17. Живые и мёртвые
«Это великая жертва с вашей стороны, но и великая честь для вас. Подумайте сами: мы можем пойти лёгким путём или тяжёлым. По лёгкому пути вы помогаете нам, а мы - вам. А по тяжёлому...»
Доктор Бер.
Ночью Медея спала очень плохо, сквозь сон к ней пытались прорваться голоса, гулким эхом разносящиеся где-то в далёкой реальности.
...молчи...было необходимо...пойми...ради чего...зачем...
Тревога и ужас заставляли её сердце бешено колотится в груди, в сознании возникали картинки: полыхающие дома, нелюди, вгрызающиеся в плоть другим нелюдям, беснующиеся тёмные фигуры, бросающиеся друг на друга. Крики агонии, чудовищные взрывы, стрельба, чавкающие звуки, сжатых на чём-то горле челюстей, и смех, безумный, дикий, так смеются демоны в аду, упиваясь чужими страданиями, но не люди.
Преисподняя открыла свою пасть, желая поглотить то место, в котором сейчас находилась Медея. Она замерла у какого-то дома, дрожа от ужаса, всё казалось слишком реальным – это был её персональный ад. Именно так он бы и выглядел – морбус поглотил планету, а теперь осталась лишь она одна, на растерзание всем этим монстрам, которые когда-то были людьми, которые прежде могли любить и занимали место в чьём-то сердце. Она сделала медленный и осторожный шаг назад, и все взгляды вокруг вдруг впились в неё, глаза каждого пылали жаждой крови, бесконечной и жуткой.
И Медея бросилась прочь, изо всех сил, она бежала так быстро, как только могла, но монстры настигли её, впились в ноги, разрывая их до костей, они рвали её на куски, выдирая органы, били её снова и снова, и снова. И вдруг они все разом растаяли, боль прекратилась, а до её слуха донёсся голос Ронни:
- Я с тобой. Всё хорошо, милая. Просыпайся.
Она почувствовала кожей его объятия и ласковые касания, открыла глаза, всё ещё содрогаясь от ощущений, чужих рук по всему телу.
- Кошмар приснился? – Ласково спросил мужчина, утирая её слёзы.
Девушка кивнула, утыкаясь в его обнажённую грудь.
- Что там было?
Она осторожно выбралась из плена его рук и тихо проговорила.
- Морбус. Мир погиб от него. Всюду больные, которые пытаются убить друг друга. А потом они заметили меня.
- Хорошо, что это был лишь сон. - Он упал на кровать, прижав её ладонь к губам.
- Но надолго ли это останется только сном? – Тихо спросила девушка. – Мы стоим на грани, готовые вот-вот сорваться в пропасть. Сгореть в огне собственной неполноценности.
- Этого не произойдёт. – Его голос прозвучал так уверенно, словно он озвучил неоспоримы факт. Медея взглянула на него, в его глазах читалась уверенность. – С тобой не произойдёт. Я не позволю. – Он притянул девушку в объятия. – Если мы вдруг окажемся в эпицентре самой ужасной вспышки, второй Великой, то я убью каждого больного и здорового вокруг, чтобы спасти тебя. Я не позволю никому причинить тебе боль, Медея.
- Но что со мной станет, если ты погибнешь на одном из своих заданий? – Прошептала девушка. Она всё ещё оставалась уверенной в том, что он работает ликвидатором.
- Ты ждёшь меня дома, а значит, я не могу погибнуть. Не могу разочаровать тебя. Никогда и ни за что. - Он вновь улыбнулся ей, мягко целуя.
Для Медеи сегодня прошёл обычный воскресный день, но для Ронни он был особенным – это был первый день четвёртой недели, все выходные он от неё не отходил ни на шаг и это дало плоды, Медея пережила свой последний порог. Будущее казалось ему впервые чем-то светлым, но всё ещё безобразно хрупким.
Все эти дни он опекал Медею так, будто боялся, что ей может навредить даже дуновение ветра, что немного раздражало девушку, но она чувствовала, что любимому это отчего-то важно. А если так, то пусть хоть каждую секунду с неё пылинки сдувает, она готова потерпеть. Девушка списывала всё это на участившиеся беспорядки на улицах, митинги и протесты родителей, волнующихся за судьбы своих детей.
