9 часть
Тэхен оставил свои попытки поговорить с Дженни. Всякий раз, когда он задавал ей вопрос, она отвечала односложно, с явным нежеланием. Дженни лежала в той же комнате, все так же затененной. Так же, как лежала вчера. Ему казалось, она и не шевельнулась. Единственное, что он точно знал, — кровотечение не возобновлялось. Она все еще была беременна.
Доктор говорил, в его присутствии нет нужды — он ничего не может сделать, но Тэхен попросил его заехать осмотреть ее.
Зато у меня не будет повода упрекнуть себя в том, что я не сделал все возможное.
Сейчас Тэхен снова попытался поговорить с Дженни:
— Это очень трудно — ждать.
Она не ответила.
— Мы можем только надеяться, — очередная попытка.
Дженни смотрела на него и молчала.
Что такое он говорит? Надеяться? Не на что надеяться. Никаких надежд. Я должна уехать. Я должна уехать.
Одна только мысль крутилась в ее голове.
Я должна уехать отсюда.
Это стало необходимостью, единственной возможностью существо вания. Любыми способами она должна отсюда уехать. Исчезнуть. Исчезнуть из этого дома, из этого мира. Исчезнуть из мира Тэхена.
Скрыться от омерзительной судьбы, которую он приготовил для нее. Брак.
Ее снова охватил ужас.
Неужели он думает, что я выйду за него замуж? Неужели он действительно так думает?
Она никогда не выйдет за него. Никогда. Она отдаст своего ребенка на усыновление. Другого выхода нет. Нет! Это единственный способ уберечь его. Он будет в безопасности в любящей семье. Она убережет своего малыша от участи, уготованной ему Тэхеном, он не станет обузой людям, для которых он — помеха...
Отдать ребенка — что может быть ужаснее для матери, но другого выхода нет.
Обречь малыша на жизнь без отца, с одной только матерью, перебивающейся случайными заработками? Но даже если бы она и решилась на это, Тэхен, несомненно, нашел бы способ отнять у нее ребенка, с его-то связями.
Усыновление — единственная возможность, единственная надежда...
Этот ком в горле, он мешает дышать.Тэхен опять говорит. Он все время разговаривает со мной. Никак не оставит в покое.
Не дать ему проникнуть за спасительный барьер...
— Здесь очень темно... Может, поднять жалюзи?
— Нет, — Дженни смотрела на него, но на ее лице не отражалось никаких эмоций, хотя в душе бушевал настоящий ураган. — Я очень устала. Я посплю.
— Отлично, — согласился он.
Дженни отвернулась. Лучше не видеть его.
Тэхен вышел.
Он вернулся проведать Дженни в середине дня. Все то же самое — он задавал дежурные вопросы, она не отвечала на них. Молча смотрела на него, потом отворачивалась к стене. Тэхен понимал — им нечего сказать друг другу.
Дженни слышала его, но не желала, чтобы он находился в комнате. Ей хотелось быть одной и смотреть в стену. Казалось, что эта стена в ее голове. Она защищает ее от мира. И сумрак в комнате тоже.
Доктор считал совсем иначе.
— Вам нужен отдых, но вы не должны лежать тут в темноте, вы должны бывать на свежем воздухе! Вот мои инструкции: морской бриз, сытная еда, фрукты, витамины для беременных.
Доктор вышел из ее комнаты, и Тэхен последовал за ним, но через несколько минут вернулся.
Дженни посмотрела на него.
Чужое лицо. Он и есть чужой. И всегда был чужим.
— Я согласен с доктором. Тебе нужно на воздух. Завтра устрою тебя на террасе. Будешь смотреть на море.
Ей не хотелось видеть море. Стену, только стену. И не хотелось видеть Тэхена. Никогда...
Уехать отсюда, я должна отсюда уехать.
Чтобы удобно устроить Дженни на террасе, он отдал множество распоряжений медсестре и полудюжине слуг. Но хуже всего было то, что он сам поднял ее на руки, чтобы отнести туда и усадить в глубокое кресло. Дженни замерла, каждый мускул затвердел, она зажмурилась.
