, к тому же такому красивому, опасно ходить одному в любое время суток, а во-вторых, он просто не может перестать любоваться, особенно когда его чуткий нос уловил исходящий от объекта наблюдения запах вкусной выпечки. Правда, альфа еще не идентифицировал, какой именно.

Где-то на полпути Юнги вдруг осознает, что двигаются они в сторону его дома, а это дарит надежду на частые встречи с внеземным сознанием.

Тот же район, та же улица, — Юнги, да ты сорвал гребаный джекпот в лотерее!

Когда же юноша заходит в его подъезд и неспешно поднимается по лестнице на его этаж, альфа едва не заходится в победном танце маленького школьника, получившего приглашение на свидание от старшеклассника.

— Так вот ты какой, Чимини, — шепчут альфьи губы, растягиваясь в блаженной улыбке.

🧁 🧁 🧁

— Хён, как ты можешь так говорить? — жалобно хнычет Хосок. — Новоселье без вечеринки — и не новоселье вовсе! К тому же испокон веков это было подношением духам дома на спокойную жизнь и достаток.

— Ой, блять! — возмущается Юнги, упорно не желая проводить несколько часов к ряду в шумной компании незнакомых людей, коих всенепременно наприглашает Чон Хосок. — Может, мне еще земли с камнями наносить, чтобы Олимп им посреди квартиры построить? Или где там твои духи живут?

— Не слушайте его, — младший альфа отворачивается, произнося фразу в пустоту, — он несерьезно. А ты, — указательный палец несколько раз подряд врезается в грудь Юнги, — не прибегай ко мне плакаться в жилетку, когда по итогу с тем омегой у тебя ничего не выйдет!

Стоит ли говорить, что для Юнги это станет лучшей мотивацией? В какой-то момент альфа даже решает, что позвать на входную вечеринку Чимини будет отличной идеей и хорошим поводом для знакомства. Но, потоптавшись на пороге омежьей квартиры минут тридцать, он так на это и не решится. Омега же — маленький, нежный, воздушный, и ему явно будет некомфортно в компании неизвестных и изрядно подвыпивших людей. А если честно, то Юнги не желает разделять внимание соседа еще с кем-то. Вдруг, при наличии вариантов, выбор омеги падет не на него? Он не может так рисковать.

Вечеринка проходит по предполагаемому альфой сценарию: излишне шумная музыка, незнакомые ему люди, запомнить имена которых Юнги даже не берет на себя труд. Единственным радостным пятном во всем этом действии становится алкоголь. Очень много алкоголя. И вот альфа уже ловит себя, словно в стоп-кадре, — он в едином порыве с остальными отплясывает под какого-то «сумасшедшего психопата на ритме»Я — сумасшедший психопат на ритме — 난 미친놈 비트 위의 루나틱 строчка из песни AgustD — AgustD Lyrics. А пахнущие удушающей смесью парфюма и собственного запаха омеги стараются потереться своими телесами об него.

В этот момент ему становится мерзко, душно настолько, что даже нечем дышать. Да и банальная нехватка никотина в крови толкает Юнги подальше от разошедшейся толпы. Отталкиваясь от стен и чужих потных тел, он идет в сторону выхода. На горизонте, отпихнув от себя очередного партнера, что-то кричит Хосок. Но, когда цель маячит на расстоянии вытянутой руки, Юнги просто отмахивается от друга, резко распахивая входную дверь.

И забывается. На пороге — в растянутых вещах, миленьких носочках, очаровательных очках и с невероятно идущей ему прической — Юнги встречает Чимини. Вот же оно — совершенство: мягкое, уютное, домашнее, а не все эти вешалки, которых ему пытался подсунуть Хосок. Омега изучающе пробегается по нему глазами, и чужой интерес отрезвляет, толкает сказать или сделать что-то такое, чтобы стать для юноши поистине незабываемым, поселиться в его мыслях, а потом уже плавно перекочевать в сердце.

— Чем могу помочь? — выдает максимум своей креативности купающийся в алкогольных парах мозг. Хорошо, что хоть без заиканий.

— А? — переспрашивает омега, а Юнги чуть ли не уносит окончательно. Он впервые слышит голос омеги, и Небеса, да Чимин может вещать о чем угодно, хоть о геодезических измерениях и квантовых технологиях, а альфа с глупейшей улыбкой будете слушать и кивать.

— Помочь, говорю, чем могу... — альфа говорит медленнее, очевидно, в первый раз он был все же невнятен.

— А... Это... — мило мнется ангелочек. — Музыка, она громкая просто. Мешает. А я ваш сосед напротив. — Юноша указывает на свою квартиру, а Юнги разрывает от внезапной мысли, что ненадолго. Он теперь в фарш разобьется, но эту грань соседства между ними изничтожит.

Хосок встревает внезапно, рушит момент созерцания личного фетиша Юнги. Хотя он дальше и не слушает извечную болтовню слишком активного друга, пока не замечает, как от слов младшего альфы омега грустнеет, буквально тая в размерах.

— Эй, Хоба, — Юнги давит угрожающий рык, не хватало еще малыша и напугать. — Вообще-то, с моими соседями, — он делает акцент на последнем словосочетании, обозначая, кто перед ними, — нужно быть поласковее.

— Да ладно? — Хосок не просто удивлен — он в откровенном ахуе, иначе так активно не мерил бы их короткими взглядами. Завершив осмотр, альфа все же уточняет: — Это правда он, что ли?

Дальше, явно взбешенный происходящим, омежка угрожает двум мужчинам расправой полицией. А Юнги делает мысленную пометку: лучше присматривать за малышом. Если он так безрассудно ругается с малознакомыми альфами, которые даже в момент алкогольного опьянения явно сильнее его, то в иных ситуациях он, очевидно, так же опрометчив. Но даже сейчас — в своей растянутой, домашней и, видимо, любимой одежде, рьяно спорящий с Хосоком, доказывая свою правоту столь активно, что, кажется, крошечные веснушки вот-вот улетят с миленького носика, — Чимини прекрасен. И Юнги явно потребует запечатлеть его в этом моменте.

— Соседушка, — обращает на себя внимание Юнги ласковым обращением. С одной стороны, альфе не хочется выводить омегу еще больше, но с другой — уж очень он очарователен, когда такой злючка. — Сейчас полдесятого, и по закону у нас еще есть полтора часа. И вообще... — Юнги щелкает колесиком зажигалки, приводя в действие свою очередную скрытую камеру, и, кивая на омежью квартиру, демонстративно прикуривает сигарету. — Мы просто отдыхаем, а ты сейчас весь дом спалишь. И полисмены приедут уже по твою душу.

Чимин замирает, хлопает большими глазищами, а заметив тонкую струйку дыма, с громким: «Кексики!» — уносится к себе.