Женщину, убившую пятерых детей признали непригодной для лагеря и казнили, и, как и предполагалось, начали всерьёз рассматривать возможность введения закона «Об изъятии». Все боялись будущего для своих детей в Домах Сохранения, но ещё больше людей пугало возможное будущее вообще без следующего поколения. Великая вспышка могла начаться в любой момент, люди старались как можно реже бывать на улицах, а случаи морбуса проявлялись всё чаще.
Страх витал в воздухе, казалось, его можно было потрогать руками. В последние несколько недель Ронни всё активнее настаивал, чтобы Медея оставила свою работу, и сидела дома, но каждый раз он сталкивался с отказом. Девушка не хотела поддаваться панике, да и она не могла бросить расследование, ведь совсем недавно обнаружился труп доктора Бер, которую она хотела убить и сама. Её тело нашли в собственной ванной, а из раны в груди торчал её размокший диплом об окончании медицинского.
Вскрытие показало, что над женщиной издевались, долго и упорно, и только после зарезали, тем же самым ножом, что убили миссис Хардман и санитаров.
Расследование вело в никуда. Убийц не фиксировали камеры, они не оставляли следов ДНК, свидетелей не было, вообще ничего. Будто за людьми начал охоту призрак. И сама доктор Бер категорически отказывалась являться Медеи, словно специально издеваясь над ней. Как бы Медея не пыталась подобраться к лечебнице, она вновь и вновь ускользала из её рук. И уже становилось совсем не ясно: убийца пытается за что-то отомстить лечебнице или наоборот – спасти её.
Всю оставшуюся ночь девушка провела в раздумьях о деле и лечебнице, уснув лишь под утро. Она вновь пропустила момент, когда Ронни оставил её одну. Отпуск делал её жизнь особенно скучной, девушка остро ощущала свою бесполезность и никчёмность, слабость перед этим миром и неспособность достойно отомстить за смерть сестры.
Проснувшись лишь ближе к вечеру, Медея собралась, одевшись в самый милый наряд в светлых оттенках, нанесла лёгкий макияж, уложила светлые волны волос. Сегодня она постаралась стать вновь похожей на Калису, и у неё это получилось даже лучше, чем в прежние времена - из зеркала на неё будто смотрела сестра. Внутри всё сжалось, а сердце дрогнуло.
Стоило мне только отступить от тебя, и во что я превратилась, сестрёнка? Неужели за твоим совершенством я всегда скрывала вот это? Предательница, лгунья, убийца. Когда же всё пошло не так, Калиса?
Сегодня было полгода со дня её смерти. Целых шесть месяцев прошло, боль постепенно отступала, слабела, притупляясь.
Но разве так должно быть? Ты умерла, а я живу, всё ещё топчу эту землю. Мы ведь должны были всегда быть вместе. А сейчас...я должна была посвятить себя мести, но не могу сделать ничего. Не могу даже найти виновного.
Родители установили памятник на кладбище, туда Медея и отправилась. Под раскидистым старым дубом она нашла каменную табличку с именем сестры.
«Калиса Фейн. Любимая дочь и сестра.»
- Привет, Калиса. – Тихо произнесла девушка. – Как ты там? – На глазах навернулись слёзы.
Хотелось верить, что ей сейчас хорошо и спокойно, что она смотрит на Медею с улыбкой, что гордится ею. Но одной веры было недостаточно. Внутри всё время крутился этот маленький червячок, нашёптывающий:
Ты делаешь недостаточно. Ты виновата. Ты слаба. Ты недостойна жизни.
Он заставлял внутренности скручиваться узлом, выворачивал душу наизнанку, его шёпот постоянно раздавался где-то на задворках разума. Стоило только прислушаться, как этот шёпот превращался в крик, затмевающий собой абсолютно всё.
- Я так перед тобой виновата. – Всхлипнула Медея. – Прости. Прости меня. – Голос сбился на шёпот. Она огладила ладонью холодный камень, думая о том, что это она должна была умереть, а Калиса - жить. Долго и счастливо. – Как я могу позволять себе жить, когда нет тебя? – Голос Медеи дрогнул, а слёзы безудержно хлынули по щекам.
Вдруг из-за дерева раздался знакомы холодный голос:
- Да. Ячейка моя. Как это, взломали? Скоро буду!
Девушка обошла широкий ствол вокруг и увидела путника доктора Бер. Она отняла телефон от уха. Быстро открыла приложение и вызвала такси к старому вокзалу на окраине города, а затем просто растворилась.