Его прикосновения невыносимы.
Это почти так же ужасно, как разговаривать с ним.
Но говорить с ним придется, иначе не выбраться отсюда. Ведь у него ключ к ее отъезду.
Дженни понимала — она не мастер говорить. Ей всегда было трудно подбирать нужные слова. А сейчас в особенности.
Но придется.
Тэхен сидел немного поодаль и смотрел на море. Дженни старательно убеждала себя, что их разделяет стена — теперь стеклянная, но по-прежнему непроницаемая.
Очень важно, что стена непроницаема. Это самое важное.
Дженни ела завтрак с трудом — совсем не было аппетита, вернулась тошнота и еда казалась еще более неприятной. Тэхен, как всегда, пил крепкий черный кофе.
Крепкий черный кофе по утрам, кофе без кофеина вечером. Не больше трех стаканов вина за вечер. Свежие фрукты на десерт, иногда сыр. Ежедневно сорок пять минут в гимнастическом зале отеля, вдвое больше в выходные. В Портофино он проплывал километр перед завтраком, ныряя с лодки. Бреется дважды в день, любит сильно мятную зубную пасту, которая жжет мой рот, если я пользуюсь ею. Во время еды не отвечает на телефонные звонки. Предпочитает рыбу мясо...
Список сам собой складывался в голове Дженни, ей не удавалось остановиться. Факт за фактом. Вот как много она знает о нем. И не знает ничего. Вообще ничего.
Я должна уехать отсюда. Я должна уехать отсюда, отсюда...
— Тэхен... — Дженни не хотелось, неприятно было произносить его имя. Она заставила себя сделать это. Ей удалось привлечь его внимание. Правда, он остался за стеклянной стеной. Где-то очень далеко... Нет, так было всегда. Просто она только сейчас это поняла. — Я хочу в Пусан. Не желаю больше здесь оставаться, — она заставила себя говорить уверенно и твердо.
— Доктор считает, тебе нужно продолжить отдых, — помолчав, мягко ответил он. — Но, если хочешь, мы можем поехать в другое место. Только, прошу тебя, выполняй все предписания. Извини, пожалуйста, я поработаю.
Он ушел, а Дженни смотрела ему вслед. Она не может больше находиться здесь! Это невыносимо! Каждая клеточка ее тела стонет — бежать! Прочь! Как можно дальше.
Ловушка. Эта вилла — ловушка. Роскошь издевается над ней, наказывает ее за глупость и наивность...
Я наслаждалась роскошью — в той жизни, которую он мне дал. Все это время...
Стыд, чувство вины и горькое отвращение к себе захлестывали Дженни.
Какой прекрасный вид — море, небо, солнце... Но нет. Не нужно яркости, не нужно красоты...
Внезапно перед глазами Дженни возникла картина. Реальная и очень яркая.
Тэхен на пляже. Смеется, держит на руках ребенка. Ребенок восторженно смеется. Рядом женщина с длинными волосами, с лицом, светящимся любовью и счастьем... Да это же я! Я протягиваю руки к ребенку, к Тэхену...
И Тэхен прижимает меня к себе, меня и ребенка...
Дженни вскрикнула и широко открыла глаза. Перед нею расстилался пустынный пляж.
Ничего. Ничего и никого.
Обман зрения. Мираж. Мечта.
Не стоит даже надеяться, что фантазия станет реальностью.
Дженни положила руки на живот в отчаянной попытке защитить младенца, закрыть, спрятать.
Она мысленно восстановила стену, закрылась от мира, который теперь существовал где-то снаружи. Погасила в душе все огоньки, все надежды. Напрасные надежды.
Есть только реальность. Нужно найти в себе силы встретиться с ней лицом к лицу.
Все, что я могу, — ждать. Ждать момента, когда потеряю своего ребенка, — тем или иным способом.
Мука ожидания невыносима.
Но она должна вынести эту муку.