— Кексики, — мечтательно тянет альфа, и прядет носом, вбирая остатки сладкой выпечки. Так и есть, омега, сам того не ведая, помог определить свой запах. — Кексик здесь только ты.

На всякий случай лестничную клетку альфа покидает, лишь когда дым полностью прекращает идти из соседней квартиры, а слабый запах гари перестает ощущаться и вовсе.

🧁 🧁 🧁

Главное, что необходимо омеге от альфы — это защита: финансовая, физическая, сексуальная... любая, главное — чувствовать себя «за каменной стеной», «за мужем». И уже в случае необходимости грозно или самодовольно щерить зубки из-за чужого плеча на остальных, в полной уверенности, что тебя не тронут. Просто не посмеют прикоснуться. Альфа ведь защитит...

Главное, что необходимо альфе в отношении омеги — эту защиту дать. И ходить потом гордым франтом по округе, довольно скалясь на любую ебонцу своей пары: мол, «видали, что мой отчебучил?» А все потому, что он может это себе позволить. Я могу это позволить ему.

Но на пути к этой рокировке защитно-обменными связями стоит одно препятствие.

Омегу для начала нужно заполучить...

Весь последующий день Юнги посвящает сбору информации о Чимине. Якобы случайная встреча с дедушкой-соседом, помощь в перестановке мебели в омежьей квартире, вкусный чай, искренняя похвала, незатейливый разговор, — и альфа получает то, за чем пришел: фамилию своего Кексика. А дальше дело техники. И вот Юнги с липового контакта подписывается на все социальные сети Пак Чимина. Мужчина, словно притаившийся охотник, подбирающийся на согнутых лапах к заинтересовавшей его добыче, узнает про увлечения, интересы, окружение, жизнь омеги, делая попутные заметки.

Судя по просмотренным фотографиям, юноша оказывается не той ванильной зефиркой, коей показался поначалу. Но это скорее радует Юнги, ведь в омеге есть стержень и целеустремленность, а значит, скучная жизнь ему не грозит. В первую очередь мужчина ознакомляется с окружением Чимина, изучая на предмет сомнительных личностей и потенциальных конкурентов. Потом с интересом просматривает фотографии, посвященные омежьим увлечениям, поражаясь его разносторонности и с удовольствием отмечая, что, помимо танцев, путешествий, гимнастики на странных фиолетовых лентах и встреч с друзьями, Чимин увлекается готовкой, регулярно делясь в лентах своими кулинарными творениями. А последнее не просто плюс — это плюсище в надцатой степени, ибо с плитой Юнги на уважительное «вы» и тихим шепотом. Узнает альфа и про место работы юноши — некое пафосное рекламное агентство — и даже делает пометку: намекнуть Хосоку, что неплохо бы постараться расширить горизонты и заключить долгосрочный контракт с кем-то подобным. Из фотографий альфа понимает, что омега не столь наивен, а цветочник оказался честным человеком, и эустомы (купленные в тот день Чимином цветы) еще называют ирландской розой или, что особенно понравилось Юнги, — прекрасными устами. Небеса, как же Чимину подходит этот цветок! Нет, омега весь прекрасен — от крошечных пальчиков маленьких стоп, что прятал на пляже в горячий песок в одном из постов, до кончиков осветляемых в салоне прядей. Но эти губы... Они воистину должны быть воспеты поэтами и певцами. Юнги тоже пытается приложить к этому руку, придирчиво выбирая мгновение с искренней улыбкой омеги. Распечатав фотографию, альфа коротал остаток дня в любовании ею, — не оригинал, конечно, но тоже очень вдохновляет периодически менять привычную правую руку на левую...

Их вторая официальная встреча происходит в магазине. Юнги чуть не выпускает из рук пакет с яблоками, когда видит, как чья-то нахальная ладонь ныряет за кромку Чиминовых брюк... Ярость и жажда убийств быстро гасится осознанием, что это не более чем шуточные игрища двух омег. Да и высокий парень с квадратной улыбкой довольно часто фигурировал в социальных сетях Кексика.

Понаблюдав за парочкой еще какое-то время, он выходит из укрытия, смело приближается к чужой, оставленной тележке, выкладывая в нее и свои продукты. И судорожно сглатывает: Чимин сегодня очень красивый.

— Привет, поджигатель, — нарочито весело тянет он, проглатывая вставший ком.

— И тебе не хворать, мистер до одиннадцати. — Альфа на чужую язвительность хмыкает, думая, что с радостью и при первом удобном случае покажет, как Кексик ошибается. «Не одиннадцать сантиметров» постепенно приходят в боевую готовность, а Юнги прикидывает, до какого уровня доходит край его свитера... Но и уходить тоже не хочет.

— Праздновать будете или страдать? — интересуется он, бросая взгляд на обилие алкогольных напитков в тележке.

— Праздновать, — выкрикивает маячивший за спиной Кексика омега. — Теперь точно праздновать!

Игнорируя норовящего вклиниться в разговор Чиминова друга, они перекидываются еще парочкой колкостей. Неожиданно чужое раздражение и недовольство оказываются крайне возбуждающими. И Юнги, более не уверенный, что свитшот все еще способен скрыть его состояние, спешит уйти. Но, отвернувшись, замирает: зеркальная витрина и отражение танца второго омеги останавливают его, заставляя глупо улыбаться. Чимин, обворожительно смущенный, лупит почем зря своего друга. А это значит... значит... что, возможно, альфа ему тоже интересен?

— Не шумите сильно. — Юнги поправляет ремешок наручных часов, попутно делая пару кадров, и довольно улыбается: Чимин прекрасен.

— Да-да. Про регламент тишины мы помним, — неестественно приторно-сладко улыбается омега, явно стараясь от него поскорее избавиться.

— Я буду следить, Кексик... — Юнги торопится уйти и дать возможность Чимину самому осознать, что альфа видел их дикие пляски.

🧁 🧁 🧁

Что вы знаете о сложности клиентов? В особенности когда какой-то строящий из себя невесть что муж одного из сильных мира сего начинает требовать просто немыслимое: «Не могли бы вы убрать всех людей из кадра и при этом показать, что вечеринка была веселой». Что за нахуй? Да это равносильно приготовлению американо без кофейных зерен или оформлению стен одинаковыми красными кружочками, но чтобы каждый из них был индивидуальным и зеленым! И да, Юнги иногда соглашается на подгоняемые Хосоком халтурки. Каждый раз зарекается — и в очередной раз наступает на одни и те же грабли. Возможно, альфа не реагировал бы так остро, но после бессонной ночи, прошедшей под акапельное пение двух подвыпивших омег и их сетование на то, что все альфы — козлы и блядуны, в особенности живущий на одной лестничной клетке с Чимином... Так, стоп, блэт, чего?! И откуда только такие выводы? По его марке сигарет или сорту выбранных яблок?