Медея застыла в немом изумлении, это было первое появление упрямой женщины, и, если она едет на вокзал, значит и ей нужно. Девушка бросилась к надгробию сестры, присела там и вновь ласково его гладила:
- Дело сдвинулась, Калиса. Спасибо тебе.
С этими словами Медея побежала к машине. Дорога до вокзала заняла немного времени – людей на улицах почти не было, пробки исчезли, и к закату она уже была на месте. Девушка пробежалась глазами по территории – путников было много, но нужный никак не появлялся.
Ячейки! Она говорила про ячейки!
Девушка побежала к хранилищу, расталкивая людей. У стареньких ячеек с паролем было пусто. Такому виду хранилища уже давно не доверяли – биометрия была куда надёжнее. Доктора Бер нигде не было, тогда Медея закрыла глаза, задышала медленно и спокойно, пытаясь унять разошедшееся сердце, сосредоточилась на умершем психиатре, приказывая ей явиться. И вот, сначала совсем тихо и размыто, а после всё чётче и громче, послышался суровый голос женщины.
- Благодарю за оперативное сообщение. Хорошо, я заменю пароль. Вы можете быть свободны.
Женщина открыла ячейку под номером три, судорожно там что-то поискала, а затем спокойно выдохнула, закрыла и ввела код. Медея подошла к дверце и дрожащими руками повторила увиденные цифры – раздался щелчок и ячейка открылась. Боясь того, что может там обнаружить, Медея медленно открыла дверцу, и заглянула во тьму. Но там было пусто – совсем ничего. Она включила фонарик на телефоне, осветила внутреннее пространство, тьма разбежалась по углам, но кроме неё там ничего не оказалось.
Нет! Не верю! Не может быть!
Она вновь сунула руку внутрь, шаря по стенкам, и вот рука зацепилась за крохотную неровность. Она постаралась понять, что это, нащупала край липкой ленты и сорвала её. В ладонь упал маленький пластиковый носитель – карта памяти. Она быстро сунула находку в карман, закрыла ячейку и бросилась к машине.
Карта подошла к её телефону, на ней оказалось множество аудиозаписей, каждая подписана чьей-то фамилией. Она долистала до нужной буквы, как и предполагала, фамилия Фейн там тоже была, и запустила записи по порядку. Из динамика донеслись голоса: доктора Бер, родителей, Калисы. Медея не знала, сколько времени ушло, чтобы прослушать их все, она просто забылась в них, впитывая каждое слово. Когда записи подошли к концу, стояла уже глубокая ночь, а Медея просто не могла пошевелиться. Мысли пульсировали в голове, разливаясь огнём по венам. В ушах всё ещё звенели эти голоса:
- Мистер и мисси Фейн, вы должны понимать, что ваша дочь нужна нам для великого дела! Мы ещё не закончили, она должна остаться здесь.
- Я настаиваю. Мы хотим видеть дочь дома. – Отрезал отец.
- Хорошо. А если я увеличу ваше вознаграждение, скажем, на десять процентов?
- Моя дочь мне дороже.
- Пятнадцать. – Сухо произнесла доктор Бер. – И это моё последнее предложение.
- Хорошо.
- Вот и прекрасно. Ни к чему нам с вами терять наше доброе сотрудничество.
......
- Уговорите её сотрудничать, вы ведь её родители.
- Но она отказывается видеться с нами. – Проговорила мама.
- У неё никто не станет спрашивать. Она будет на месте, ваша задача лишь договориться с ней.
- Хорошо. Постараюсь.
.......
- Калиса, милая, как ты? – Голос матери дрожал, как бывало всегда, когда она пугалась.
Тишина.
- Врачи говорят, что ты сопротивляешься. Не нужно. Если поможешь им, то тебе станет легче, дорогая.
Тишина.
- Доченька, посмотри на маму.
- Медея в порядке? – Голос Калисы был слабым и охрипшим.
- Ме-медея? Она...да! В полном! – Затараторила мать.
- Врёшь.
- Я...
- Не приходи сюда больше. Никогда не приходи.
.......
- Как она? – Голос отца звучал заинтересованно. – Смогла вам пригодиться?
- Да. Прекрасный биоматериал. Редкий образец.
- Она идёт на поправку?
- Да, но медленно. Впрочем, старания Медеи помогают. А ещё она прекрасный рычаг давления на Калису. Стоит только сказать, что Медея пострадает, как Калиса сразу становится послушной.