Тэхен смотрел на экран компьютера. Он сказал Дженни, что должен поработать, но это был лишь повод уйти. Ее явно тяготило его присутствие. Яснее показать невозможно: Дженни не разговаривала с ним, не поворачивала головы, она просто окаменела, когда он поднял ее на руки.
Все рухнуло. Черт возьми, он, как мог, старался поддержать ее, защитить в ситуации, которую ни один из них не планировал! Он готов жениться — сделать то, чего требовала порядочность, готов принять на себя ответственность за происшедшее.
Что же ей нужно?
Посидев еще перед компьютером, Тэхен понял, что не сможет работать, и вышел на террасу. Жара летнего дня окутала его душным покрывалом.
Здесь все было ему знакомо. Ребенком он проводил на этом острове каждое лето, пока не расстались родители. Его детство не было счастливым. А детство его сводного брата вообще стало кошмаром — отец видел в нем лишь собственность семьи Кимов. Когда распался и этот брак, не принесший матери Енджуна ничего, кроме страданий, у нее отняли сына, ведь она, в отличие от мамы Тэхена, не могла позволить себе дорогих адвокатов.
Нельзя, чтобы дети появлялись на свет случайно, нельзя, чтобы они страдали...
Дженни случайно забеременела от него. Нельзя, чтобы ее ребенок стал несчастным, повторил судьбу Енджуна.
Дженни вспомнились слова матери. Она назвала его человеком чести, потому что он решил жениться на женщине, которую едва знал, чтобы узаконить появление ребенка на свет.
А что еще можно сделать?
Осознание пришло к Тэхену неожиданно, вдруг, словно вспышка молнии.
Хватит оплакивать свое чудесное холостяцкое вольное прошлое, сказал ему внутренний голос.
Хватит быть лихим плейбоем. Хватит жалеть себя, ведь на самом деле ты ничего не теряешь...
Потому что тебе нечего терять.
Да, он не хотел, чтобы все так вышло, но он не предаст своего ребенка. Он станет хорошим отцом, какого не было у него самого. Его ребенок узнает заботу и любовь!
Не хочу, не хочу потерять своего малыша!
Хочу, чтобы он жил!
Тэхен вышел на балкон и посмотрел вниз, на пляж.
Там он играл ребенком.
И моему сыну понравится играть здесь.
И Дженни будет здесь же, рядом со мной. Она станет чудесной матерью, доброй, мягкой, любящей. Она не подходит на роль жены Ким Тэхена? Ну и что? Я буду оберегать ее, никто никогда не посмеет презирать ее или насмехаться над ней. Она не виновата в том, что мало знает.
Интересно, а если бы вдруг случилось так, что на месте Дженни оказалась Розе или Лиса? Нет, нет и нет. Все его нутро яростно противилось этому.
Да, Дженни станет прекрасной матерью его ребенку. А женой?
В постели — лучшего и пожелать нельзя.
Но могу ли я представить себе долгую совместную жизнь с ней?
Тэхен не знал ответа на этот вопрос.
Как-нибудь разберемся, когда придет время.
Сейчас можно только ждать.
Ожидание было недолгим. Ночью у Дженни открылось кровотечение. На этот раз остановить его не удалось. Дежурившая в комнате медсестра срочно вызвала доктора. Тэхен ждал его вердикта у двери в комнату, Дженни не хотела, чтобы он входил.
Прошло немало времени, прежде чем доктор вышел к нему и сказал, что ничего не смог сделать.
— Я зайду к ней, — хрипло проговорил Тэхен.
Доктор покачал головой:
— Я дал ей успокоительное. Какое-то время она будет спать, — он нахмурился, тяжело вздохнув. —Мне очень жаль. Бывает, природа поступает по-своему, и... может, иногда это к лучшему.
Он ушел, пообещав вернуться, когда его пациентка проснется.
Какое-то время Тэхен неподвижно стоял в холле. Потом, сделав над собой усилие, зашел в комнату. На прикроватном столике горела настольная лампа. Сестра хотела что-то сказать, но Тэхен жестом остановил ее.