В общем, настроение — дрянь, и день ему соответствует. Поспорив немного с клиентом, Юнги все же послушно выполняет требование, заменяя образовавшиеся пустоты конфетти и серпантином. Когда же следом заказчик требует сделать фотографию «поживее» — он, зло скрипя зубами, пририсовывает в фотошопе нескольких зомби и уходит не прощаясь. Заебали.

Разрывной звонок отвлекает его от приготовления позднего завтрака. А три коротких, но настырных стука заставляют прошлепать босыми стопами к входной двери и узреть свежего, будто это не он бухал всю ночь и спать другим не давал, соседа с вкусно пахнущей выпечкой в руках.

— Че надо? — грубит Юнги. Он зол и обижен и, как считает, имеет на это право.

— Мы просто не с того начали, вот я и решил заново и правильно познакомиться, — игнорируя нарочитую холодность, приторно-сладким голосом поет омега. — Я Пак Чимин — ваш сосед из квартиры напротив. Очень рад, что вы поселились у нас.

День был слишком паршивым, пирог пахнет слишком вкусно, а главное — Юнги чертовски хочется поверить этим приятным словам, и он, сдавшись, улыбается не менее широко, представляясь:

— Мин Юнги.

Альфа принимает вес пирога в свои руки — все же старались для него, да и негоже омеге всякие там тяжести тягать.

— И я тоже рад, что поселился напротив вас, — искренне заканчивает он.

— Отлично! Тогда будем дружить? — А у Юнги вихрь вариантов «дружбы» проносится, и чем дальше, тем больше метки возрастные. Это, наверное, читается в его взгляде, ведь Кексик уточняет: — Ну, по-соседски.

Юнги соглашается, а просмотренные взрослые фильмы о «дружбе двух соседей» ярким калейдоскопом мелькают перед глазами, вгоняя в эйфорию. Неизвестно, до чего бы он так «докалейдоскопился», если бы Чимин не спросил, все портя:

— Не согласишься ли ты побыть моим альфой? Не по-настоящему, конечно. — Малыш терзает нижнюю губу, переключая все внимание альфы на этот процесс. — Я понимаю, что это неожиданно, просто... Просто мне очень нужно. — Не предвкушая ничего хорошего, альфа опасно суживает глаза, а Чимин продолжает тараторить: — Ты не подумай, это вынужденная мера. Просто у меня в окружении никого нормального и свободного нет. — Юнги бессознательно сжимает кулаки: он, получается, ненормальный, что ли? — Со стороны тоже никто не подыскался. И я подумал, может, ты согласишься. Ну, так что?

— Никого нормального, значит? — переспрашивает Юнги, закипая от злости.

А омега, не поняв двусмысленности своей же фразы, продолжает углубляться в разъяснения, усугубляя ситуацию окончательно. Из чего Юнги слышит подтверждение ночных слов Чимина: альфа — первый кобелина в городе с количеством омег больше, чем рыбы в Лос-Анджелесе, и это Юнги сейчас о реке. Да и вообще, он на более чем «понарошку» и не годится. А тому факту, что он первый лучший из ненормальных, Юнги и не знает: радоваться или плакать. Странно, что омегу не сносит флюидами злости или он не затыкает уши от силы скрежетания альфьих зубов. Нет, дудки! Юнги, может, и по уши в Чимине, но не настолько, чтобы потерять себя!

С самым невозмутимым видом Юнги возвращает вкусный и уже ставший привычным пирог обратно.

— В подачках не нуждаюсь, да и уверен, что у тебя нет столько денег, — зло цедит он. — А еще мне дорога репутация. — А вообще-то, альфу безумно злит тот факт, что омега преспокойно и без любого проявления ревности обсуждает бурность его личной жизни. — Что подумают мои омеги, если от тебя будет разить мной? Да и засветиться в людных местах с каким-то Круассанчиком — особого желания нет. — С последними словами и частично восстановленной уязвленной гордостью альфа захлопывает дверь перед омежьим носом.

О своем поступке он жалеет практически сразу. Сука, он же мог согласиться и уже с позиции липового бойфренда доказывать, что никакой он не худший вариант из возможных. Юнги — лучший. Единственный и идеально подходящий Чимину. Да, ебучий же паровоз, об этом даже вопит нереально гармоничное сочетание их ароматов!

А потом Юнги находит плачущего на грани истерики Чимина на лестничной клетке. И разрывается между желаниями: надавать оплеух себе за то, что допустил подобное, убить обидчика, доведшего его омегу до подобного состояния, и сделать все, чтобы Кексик успокоился... Альфа, естественно, выбирает последнее.

Мягкие объятья... чужая кухня... сбивчивый рассказ Чимина... охуевание от граней чужой ебанцы... — и хаотичный план, как обезопасить омегу, готов.

Поиск возможных решений... настойчивые уговоры Чимина согласиться с ним... — и Юнги приоткрывает двери в свой личный Рай.

🧁 🧁 🧁

В то время как некоторый омега подозревал его в праздности, забывчивости и ничегонеделании, весь сегодняшний день Юнги был расписан буквально по минутам.

Альфа готовился покорять. После недолгих раздумий и изучения имеющейся одежды и возможностей он решил остановиться на образе эдакого брутального плохиша. Ну а что? В большинстве своем омежки падки на плохих мальчиков, и Юнги очень надеется, что Кексик тоже окажется из этой категории. Да и строгий регламент офисных костюмов вряд ли позволит кому-то из Чиминова окружения подобное. Так что внимание он точно привлечет.

Альфа готовился уничтожать. И аура сильного и властного самца, как ничто лучше, должна отогнать весь низкосортный хлам от Чимина подальше, оставляя в деле лишь реальных конкурентов...

Предвкушающе хрустя шеей, мужчина выуживает из недр шкафа покрытые прорезями и шипами джинсы. Эх, сколько воды утекло со времен его разгульного студенчества, а они до сих пор как новые, и Юнги очень надеется, что как раз. Ведь в сегодняшнем луке у него на них огромная ставка: во-первых, вещь явно счастливая, вон сколько сессий помогла закрыть, а во-вторых, они чертовски хорошо на нем сидели... И, Слава Небесам, сидят! Сверху идет кожаная косуха, берцы и наручные часы (куда же он без своих шпионских штучек). Венчает же образ специально купленный за последние гонорарные, сияющий новизной хрома Kawasaki.

