Глава 8
Мы зашли в комнату: я, Турбо, Зима, Адидас, Марат, Андрей, Ералаш и несколько скорлуп — младших ребят из нашей группировки. Комната была тёмная, прокуренная, с облупленными стенами и старым диваном, у которого один подлокотник давно висел на честном слове. В углу — колонка, из неё тихо играл старый русский рэп. На столе — пластиковые стаканы, бутылка и пара дешёвых сигаретных пачек. Вова уже сидел там, будто он тут и не уходил — сигарета в зубах, взгляд в пол, в руке — налитый стакан.
Турбо и Зима сразу прошли к столу. Они, как всегда, молча: зажгли по сигарете, сели рядом, глянули друг на друга — и без слов всё понятно. Только они и Вова пили, остальные просто сидели, как наблюдатели. Я устроилась рядом с Турбо, хотя чувствовала себя чужой в этом табачно-алкогольном тумане.
— Если бы твою маму так раздевали — ты бы чё сделал? — вдруг сказал Турбо, глядя куда-то мимо.
Зима хмыкнул, облокачиваясь на спинку:
— Так себе...
— Вот, — отрезал Турбо. — А Кащей — совсем охренел. Берега попутал.
— Ну ты перед девушкой так не говори, — тихо, почти лениво заметил Зима, кивнув в мою сторону.
Турбо повернул голову ко мне, посмотрел в упор, потом на Зиму.
— А чё не так? Я по факту говорю.
Я сжалась, но ничего не сказала. Мне было неприятно, но спорить тут — себе дороже.
— Всё правильно, — спокойно вставил Вова, будто речь шла про чипсы в магазине. — Это не дело.
Марат сидел в углу, опершись локтем о колено, лицо у него было сосредоточенное.
— Он бухает постоянно, — выдал он наконец.
— Мгм, — Зима коротко кивнул.
Вова достал коробок, чиркнул спичкой, огонь слегка осветил его лицо. Он поднёс к сигаретам Турбо и Зимы. Пламя чуть трепетало от сквозняка.
— Так, пацаны, — сказал Вова, выдыхая дым, — зарабатывать надо.
Я тихо выдохнула и сказала:
— Может, не надо, Вов?
Он даже не повернулся — ответил быстро, жёстко, почти перебивая:
— Надо, Ди.
— Где тут зарабатывать-то, — протянул Зима, стряхивая пепел в пластиковый стакан. — Всё давно гнилое.
— Шоссе, — сказал Вова серьёзно. — Это наша земля. Есть точка. Завтра в шесть встречаемся. И скорлупу с собой — надо как-то за ту шапку компенсировать.
Скорлупы, до этого молча сидевшие на корточках у стены, подняли головы, но ничего не сказали. Только сжали кулаки.
— Спасибо, пацаны, — сказал Андрей, глядя на всех. Он поднялся и вышел, не хлопнув дверью.
Турбо, Зима и Вова подняли стаканы. Их пальцы касались пластика — тихий звон, почти беззвучный.
— За бизнес, — сказал Турбо, и они цокнулись.
Я сидела рядом. Не пила. Не курила. Только слушала, вбирая в себя воздух этой комнаты, будто чужой, но уже такой знакомой.
Я встала с дивана, даже не глядя на них — мне нужно было просто выйти. Сделать вдох. Исчезнуть. Но тут тёплая ладонь резко схватила меня за локоть — крепко, с нажимом.
— Куда? — голос Турбо прозвучал грубее обычного, будто задело.
Я не смотрела на него. Только в пол. Только бы не сорваться.
— Домой, конечно, — ответила спокойно, но губы предательски дрожали.
— Ералаш, отведи её, — сказал Вова, прищурившись, глядя на меня и сразу переводя взгляд на пацана.
— Конечно, — отозвался Ералаш, уже вставая.
— Нет, я отведу, — резко сказал Турбо и поднялся, будто его подбросило.
Марат тоже встал. Без лишних слов положил руку на плечо Турбо и слегка, но уверенно надавил, заставляя сесть.
— Ты чё, Марат? — Турбо прищурился, в голосе уже не злость, а непонимание.
— Я всё знаю, — Марат смотрел ему прямо в глаза. — У вас с Дианой там что-то, но сейчас — не время. Пускай Ералаш.
Он повернулся ко мне, и взгляд у него был спокойный, почти братский:
— Диана, иди.
Я кивнула. Турбо сжал пальцы, потом резко отпустил. Я почувствовала, как кровь снова хлынула в руку, и быстро вышла. За мной — тихие шаги Ералаша.
Дверь закрылась, и внутри остались только сигаретный дым, стаканы и недосказанные разговоры.
Мы вышли из базы, и прохладный воздух тут же ударил в лицо. Снег под ногами хрустел, фонари освещали дорогу мягким жёлтым светом. Шли медленно, никуда не торопясь. Ералаш рядом — в шапке, пуховике, как обычно весёлый.
— Ты заметила, — начала я, — Турбо какой-то... злой. В кино был злой. На базе тоже. Почему он такой?
— Не знаю, — пожал плечами Ералаш. — Может, ревнует тебя?
Я резко притормозила и уставилась на снег под ногами.
— Ревнует?.. — повторила тихо.
Сердце почему-то глупо стукнуло сильнее.
— Ну да. Он же раньше не был таким. А тут — психует на всех, даже на Кащея полез.
— Странно это всё, — пробормотала я.
— Он когда злой — вообще ржачный, — добавил Ералаш, и мы оба засмеялись.
— Даа! — я выдохнула, улыбаясь. — Слушай, а давай заставим его ещё поревновать?
— А давай, — фыркнул Ералаш, — только я не хочу потом по фанере получить, ага?
— Не бойся, — хитро сказала я. — Я тебя защищу. Турбо меня не тронет.
— Ну всё, с такой охраной не страшно, — улыбнулся он.
Мы дошли до моего подъезда. Было как-то по-доброму тепло. Ералаш обнял меня крепко, дружески, как брат — и это было по-настоящему уютно.
— Спасибо, — сказала я тихо.
— Всегда, — ответил он и махнул рукой, уходя в темноту улицы.
А я ещё немного постояла у подъезда, задумавшись. Почему-то с глупой улыбкой.