«Только ты и я»
Выходной. Солнечный и, будто специально, созданный для чего-то особенного.
Наби встала раньше обычного. На душе было как-то светло — несмотря на тревоги последних дней, в ней будто поселилась уверенность. Хёнджин… он стал её опорой. Как будто его любовь была тем самым лучом, который тёпло пробивался сквозь трещины её души.
На столе в кухне лежал конверт с надписью: «Открой, когда проснёшься». Он появился здесь, пока она спала?
С замиранием сердца Наби раскрыла его. Внутри — открытка и маленькая записка от руки:
«Сегодня ты — только моя.
14:00, центральный парк.
Будь в платье, в котором тебе самой хочется кружиться.
Жду.
– Хён»
Она едва сдержала улыбку, а сердце застучало чуть сильнее. Быстро подскочив, Наби побежала в ванную, а потом к своему скромному гардеробу. Взгляд пал на воздушное белое платье с лёгким кружевом на плечах. Оно будто шептало: «Выбери меня».
Так она и сделала.
---
Хёнджин ждал под цветущей сакурой. В руках — небольшой букетик ромашек, а на лице — та самая полуулыбка, от которой у Наби подкашивались колени.
— Бабочка… — прошептал он, когда она подошла. — Ты просто чудо.
Он протянул ей цветы, нежно поцеловал в щёку, задержавшись чуть дольше, чем нужно, а потом взял за руку.
— Готова к нашему дню?
Она только кивнула, не в силах сдержать улыбку.
---
Сначала было мороженое. Потом прогулка по парку, смех, попытки поймать друг друга в «случайных» объятиях. Потом — лодочки на озере, где Хён притворно делал вид, что не умеет управлять и постоянно натыкался на бортики, лишь бы заставить её смеяться.
А потом... он просто замолчал.
Смотрел на неё. Долго. Глубоко.
— Знаешь… — он аккуратно взял её ладонь и приложил к своей груди. — Когда ты рядом, всё внутри становится тише. Спокойнее.
Она взглянула на него — впервые не опуская глаз, не прячась.
— Я боюсь быть счастливой, — прошептала она. — Всегда, когда мне становится хорошо… что-то рушится.
— Тогда позволь мне доказать, что счастье не обязательно больно. Что оно — может быть мягким. Тёплым. Как… поцелуй.
И он нежно коснулся её губ. Легко, бережно. Как будто боялся сломать. Но в этом лёгком поцелуе было всё. Обещание. Любовь. И трепетное «я рядом».
---
Когда они вернулись к её дому, солнце уже клонилось к закату.
— Спасибо за сегодня, — прошептала она у дверей, всё ещё не отпуская его руки.
— Это только начало, бабочка, — он коснулся её лба губами. — Завтра будет ещё один такой день. И послезавтра. И столько, сколько ты позволишь.
Она кивнула, не в силах сдержать слёзы. Но это были не слёзы боли. А те, что вырываются, когда впервые чувствуешь себя по-настоящему любимой.
---
Утро было неожиданно холодным для весны. Несмотря на солнце, воздух щекотал кожу, будто предостерегая. Но Наби не замечала — она впервые за долгое время шла в школу с лёгкостью. Тёплая рука Хёнджина в её ладони придавала сил. Он о чём-то рассказывал, то и дело оборачиваясь к ней с мягкой улыбкой. А Наби только кивала, её мысли витали между "счастлива" и "неужели это — по-настоящему?"
Подходя к школе, она сразу почувствовала — что-то не так. Люди смотрели. Перешёптывались. Кто-то специально оборачивался и показывал пальцем.
— Хёнджин… — она чуть сжала его руку. — Что происходит?
Он нахмурился, как будто почувствовал то же самое. И тут из-за угла вышла она.
Чха Ёнми.
Высокая, надменная, с идеальной укладкой и ледяным взглядом. В руках — телефон. В другой — листы бумаги. Фотографии.
— О, бабочка пришла, — голос у неё был медовый, но в нём слышалась сталь. — Ты такая... наивная. Думала, можешь просто вот так гулять с Хёнджином, как будто ты одна достойна его?
Наби растерялась. Хёнджин шагнул вперёд, заслоняя девушку собой:
— Чха Ёнми. Хватит.
— Хватит? О, нет, Хёнджин. Я просто начинаю.
Она подняла фотографии — снимки, сделанные издалека: Наби на работе, когда она вечером усталая шла домой, когда однажды плакала на скамейке, обняв мягкого кролика, который лежал в её сумке. Фото были сделаны тайно, и были какие-то пугающе личные.
— Знаешь, сколько она скрывает? Ты вообще знаешь, что она себе руки резала? — выдохнула Ёнми. — Что она каждый вечер плачет одна в квартире, от которой пахнет одиночеством? Что она больная?
Слова впились в кожу, как иглы. Мир будто замер.
Наби отступила на шаг, грудь сдавило. Она не могла дышать. В глазах — слёзы. Не от стыда. От страха. От боли, которую она так тщательно прятала. Всё, что она прятала от мира — лежало теперь на школьном дворе, как будто выставленное на показ.
— Наби… — прошептал Хёнджин, обернувшись к ней. — Это правда?
Она с трудом кивнула, сдерживая дрожь. А потом развернулась и… побежала. Просто бежала, слёзы слепили глаза. Хёнджин сразу бросился за ней, но она уже скрылась за поворотом.
---
Она заперлась в квартире, сжимая в руках своего старого плюшевого кролика. Всё рушилось. Её счастье — оно было иллюзией. Нельзя быть счастливой, если ты сломана… правда?
Но вечером в дверь постучали. Сначала тихо. Потом чуть настойчивее.
— Наби, — голос. Тот, который теперь был её домом. — Открой. Пожалуйста. Я здесь. И я не уйду.
Она долго сидела, прижавшись к двери. А потом, собравшись с остатками сил, открыла. Перед ней стоял Хёнджин. Взъерошенный. Встревоженный. В его руках был тот самый букет из ромашек, только уже скомканный от спешки.
Он не стал говорить ничего сразу. Просто шагнул вперёд и обнял её.
— Мне плевать, что у тебя было. Я знаю, что у тебя внутри. Ты добрая. Честная. И ты моя. Поняла? Я не испугаюсь твоей боли. Я с ней справлюсь. Вместе с тобой.
Она впервые позволила себе заплакать в чьих-то объятиях.
Тепло. Без страха. Без стыда.
И снова — тот самый лёгкий, тёплый поцелуй. Словно напоминание: тебя можно любить даже с твоими ранами.