Юнги приезжает за пять минут до назначенного времени и, лениво опершись на сиденье своего железного коня, ждет, самодовольно плавая в заинтересованности и чужом внимании. Что же, подобные реакции обнадеживают. Светлую и обеспокоенно оборачивающуюся макушку он видит сразу и, затаившись, позволяет Чимину отыскать его самостоятельно. Минута... две... три... И когда лукавый взгляд встречается с заинтересованным, Юнги понимает — пора. По-кошачьи грациозно он отталкивается от мотоцикла и, позволяя себя рассмотреть, неспешно идет в сторону омеги. Альфа старается держать лицо, и степень его волнения и обеспокоенности выдает лишь суетливое прихорашивание, когда пятерня, неожиданно даже для хозяина, проходится по темным прядям, зачесывая их назад.

Юнги останавливается на расстоянии полушага, замирает на пару секунд, позволяя удивленно хлопающим глазкам привыкнуть к степени своей крутости, и хрипло произносит:

— Привет, Ватрушечка.

Широкая ладонь по-хозяйски ложится на тонкую талию и под завистливо-разочарованные вздохи привлекает омегу ближе к себе. А Юнги осуществляет свою мечту — жадно приникает к пухлым губам. Небеса. Свершилось. И до чего же охуенно сминать эти «прекрасные уста» своими.

Оторопелый омега в первые мгновения подчиняется, приятной лужицей растекаясь по его груди, но тут же приходит в себя, напрягаясь всем телом и готовясь отразить альфье прикосновение. Нет-нет-нет! Юнги не может допустить этого. Только не когда он находится в самом желанном месте! Альфа мягко скользит языком по чужим губам, уговаривая поверить, довериться и раскрыться, и едва не рычит, стискивая юношу сильнее, с первым несмелым прикосновением. Он вообще растворяется в моменте, самозабвенно целуя любимого омегу, довольно отмечая, что Чимин в ответ все больше раскрепощается.

Их прерывают. Наглое, беспардонное покашливание заставляет отпрянуть друг от друга и осознать, что они, блять, все еще находятся на улице, практически в общественном месте! Чимин ожидаемо тушуется, и Юнги слегка смещает юношу, пряча за собой от любопытных взглядов.

— Вы еще потрахайтесь! — шипит неприятный альфий голос.

— Непременно, — послушно соглашается Юнги, однако внимания на собеседника никак не обращает, всецело концентрируясь на омеге в своих руках. — Только дома. Здесь, знаете ли, советами замучают. — Он любовно гладит нежные, раскрасневшиеся щечки и нехотя поправляет испорченную им же омежью прическу, еле слышно признаваясь лишь одному Чимину: — Как же долго я мечтал об этом, Кексик.

Наконец, смотря на настырного альфу, Юнги широко улыбается, практически скалясь и обозначая границы своей территории, без слов намекая сопернику, что этот омега ЗА-НЯТ. А в том, что этот... индивид имеет виды на его сладкого Кексика, у Юнги сомнений нет никаких.

— Извините. — Юнги собственнически стискивает Чимина, прижимая к своему боку. Так и ему спокойнее, и для омеги безопаснее. — Но я Булочку полгода не видел. Просто невозможно было устоять.

— «Булочку»? — оппонент сейчас в слюне от возмущения захлебнется, не иначе, начиная читать лекцию о благонравности их конторы. Ага, как же, «свежо предание, да верится с трудом».

Малыш в его руках неожиданно начинает шевелиться, наверное собираясь встать на свою... их защиту. Но Юнги опережает, забирая эту обязанность себе. И альфа очень надеется, что навсегда.

— Чимини... — Юнги перехватывает омежий подбородок, отвлекая юношу от происходящего вокруг. — Поехали домой. М? А то, глядишь, все вокруг не только позеленеют, но еще и квакать начнут. Один уже почти...

— Вы... Вы... — ожидаемо выходит из себя альфа, по предположению Мина — начальник его малыша.

— Альфа Чимини, — самодовольно обозначает свою позицию Юнги, — Мин Юнги. А вы, поборник правил и морали, — открытая издевка звучит в низком голосе, — простите, кто?

Мужчина представляется, перечисляя все свои регалии. Позер хренов! Все равно — хуй тебе бычий, а не Чимин!

— Ах, так вы и есть тот злоебуч... замечательный руководитель, — лучезарно улыбаясь, правит себя Юнги, — который помог моему Круассанчику адаптироваться? Что же, спасибо, что присмотрели, — читайте между строк, как «пошел на хуй». — С меня вискарь, ну или что там такие, как вы, предпочитаете...

Бенджамин Стоун еще раз пробует вызвать Юнги на открытый конфликт, но он не ведется. Ему нахуй эти провокации не сдались, ведь главный трофей уже в его руках. Привлекая внимание Чимина, он уговаривает омегу уехать домой.

— Юнги? — за спиной звучит мягкий голос, и альфа покорно оборачивается, с любопытством смотря на уже знакомого омегу: Тэхен, кажется. — Я так рад, что ты наконец-то приехал! — действительно искренне восклицает юноша, фамильярно хлопая его по плечу.

Дальше идут положенные приветствия двух давних знакомых, и из этого мини-представления Юнги делает вывод, что омега явно в теме. Выведав якобы его планы на будущее, Тэхен переходит к главному:

— У нас на выходные намечен корпоративный тимбилдинг на природе, а Чимин только один записался... Но теперь... ты же поедешь с нами?

Выходные на природе с Чимином? Правда, с неприятным бонусом в виде его коллег... Естественно, блять, Юнги поедет! Полетит. Побежит туда, если нужно будет. Вслух он роняет лишь скромное:

— Конечно.

Позже, на квартире у омеги они, смеясь, будут обсуждать произошедшее. Правда, оба упорно будут обходить главное, касаясь лишь темы реакции Чиминовых коллег и предстоящий тимбилдинг.

— Кстати, Кексик, ты во сколько на работу выходишь? — озаренный новой идеей, интересуется Юнги.

— Около восьми, — скромно улыбается омега, неловко пряча пальчики в длинных рукавах. Ну что за прелесть! — А что?

— Проводить приду, — лукаво подмигивает альфа.

И действительно провожает. Да так, что по распухшим губам и разящим от Чимина базиликом можно за версту было понять — этот омега занят.

Это его омега.

🧁 🧁 🧁

Раньше, зависая на социальных платформах типа Reddit и Lemmy, Юнги откровенно угорал с альф, поймавших нервяк перед свиданием или знакомством с омегой, и той дичи, которую им советовали сделать перед встречей. Поймав себя на третьем подходе отжиманий, он понял, что все это — нихуя не дичь, а жизненный опыт и мудрые советы аксакалов сильной половины человечества. И если новые боксеры символизируют начало отношений, то, блять, он их непременно купит. Возможно даже несколько! Жаль, однако, что у них с Чимином не тот уровень отношений, и беспалевно узнать, чем пахнет его отец, — не представляется возможным.