Он смотрел на спящую Дженни, на ее потный лоб, спутанные волосы и совершенно изможденное лицо.
Внутри него была пустота. Он невольно протянул руку. Ему очень хотелось коснуться ее — не обнять, просто дотронуться до лба или волос... Но едва он сделал это движение, как Дженни вздрогнула во сне и дернулась в сторону. Тэхен убрал руку.
Сейчас он испытывал не меньший шок, чем тогда, когда доктор сообщил ему о беременности.
Безусловно, его жизнь изменилась, и заплатил за это его не рожденный ребенок.
Тэхен мучило чувство вины.
Наверное, я мог сделать что-то еще, но не сделал, а теперь все кончено. Все.
Прошлое вернулось к нему. Будущее обратилось в прошлое. Но как же он теперь сожалел об этом!..Дженни проснулась в полном сознании. Доктор ввел ей препарат, давший ей возможность ненадолго уснуть, но, к сожалению, у него не нашлось бы лекарства, способного заставить ее забыть о происшедшем.
Тэхен был здесь. Она видела его силуэт на фоне окна. Он молчал, казался напряженным и далеким. Чужим. Каким всегда и был. Чужой, от которого она забеременела случайно, по недоразумению. Этой беременности больше нет.
Она видела, что он старался взять себя в руки, прежде чем проговорил:
— Дженни, мне жаль, безумно жаль. — Его голос был тихим и хриплым.
Она слушала и не реагировала — слова Тэхена повисали в воздухе. Ведь он лжет.
Наверное, благодарит Небеса и всех святых за счастливое избавление.
Эти мысли мучили ее, но она не облекла их в слова. Да и зачем? Зачем ей вообще говорить с Тэхеном?
Она снова повернулась к стене.
— Дженни... — он взял ее за руку, но она в тот же момент отдернула ее. — Дженни, я... Пожалуйста, посмотри на меня, поговори со мной...
Но если раньше ее сердце наполняла ненависть, то теперь там поселилось нечто, что значительно хуже ненависти.
Пустота.
Некоторое время Тэхен стоял рядом с ее постелью, глядя на ее лицо, которое она прятала от него. Он был в отчаянии. Ему так хотелось сделать что-нибудь для нее, хоть как-то помочь, но как? Она не отвечала, не разговаривала, не смотрела на него.
Я должен увезти ее отсюда. Подальше от воспоминаний.
Тэхен нахмурился. Кажется, она говорила, что хочет вернуться в Пусан. Он тогда сказал «да», просто чтобы не спорить.
Но Пусан?
Ей нужен отдых. Нужно выздороветь, набраться сил, окрепнуть. Физически и эмоционально.
Жизнь изменилась. И никогда уже не станет прежней. Два противоположных по последствиям события слишком быстро последовали друг за другом. Оба меняли жизнь полностью, хотя и в противоположных направлениях.
Тэхен стоял и смотрел на Дженни, чувствуя себя опустошенным, растерянным, дезориентированным.
А каково ей? Да в миллион раз хуже! Она прошла через беременность, кровотечение, через эту страшную неизвестность, через эту пытку ожиданием, будет жить ребенок или умрет. И теперь он умер. Все кончено. Все.
Тэхен не просто сочувствовал ей, он всей душой сопереживал ей, ощущал ее боль.
Воображение нарисовало картину: они вдвоем в роскошном отеле, куда он привезет ее, запах сосен, голубизна бассейна, тихая музыка, все прекрасно устроено, спокойно и сдержанно. Благословенное прибежище только для них двоих.
Она отдохнет там, выздоровеет.
Да, так он и сделает. Они поедут на Сардинию. Подальше от этого места. Подальше от боли, страха и печали.
Ему так хотелось сделать для нее что-нибудь. Но, видимо, пока это невозможно.
Ей нужно время.
Ему казалось, весь его привычный мир перевернулся. Переполнявшим его эмоциям Тэхен не мог ни дать оценки, ни найти названия.