Эти диалоги крутились в голове, словно на повторе.
Они знали. Они знали всё с самого начала. Тринадцать лет они позволяли им издеваться над ней. А потом позволили убить. Все эти суды...они просто тянули время. Чтобы не дать мне добраться до неё. А теперь...она мертва, а они живут. Нет! Они не заслужили! Не заслужили жизни!
Ледяная решимость погасила огонь, полыхающий внутри. Наконец она нашла виновных в том, что произошло. Внутри вдруг стало спокойно и тихо, Медея завела мотор и поехала в свой прежний дом. Не осталось больше мыслей, кроме одной единственной.
Убей! Убей! Убей!
После пяти минут звонков и упорного стука ей наконец открыли. Отпихнув отца в сторону, Медея вошла внутрь.
- Добрый вечер, папочка! – Заметила мать, спускающуюся по лестнице. – Добрый вечер, мамочка!
- Здравствуй, Медея. – Ничего непонимающая женщина, туго запахнула халат, встав рядом с мужем.
- Зачем пришла? – Громыхнул отец. – Мы же тебе не родители. С чего вдруг такая ласка?
- Я всё знаю. – Спокойно проговорила Медея.
Мать побледнела, отец усмехнулся:
- Что ты знаешь? Притащилась к нам среди ночи! Разбудила! И ради чего? Не всё высказала?
- Я знаю, что вы отправили Калису на опыты. Знаю, что вы позволили ей страдать тринадцать лет. Знаю, что вы оттягивали передачу опеки мне, потому что вам платили за то, что вы позволяли над ней издеваться.
Мать хотела было что-то сказать, но отец жестом её заткнул.
- Ты что несёшь? Напилась или обдолбалась что ли?
- Доктор Бер записывала все ваши разговоры. – Сухо ответила девушка. – Вы и не знали, да?
Отец смолк, оценивающе глядя на девушку. Наконец голос подала мать:
- Мне так жаль, Медея...но у нас не было выхода. – Почти прошептала она.
- Молчи! – Выдавил отец.
- Мы не могли поступить иначе...
- Заткнитесь. – Прошипела Медея, направив на них пистолет, купленный у того самого преступника, у которого на готовила яд. – Вы измывались над ней. Использовали её. – Отец медленно начал отступать в гостиную, прикрывая собой мать. – Вы отдали свою родню дочь этим тварям. – Из глаз девушки полились слёзы, закрывая обзор.
- Успокойся, дочь. – Медленно проговорил отец. – Это было необходимо. Пойми. Убери пистолет.
- Умолкни. Вы такие же как и они. Вы издевались над ней. – Медею била крупная дрожь рыданий. – Вы позволили ей умереть. – Она искренни хотела убить их, но палец будто окаменел, отказываясь жать на курок. Убить было не так просто, как казалось.
Отец усадил мать на диванчик у камина, сам приземлившись рядом.
- Медея, убери оружие, пожалуйста. – Снова проговорил он успокаивающим тоном.
- Нет! – Голос сорвался на крик. – Скажите мне! Объясните! Зачем? За что вы так с ней?
Резко отец бросил в Медею стакан, стоящий на столике, вода попала ей в глаза, на секунду лишая зрения, а отец бросился к каминной полке. Раздался звук заряда пистолета и тут время будто замедлилось, раздалось три выстрела с разных сторон, послышались чьи-то голоса и крики, которые тонули и рассыпались, живот Медеи обожгло, на светлой блузке выступило алое пятно, ноги ослабли, подогнулись и она полетела вниз, но успела заметить в другом конце комнаты её. Белые пряди, золотые глаза, такие добрые и чуткие, только лицо выражало бесконечную печаль.
- Калиса! – Почти прошептала Медея. – Прости, я не справилась.
Чьи-то руки обхватили её, не давая упасть, девушку окутал запах леса и родное тепло, но это было не важно. Ничего уже не имело значения. Сознание угасало слишком быстро, но Медея смотрела лишь на неё. На свою идеальную версию, с которой они теперь снова будут вместе. Вокруг всё плыло, но разум изо всех сил цеплялась за сестру. Её лицо вдруг стало таким близким, руки, родные и тёплые, коснулись щеки. Послышался её ласковый голос:
- Зачем?
Едва слышно Медея прошептала:
- Я так ску...чала.
А после мир поглотил мрак.