Пять утра. День отъезда. Бессонница. И, подталкиваемый нервным предвкушением, альфа нарезает надцатый круг по своей квартире. Два дня и одна ночь в непосредственной близости к Чимину — это вам не шутки. Ладони закономерно потеют, и Юнги, стерев влагу о брючины, в очередной раз смотрит на циферблат — ровно два часа до встречи с омегой... Самое время немного поработать руками. И да, сейчас это скорее сброс напряжения, чем сексуальное самоудовлетворение.

Первый день тимбилдинга Юнги совершенно не радует. Вместо того чтобы проводить время вместе с Чимином, он вынужден играть в детские игры с его коллегами! Где же он так нагрешил? И теперь, отсиживаясь вдалеке на скамейке запасных, омега совершенно не оценит его неутомимость, смелость, ширину плеч и «литость» мышц. Зря он, что ли, всю неделю тренировался и скрупулезно подбирал гардероб?

— Вся подготовка — коту под хвост! — возмущенно пыхтит мужчина, передавая мяч следующему участнику. — А он, между прочим, даже там подготовился, избавившись от лишней растительности... Во всех, как говорится, труднодоступных местах...

А какие очешуительные были планы на ночь в совместном номере с одной кроватью... в которой им теперь действительно придется разве что спать. Небеса, как все прекрасно и обнадеживающе начиналось! Кексик, словно принц из сказки, теряет туфельку и падает прямиком в руки вовремя проявившего свою силу и ловкость Юнги. Сильно при этом травмируя ногу...

И Чимин теперь, сидя в одиночестве, потихоньку напивается. А Юнги скачет, как умалишенный, по спортивной площадке. Все. Приплыли.

Соревнования раздражают ровно до того момента, пока альфа не ловит заинтересованно следивший за ним взгляд Чимина. И мир преображается. И вот уже Юнги мчится со всех ног, обгоняя соперников и добывая очередной кирпичик. Или с обманчивой легкостью, а на деле едва не выплевывая прокуренные легкие, проходит полосу препятствий, обходя остальных. Как итог: его команда выигрывает у команды Колокольчика три балла, становясь победителем. Короткая церемония награждения, и Юнги, как истинный добытчик, относит завоеванную в честном бою конфетку своему омеге.

— Открой ротик — летит самолетик! — Альфа водит шоколадом по пухлым губам, уговаривая съесть. Омега соглашается, кокетливо проходясь языком по его пальцам и будоража нервные импульсы. — Совсем захмелел, Кексик.

— А я глупой привычки, градус закуской убивать, не имею, — смеется юноша, едва не падая с лавочки.

— Вижу, — Юнги согласно кивает, успевая перехватить Чимина за плечо и стирая остатки сладости со своей сладости (прямо каламбур). — Пойдем в номер, «ромовая бабка» моя. — Альфа подхватывает несопротивляющегося омегу на руки. — До ужина несколько часов, как раз проспаться успеешь.

Уложить Чимина оказывается тем еще приключением. Скача на одной ноге, омега упорно рвался на поиски приключений для своей призывной пятой точки, отказываясь идти на уговоры и укладываться в постель. И Юнги, подмечая особенную игривость настроения, идет на хитрость. Кое-как уложив и избавив омегу от обуви, он, совсем как ребенка, чмокает его в лоб, чувственно обещая продолжение, если «Чимини будет хорошим мальчиком».

Секунда. Завороженно моргнув пару раз, омега послушно прикрывает глаза, натягивает одеяло до подбородка и мгновенно засыпает, мило посапывая. А Юнги, стараясь бесшумно клацать кнопочной ручкой, коротает время за пополнением коллекции фото спящего Чимина, добавляя новые фотографии к уже имеющимся из автобуса.

Свое обещанное продолжение омега получает...

Ужин для Чимина проходит по накатанному сценарию: пока Юнги отвлекается, чтобы кое-как сфотографировать приставучих омег, Кексик успевает не просто напиться — он наклюкивается в дым... в слюни... в дрова... А возможно, и во все эти состояния одновременно.

Видя его недовольство из-за отобранной бутылки, мужчина увлекает юношу немного потанцевать. Точнее, танцует Юнги, а Чимин, довольно закинув руки на его шею и оперевшись кончиками носочков на альфьи стопы, позволяет себя кружить. С окончанием музыки альфа плавно «укруживает» в номер.

Уложить неугомонного омегу в этот раз оказывается куда проще. Сгрузив свою ношу на кровать, Юнги не успевает снять второй омежий кроссовок, как Кексик успевает полноправно поселиться в царстве Морфея. Осторожно снимая с юноши мешающую одежду, Юнги честно старается не смотреть... Увы, у него ничего не получается. Судорожно сглотнув вязкую слюну и спрятав манящее тело в плотный одеяльный кокон, альфа на добрые сорок минут уходит в душ. Чужие прелести не смогли оставить его равнодушным.

А Чимин бескомпромиссно ударяет красотой своего полуобнаженного тела по упавшему настроению мужчины вновь.

Первое, что видит альфа, выйдя из душа, — раскрывшегося и скомкавшего одеяло к ногам юношу. Почуяв шевеление в паху, Юнги, однако, как истинный джентльмен, вновь укрывает юношу, легко чмокая капризно надутые губы, и аккуратно, стараясь не разбудить, занимает свою половину кровати. Совершенно не ожидая, что омега решит и дальше испытывать его выдержку: распластаться сверху на нем. Все попытки избавить себя от страданий, а омегу от последствий, заканчиваются одинаковым «канюченьем»:

— Оставь мне! Я хочу...

Когда же, помимо простых потираний, в ход пойдут пальчики, губы, да и все тело соблазнительного юноши, Юнги на первых порах еще будет предпринимать попытки отговорить Чимина от поспешности нетрезвых поступков.

Но упрямое «Мне это нужно» и выпускающее сдерживаемые первобытные инстинкты, чувственное придыхание «Альфа» поменяют все.

И, словно дорвавшийся до источника воды, бродящий по пустыне путник, мужчина жадно, но осторожно сжимает, гладит, ласкает, позволяя капризному Кексику некоторое время руководить. До тех пор, пока Чимин сам не просит о помощи.

— Помоги, — жалобно хнычет прелестно-нуждающийся в нем омега. — Я больше не могу. Мне так нужно... Так нужен ты...

И он слушается: осторожно опрокинув юношу на спину и оставив смазанный поцелуй на травмированной лодыжке, Юнги берет чужое тело так, как нужно ему. Как хотят они оба: безжалостно втрахивая Чимина в кровать.

— Ты прекрасен, — шепчет Юнги в приоткрытый от наслаждения рот, — самый красивый из всех...

Последний толчок. Короткая остановка. И с полным сожаления стоном он выходит, спуская на омежий живот.

Несколько мгновений они просто лежат. И Юнги, если честно, опасается встретить осмысленность в омежьем взгляде, услышать, что все случившееся было ошибкой и воздействием алкоголя. Но Чимин, довольно улыбаясь, невесомо прикасается к его щекам, словно желая удостовериться, что альфа настоящий. А Юнги, мягко подавшись вперед, накрывает пухлые губы своими.

