Мое сердце и душа
— Это не честно! — раздался недовольный голос Оливии, которая бесцеремонно ворвалась в комнату, да так, что я засомневалась в целостности двери, что с громким стуком ударилась об стену.
Я подняла голову от небольшой сумки, которую решила собрать с вечера — завтра почти все студенты отправлялись домой на каникулы, в школе оставалось около двадцати человек, и все - старшекурсники.
— Почему, когда я буду торчать со своими родственниками в России, вы будете отдыхать в роскошном поместье в Англии, да еще и втроем? — плюхнувшись в кресло, обижено спросила Оливия.
— Ну, вот когда выучишь английский, тогда и возьмем тебя с собой, — рассмеялась Ирма, заходя в комнату следом за Ви.
— Или в следующий раз мы всей толпой заявимся к тебе домой, то-то твоя сестра обрадуется, — улыбнувшись, ответила я, поднимая смеющийся взгляд на подругу. Та только закатила глаза и фыркнула.
— Боюсь, что она тогда просто нам всем не даст спокойно жить, — поделилась своими предположениями девочка, мгновенно забывая про все обиды.
— Ладно, предательницы, повеселитесь хоть там, и не позволяйте этим напыщенным аристократишкам запудрить вам мозги. Особенно тебе, Венера. В Англии фамилия Слизерин пользуется большей популярностью.
Нахмурившись, я перестала складывать вещи в сумку, а сложив руки на груди, повернулась и посмотрела на подругу.
— Это еще почему? — спросила я, а девочки только переглянулись. Переведя взгляд с подруг я продолжала ждать ответа, наконец Ирма глубоко вздохнула и, присев подлокотник дивана, виновато посмотрела на меня.
— Ты — Слизерин. Некоторое чистокровные семьи захотят породниться с тобой, а единственный способ — через брак. Многие помешанные на чистоте крови будут пытаться произвести на тебя впечатление, поэтому стоит готовиться к огромному количеству лести и подхалимства, но это ведь будет только один день, на рождественском приеме, в остальное время можно расслабиться, — почти на одном дыхании выпалила Ирма. А я недовольно нахмурилась.
— Интересно, а когда ты собиралась предупредить меня? — спросила я у Ирмы, сверля ее возмущенным взглядом.
— Вот прямо сейчас и собиралась, да, — невинно улыбнулась черноволосая бестия, хлопая своими пушистыми ресницами.
— А Малфои тоже во мне видят только удачную партию?
— Нет, что ты, — попыталась успокоить меня Розье, но я только скептически на нее посмотрела. — Видишь ли, для Драко уже нашли несколько подходящих кандидатур.
— Да, родители сильно заботятся о своих детках, ничего не скажешь — едко произнесла я. Меня задевало то, что за детей решают сами родители, чуть ли не с пеленок уже известно, кто на ком будет жениться. А как же свобода выбора или право на счастье? Повезло, что мне никогда не пытались навязать кого-то, а предоставили вообще об этом пока не задумываться.
— Они просто иначе к этому относятся, — пожав плечами, ответила Ирма. — Это ведь почти как отдельная религия, только вместо божества они ставят чистоту крови.
Говоря это, девочка выглядела немного неуверенно, а глаза от своих ладоней не поднимала. У меня возникло стойкое ощущение, что подобную религию поддерживает и сама Ирма, но предпочла в это не лезть. В конце концов, у каждого свои ценности, которыми он дорожит.
— Ладно, отказываться уже будет неприлично, — ответила я, возвращаясь к своим сборам. Завтра утром отправлялись корабли до Варны, не хотелось с утра бегать, как сумасшедшей, и в панике собирать все забытые вещи.
Обернувшись, я еще раз пробежала взглядом по комнате, взгляд зацепился за черную коробку, которую мне первого сентября отдал Виктор. За все время я заглядывала в нее единожды, когда подруги заставили достать кулон Слизерина, что был в конверте с тем злополучным письмом. Однако после танцев я его положила обратно. Прикинув, что такая безделушка будет не лишним, я достала коробку, и сдув с крышки пыль, открыла ее. Кулон лежал сверху, взяв его в руки, я провела пальцем по линии маленьких изумрудов. Местами серебро потемнело, но это нисколько не портило вещь. Нащупав сбоку какую-то фигурку, я присмотрелась и поняла, что это очень маленькая миниатюрная змейка. Я мало видела в своей жизни медальонов, но на картинке, где был изображен идентичный кулон, только из золота, он был открыт. В этом был смысл — кулон был слишком легким для такого размера и как будто пустой внутри. Захотелось проверить свою теорию, и я стала искать способ его открыть, но кулон не поддавался, не получалось даже поддеть ногтем небольшое углубление возле змейки.
— Что ты там кряхтишь? — спросила Ви, подходя ближе. — Если он тебе настолько не нравится, что ты решила его голыми руками сломать, то отдай лучше мне.
Разочарованно поджав губы, я досадливо швырнула медальон на стол, а он, звонко ударившись о полированную поверхность, замер на самом краю. Глупости, зачем мне вообще сдался этот кусок металла.
— Я думала, что он должен открываться, — злобно сверля взглядом безделушку, ответила я.
— Ты как будто не волшебница, — ответила Ирма и тоже подошла к столу, доставая свою палочку.
Заинтересованно посмотрев на неё, я поняла, что действительно сглупила. Может, действительно стоило применить магию, хотя мысль, что семейная реликвия может открываться от простой Алохоморы, была немного смешной.