Они сразу идут на второй раунд, беспардонно нарушая ночную тишину протяжными громкими стонами и мокрыми шлепками голых тел.

С первыми проблесками рассвета альфа предлагает убраться отсюда домой, а согласно кивнувший омега получает горловой минет и третий заход.

Так Юнги окончательно селится в своем Раю.

🧁 🧁 🧁

Они пара...

Па-ра. Блять, до чего же охуенные ощущения: трогать, целовать, дышать — и знать, что это все лишь его. Его омега. Его Чимин. Хосок ржет, вопя при виде него, что в ближайшей психушке был свободный день и один из малахольных ушел гулять, да так и не вернулся. А Юнги просто не может убрать с лица наитупейшую улыбку от осознания, что у него получилось. По-лу-чи-лось! Сука, он теперь понимает все эти сопливые моменты из фильмов, когда герои празднуют какие-то совместные даты: первая встреча, первый поцелуй, первый танец, первый секс... Он теперь стал таким же сентиментальным идиотом. И как, как, скажите, можно отмечать День независимости или Рождество — и не отпраздновать день Личной Победы?!

За эти несколько недель Юнги многое переосмыслил, осознавая, что он не просто по уши утонул в Чимине, — он в омеге так глубоко и безвозвратно, что даже расходящихся кругов не видать. И поэтому, оказывается, совершенно несложно и даже приятно вставать раньше по утрам, чтобы отвезти омегу на работу. И также совершенно не тяготит ехать за юношей через весь город, чтобы забрать его домой. Даже если тебе не по пути. Даже если приходится перекраивать планы. Это все мелочи. Главное, правильно расставить приоритеты... А еще безумно приятно видеть чужое смущение и робкие шепотки о том, что не стоило подобных жертв. И не менее отрадно получать после этого благодарственный поцелуй и ответную заботу. Блять, да его рубашки никогда не были в столь идеальном состоянии. А готовка? Юнги же иногда кажется, что вместе с очередным кулинарным шедевром омеги он не то что ложку — полруки своей проглотит.

А еще они просто идеально подходят друг другу в плане секса...

Вслух, однако, ни он, ни омега о своих чувствах не говорят. Про Чимина — оно и понятно. Негоже маленькому и хрупкому омежке первому решаться на столь ответственный шаг. А Юнги отчего-то тоже не решается. Вроде не из робкого десятка, и в любви своей к Чимину уверен, а только собирается сказать три главных слова, как они поперек горла и становятся, вырываясь лишь хриплым бульканьем. Немного поразмыслив, Юнги вдруг понимает, что его каждый раз останавливает, — атмосфера! Он подсознательно не хочет, чтобы об одном из самых важных и главных дней в их совместной жизни Чимин рассказывал истории внукам, вспоминая себя запачканным в муке или уставшим после работы.

Решение приходит неожиданно. Выставка! Как раз через пару недель в одном из популярных выставочных залов Лос-Анджелеса должна проходить его персональная выставка. Правда, для полноты нарисованной в альфьей голове картинки, ее необходимо слегка... полностью изменить. Вынося к хуям мозг Хосоку своим неожиданным решением, он вешает основную часть переговоров на него, как на своего менеджера. А сам занимается действительно самой сложной и важной частью этого процесса: выбирает для ретуши лучшие из «всепрекрасных» фотографий его омеги.

А еще они переписываются. Как гребаные школьники шлют друг другу на протяжении дня десятки милых эсэмэс и пикантных нюдсов.

Так проходит и сегодняшний день. Но потом до альфы доходит на середине оборванное сообщение, и до конца дня Чимин в чате больше не появляется. Звонки остаются либо без ответа, либо перебрасываются на автоответчик. Черт! Мужчина с силой сжимает ни в чем не повинное устройство в руке. Его подмывает поехать и узнать в действительности что да как, пока обеспокоенное сознание не начало придумывать еще более кровопролитные варианты развернувшихся событий. В какой-то момент он даже всерьез задумывается встать и съебаться на хуй с совещания. Но вовремя берет себя в руки, успокаиваясь просматривая новостные ленты. Пожаров нет, никто не взорван и не взят в заложники. Возможно, обычный сбой связи? Совещание закончено, и Юнги проверяет эту догадку, набрав родителей... Стоит ли отметить уровень удивления внезапным звонком пожилых людей?

Не в силах усидеть на месте, он приезжает за двадцать минут до конца рабочего дня Чимина, а, возможно, даже раньше. Но, безуспешно попытавшись прорваться через охрану, остается дожидаться омегу на улице... Свободное время не ограничивает буйство фантазии, а накрутивший себя донельзя альфа рисует сцены насильственных действий со стороны ебучего Колокольчика... или потенциальной измены с тем же Колокольчиком, или с другим альфой. В офисе RedLaurel их вон как много, а его Кексик слишком красивый!

А может, дело в другом? Он просто неинтересен Чимину? А эти отношения — не более чем мишура? А он так и остался для омеги первым лучшим вариантом из худших?

Неспешно выходя из здания офиса, к нему наконец-то приближается Чимин.

— Прости, — нежно воркует омега, чем неожиданно раздражает доведшего себя до кипения Юнги. — Что-то не так?

— А разве — так? — психует альфа, едва не крича на омегу, обозначая свое взвинченное состояние.

— Так глупо все вышло... — начинает в ответ оправдываться Чимин, неся какую-то хуйню про испорченный телефон.

— А другими способами предупредить — не судьба? — зло выплевывает Юнги.

— Прости, — вновь повторяется юноша.

А дальше следует признание того, о чем Юнги и подозревал. Альфа ему не нужен. Юнги для Чимина — не более, чем удобный вариант.

— Но твой номер я выучить не успел, — заламывая пальцы, объяснял омега, пока Юнги умирал изнутри, — и твоей почты у меня тоже нет... А потом меня загрузили работой, и я не успел придумать что-то адекватное.

— Чимин, кто я для тебя? — самоуничижительно спрашивает альфа.

— Мой альфа? — вопросом отвечает Чимин, будто он, блять, не уверен. Сука, очевидно, что так и есть. Омега до сих пор не определился с местом Юнги в своей жизни.

— Разве? — Юнги цинично ухмыляется, в два счета доказывая, что это не так.

— Не говори глупостей! — ожидаемо отрицает все доводы юноша.

А дальше, перейдя на взаимные претензии, они ссорятся окончательно. Под конец альфа все же предлагает довезти омегу домой — Чимин отказывается, обиженно предпочитая остановку и общественный транспорт его компании.

— Нет. Мы и так достаточно сказали друг другу, — с явной обидой в голосе, но от этого не менее спокойно заключает, явно лучше владеющий собой, чем он, омега. — Нам нужно остыть и подумать.

— Подумать, значит? Ну-ну.

Хах, можно подумать, что жертва здесь именно он, а не альфа!

Зло закрыв забрало, Юнги уезжает.

Их первая ссора оказалась более бурной и закончилась совсем не тем примирением, которое он предполагал.

🧁 🧁 🧁

Огни ночного города, разбиваясь о ветровое стекло несущегося им навстречу мотоцикла, сливаются в одну невнятную, разноцветную реку, оседая медленными салютами затухающих искр вокруг. Но альфа не обращает на красоту оптической иллюзии никакого внимания, лишь раз за разом повышая обороты своего железного коня.

Скорость оглушает, заставляя сконцентрироваться лишь на главном. Посмотреть на ситуацию под иным углом. Увидеть все глазами Чимина.

Скорость отрезвляет, позволяя принять произошедшее без купюр. Вынуждает анализировать, показывает правдивость чужих аргументов.

Скорость демонстрирует его несостоятельность, насмешливо пронося перед глазами картинки их ссоры... В очередной раз доказывая, что Юнги вспылил зря. Ты в очередной раз облажался, Юнги!

Скорость вносит ясность, мотивирует высказаться. Поговорить без лишней эмоциональности и суеты. Обсудить произошедшее как взрослые люди: рассказать свою точку зрения и услышать другую. Стать услышанным...

Перекресток. Стоп-линия. И прицел красного глаза светофора останавливает мотоциклиста, глубже погружая его в мысли. Все-таки странное создание — человек: ему куда проще вспылить за неосторожное слово на близкого, чем на оттоптавшего ноги в общественном транспорте случайного попутчика. Проще обидеть любимого. Проще обидеться на того, кто особенно дорог. Скорее всего, ответ кроется в разочаровании... В отсутствии ожидаемых чувств и эмоций. А может — это не более чем желание отомстить? Сделать своими словами и поступками так же больно.

Сигналы клаксонов. Грозные и нецензурные выкрики других участников движения пробуждают, выталкивая из самопожирающих мыслей в реальность. Хах, он пропустил зеленый свет... Возможно, это знак? Намек, что ему нужно ехать обратно? Ехать к Чимину? Вернуться хочется нестерпимо... Рука так и тянется включить поворотник, оповещая остальных о намерении совершить маневр. Но в последний момент Юнги замирает, передумывая. Альфа решает, что им нужно окончательно остыть и пережить выплеснутые эмоции... И пока он не поддался внутреннему порыву, мужчина выжимает газ, вырываясь вперед, навстречу к звездам.

Примирение с омегой Юнги откладывает до следующего вечера. Но, нарезая нетерпеливые круги по офису, альфа не выдерживает — срывается в обеденный перерыв, не забывая, однако, прикупить так полюбившиеся Чимину эустомы и прихватить входной билет на выставку.

Воодушевленный мужчина, накидывая примерный текст своей речи, спешит, ступая непривычно широкими шагами. Чтобы в следующий миг вышвырнуть и букет, и билет в ближайшую урну: счастливо улыбаясь, Чимин весело щебечет с каким-то альфой... Черт, выходит, страдает только он один? Только его чувства настоящие?

— Блять! Блять! Блять! — едва не воя от боли, Юнги спешит убраться подальше.

Он курит. Опустошая практически полную пачку буквально за полчаса, пока отбивающие чечетку пальцы не избавляются от лишнего тремора.

Юнги нужно время. Ему нужно осознать. Принять действительность, в которой Чимин его не любит. Никогда не любил. Научиться жить в мире, где омеге на него похуй. Похуй на них.

Частично совладав с собой, альфа спешно набирает руководство, соглашаясь на недавнее предложение съездить на несколько дней в командировку в ближайший штат. Изначально он отказался: поездка так некстати совпала с выставкой... Теперь же его ad infinitum просто не имеет смысла... В его «до бесконечности» просто нет смысла... Хотя нет. Он альфа. Он мужчина. Завоеватель и охотник, в конце концов. И омегу, маленького и нежного Кексика, так просто не отпустит. Ему нужен план. Новый и далекоидущий план.

Но перед тем как вступить в бой за внимание любимого человека, неплохо бы восстановиться, зализав полученные раны.

🧁 🧁 🧁

Рвущийся прерывистыми воздушными волнами ветер в очередной раз доносит до альфы крик с его именем:

— Юнги!

Мужчина, горько усмехаясь, лишь встряхивает головой, стараясь отогнать игры очередной галлюцинации в его не спящем уже не первые сутки мозге. Но марево упорно не исчезает, продолжая отчаянно звать его.

Раз.

Второй.

Третий.

Юнги останавливается, устало трет переносицу, собираясь с духом пойти на поводу и в очередной раз разочароваться, — и медленно оборачивается.

Чи...мин?

Альфа с силой зажмуривается, но видение не исчезает, а лишь заходится в более сильных рыданиях. Медленный шаг в сторону омеги. Еще один, и еще... Юнги срывается на бег. Приближается быстро, опускаясь рядом с юношей и словно не до конца осознавая происходящее, невесомо опускает руки на чужие плечи. Теплая плоть под его пальцами замирает.

Так и есть — Чимин. И он здесь! Здесь? Но как? Ураганным вихрем проносятся вопросы в голове мужчины.

Но это все неважно. Все — потом.

Чимин... он здесь.

Юнги ласково накрывает ладонями влажные щеки, заставляет посмотреть на себя: мокрый, словно после душа, взлохмаченный, раскрасневшийся, с заплаканными глазами и опухшим носом... и такой неимоверно прекрасный. Самый красивый из всех...

— Чимин, — альфа осторожно выводит и себя, и омегу из возникшего ступора.

А юноша поспешно тупит взгляд, сотрясаясь в новых рыданиях и всхлипываниях. Он смог! У него получилось!

Слезы не прекращаются, острыми когтями разрывают душу и исполосовывают сердце альфы. А скрутивший его ком сладостной нежности в отношении этого хрупкого юноши переворачивает все внутренности вверх дном. Он никогда не мог переносить омежьих слез. Особенно Чимина.

— Юнги... — с трудом шепчет Чимин, опутывая мужчину своими руками и прижимаясь к широкой груди. — Ты услышал... Услышал меня. — Маленькие пальчики с силой цепляются за чужую одежду. — Я успел...

— Пожалуйста, Кексик. — запинаясь бормочет мужчина. — Пожалуйста, не нужно больше плакать. Все хорошо. Не плачь. — Альфьи руки нежно гладят хрупкую спину, укачивая омегу в сильных объятиях. — Я не могу видеть, как ты плачешь.

Чимин, прильнув к футболке Юнги мокрой щекой, постепенно затихает.

— Кексик, почему ты здесь? — шевелит своим дыханием мягкую макушку альфа.

— Я... я... — юноша громко шмыгает носом и, продолжая цепляться за влажную ткань чужой одежды, с трудом шепчет то, что хотел, в чем должен был признаться: — Хотел к тебе... Но охрана не пустила... и я пробрался через черный ход и пешком... по лестнице... и вот я... тут.

— Правда?

Вся любовь к этому человеку теплыми огнями разгорается в груди альфы: неужели этот крохотный юноша совершил безумное восхождение?

— Я безумно рад тебя видеть. — Юнги нежно оглаживает мягкие щеки, постепенно склоняясь к омежьему личику, но подгоняющий голос пилота вынуждает, оглянувшись, остановиться. — Как же не вовремя, — бормочет Юнги Чимину и кричит более громкое вертолетчику: — Десять минут!

— Главное, что не поздно. — Омега, изредка захлебываясь прерывистым дыханием, с силой сжимает длинные пальцы, в надежде удержать. — Не улетай. Дай мне минутку... Я... должен сказать. — Юноша облизывает пересохшие губы и, не разрывая зрительного контакта, начинает сбивчивые объяснения: — Прости меня. Я виноват... во всем. В том, что слишком легко относился к тому, что имею... к тому, что было между нами... к нам... к тебе... Но, Юнги, ты дорог мне. Очень дорог! И я... я не хочу больше... быть без тебя... — Слезы беззвучными потоками вновь срываются с омежьих глаз, и Чимин боязливо тянется вперед, неотрывно смотря в чужие глаза сквозь расплывчатую завесу, и, кажется, даже не моргает. — Пожалуйста, не улетай! Не оставляй меня! Или... если мне еще есть место... в твоей жизни... То можно я с тобой?

— Я тоже виноват. — Альфа скользнул губами к уголкам заплаканных глаз, осторожными прикосновениями слизывая соленую влагу, убирая горячие капли и бормоча: — Мы оба виноваты... Чимин, ты самое бесценное, что есть в моей жизни, и, знай, я никогда тебя не отпущу... Но поездки... Это часть моей работы. К тому же я улетаю ненадолго. Сможешь подождать меня всего пару дней?

— Что? — Слезы вмиг пересыхают. Омега не хочет отпускать альфу даже на ничтожных сорок восемь часов, но что такое два дня в сравнении с вечностью?

— Кстати, с твоей стороны было крайне безрассудно подниматься шестьдесят этажей пешком. — Юнги выпрямляется сам и помогает встать, объясняя, как маленькому ребенку: — Твоя нога только восстановилась, а ты отправился буквально покорять Эверест! Почему не позвонил? И откуда ты вообще узнал, что я улетаю?

— От Чон Хосока. — Омега подставляет лицо под мягкие поцелуи. — Я был на твоей выставке... И, кстати, она прекрасна! Хосок... Он сказал, что твоя работа здесь закончена и ты улетаешь... А еще он сказал, что ты должен был помириться со мной вчера... Юнги, ты приходил ко мне на работу? — осторожно озвучивает мучившее его предположение омега и после короткого кивка продолжает: — И почему не вызвал меня?

— Не было нужды. Ты был в тот момент на улице, и я уже хотел подойти... — Мужчина отводит взгляд в сторону, вновь вспоминая уничтожившую его сцену. — Но ты так счастливо улыбался какому-то альфе. И раз тебе было так хорошо без меня, я... — Юнги прочищает горло, слегка откашливаясь. — Я решил не мешать... Уехать в командировку и за эти два дня решить, что делать. Как попробовать завоевать тебя...

— Небеса, что за дурачок! — Омега зачесывает альфью челку назад, легко чмокая слегка надутые губы. — Это был мистер Дэниел, наш начальник охраны. А улыбался я, потому что Колокольчика со всеми конвойными почестями забрали в тюрьму.

— Правда? — неверующе уточняет Юнги и после кивка и счастливой улыбки омеги сторицей возвращает мимолетную ласку жадным поцелуем. — Я неимоверно рад этому, Кексик, — выдыхает альфа в пухлые губы и тянется за новым.

— Погоди... — отстраняется омега, не давая себя снова поцеловать. — Тот красивый букет?.. Эустомы... Это... это был ты?

— Да. — Альфа неловко мнется. — Это же твои любимые... Прекрасные уста... и они так тебе подходят.

— И когда ты только успел так хорошо меня изучить? — с наигранным возмущением хмурится Чимин, принимаясь журить альфу: — Хотя после выставки я ничему не должен удивляться! Я ведь даже не видел, что ты меня снимаешь. Еще и обижался, что не делаешь этого! — Омега облизывает пересохшие губы, вспоминая происходящее на тимбилдинге. — И я... я восхищен, что из моих снимков вышло что-то такое прекрасное, как те фотографии в галерее. Я, наверное, таким никогда в жизни и не был...

— Был. — Юнги улыбается своему несмышленышу. — То есть — есть... И чтобы ты знал, Кексик, в реальности куда красивее, и никакие снимки не могут этого передать.

— Кстати, почему ты не попросил меня позировать? — жадно дыша в чужие губы после очередного поцелуя, интересуется Чимин. — Я бы, наверное, согласился...

— Это, вообще-то, должен был быть сюрприз, — загадочно ухмыляется Юнги. — У меня на «Ad infinitum» были большие планы.

— Да знаю, Хосок говорил. — Молчание затягивается, и нервный пилот, яростно крича жестами, что десять минут уже переросли во все тридцать, нервно курит очередную сигарету. — Кстати, — лукаво усмехается омега, — он также сказал, что ты хотел у меня кое-что спросить... что-то очень важное.

— Угу, — послушно кивает Юнги. — Я просто не уверен в твоем ответе...

— Что? — Чимин театрально возмущается, ударяя кулачком по чужому плечу. — Значит, я недостаточно постарался? Плохо себя проявил, что ты до сих пор сомневаешься?

— Только не говори... — притворно охая от разыгрываемого удивления, Юнги недоуменно вскидывает бровь, гася счастливую улыбку. После сегодняшнего, блять, глупо было бы сомневаться. Чимин его любит. Конечно, любит. Почти так же сильно, как и он его. — Что любишь меня?

— Нет, — самодовольно улыбается омега, — ты сам сказал.

— Конечно, — фыркает альфа, щелкая по кончику чужого носа. — Ты просто сделал бы это неправильно.

— Что? — возмущенно пыхтит Чимин, грозно выкрикивая в покрытое самохвальством лицо: — Я люблю тебя! Вот, слышал? Я сказал все правильно!

— Нет, не так. — Юнги, счастливо улыбаясь, шепчет в приоткрытые губы: — Нужно говорить: «Я люблю тебя, Кексик».