— Алохомора!
Но ничего не произошло, как я и думала. Покачав головой, я не стала ничего говорить, продолжая наблюдать за подругой. Слегка дернув бровью, девочка прочистила горло, снова поднимая палочку.
— Систем аперио!
Заклинание произвело больший эффект — кулон отлетел в стену, ударившись об нее, оставляя небольшой скол на ней. Но он не только не открылся, но и не осталось ни одной царапины.
Ирма еще крепче сжала пальцы на палочке и с шумом втянула воздух сквозь стиснутые зубы. Похоже, кто-то начинал злиться.
— Портоберто!
Из палочки выскочил яркий белый луч, но вреда кулону не принес, только повредил стол, прожигая в нем дыру насквозь, края которой загорелись.
— Аква Эрукто! — одновременно с Ирмой выкрикнула Оливия, и весь стол, шторы и меня залило водой, а я продолжала сидеть на стуле, покатываясь со смеху.
— Оригинальный подход! Нет предмета — нет проблем, — вытирая с лица воду, произнесла я, а Ирма только надула губы.
— Вообще-то я надеялась кое-что проверить. Посмотри на кулон — на нем не царапины. Похоже, на нем какие-то защитные чары, — сложив на груди руки, ответила подруга. — Может его надо открыть другим способом. Попробуй сказать что-нибудь на парселтанге.
Скептически посмотрев на девочек, я пожала плечами. Я ведь все равно ничего не теряю. Подняв кулон за цепочку, я стала раздумывать, что можно сказать, но решила, что не буду особо мудрить.
— Откройсся, пожжалуйссста, — произнесла я на змеином языке, но ничего не произошло.
— Ой, да фигня все это. Может он вообще и не открывается! Тупая безделушка! — снова разозлившись, я швырнула кулон в противоположную стену, и он улетел куда-то под диван.
— Ладно, может он и не открывается, а мы портим красивую вещь, — пыталась ободрить меня Оливия, а я только грустно на нее посмотрела.
— Акцио кулон, — произнесла я, надеясь, что хоть манящие чары действуют. Но, увы, и тут меня ждало разочарование.
Обидевшись на весь белый свет, я встала со стула и подошла к дивану, опускаясь на колени и запуская руку под диван, шаря под ним в поисках причины моего плохого настроения на этот вечер. Проклятая вещица не хотела быть найденной. Просунув руку еще дальше, я наконец-то нащупала цепочку и резко дернула руку назад, но почувствовала жгучую боль. Вскрикнув от неожиданности и боли, я посмотрела на руку и заметила, что на внешней стороне кисти появилась царапина с рваными краями и кусочками дерева.
— Ай, мантикора тебя дери, — взвыла я, прижимая руку к себе и вставая с пола.
Кровь струйками текла по руке, крупными каплями падая на голый пол. Поморщившись, я быстро подошла к столу, откидывая безделушку куда-то в сторону.
Девочки смотрела на меня с широко открытыми глазами, похоже не совсем понимая, что произошло.
— У меня в столе где-то были пузырьки рябинового отвара, - бросила я, отрывая от рубашки кусок ткани, прижимая ее к руке. Оливия принялась быстро рыться в ящиках, а Ирма принесла мне чистое полотенце, смоченное холодной водой. Приложив его к руке, я принялась убирать из ранки кусочки дерева, было больно, а на глазах наворачивались слезы.
Интересно, обо что я так поцарапалась...
— Нашла! — раздался крик Оливии и, подбежав ко мне, девушка щедро плеснула на руку почти весь пузырек зелья, а я зашипела от боли. Но через несколько мгновений мне стало легче, и я облегченно вздохнула, разжимая зубы, которыми прикусила губу.
— Возьми, замотай пока, пусть зелье делает свое дело, а то шрам останется, — произнесла Оливия, протягивая мне смоченный зельем бинт, свернутый в несколько раз.
Приложив компресс, я протянула руку девочке, которая помогла мне наложить повязку. Можно было бы воспользоваться Эпискеем, но тогда бы точно остался шрам, эти заклинания в моем исполнении годились только для мелких царапин.
— Спасибо, — поблагодарив подруг, я достала палочки и принялась убирать всю кровь.
— Венера? — раздался довольный голос Ирмы, — мне кажется, что тебе стоит на это взглянуть.
Закончив с уборкой, я вернулась к девочкам, которые удивленно что-то рассматривали, проследив за их взглядами, я обнаружила, что одна сторона кулона приоткрылась, именно с той стороны, где была миниатюрная змейка.
Взяв его аккуратно в руки, я вопросительно посмотрела на девочек, а они только кивнули, а я глубоко вздохнула и открыла медальон.
Изнутри появился серо-голубой дым, клубами поднимаясь в воздух. Я вздрогнула, а девочки отступили на несколько шагов. Я немного напугалась, но когда дым коснулся моего лица, я поняла, что никаких неприятных ощущений или запахов не чувствую.
— Что это? — тихо спросила Оливия, наблюдая за дымом широко распахнутыми глазами.
— Чем-то похоже на патронуса, — неуверенно начала Ирма, — но я не уверена.
Дым все сильнее клубился, образуя разные формы и очертания, меняя цвет, и скоро вся комната погрузилась в странный туман.
Глаза стали различать фигуры двух людей, она будто двигались ко мне, а когда до меня дошли, то я пораженно ахнула, рассматривая высокого черноволосого мужчину и миниатюрную рыжеволосую девушку. Они были такими, словно сошли со старой колдографии — цвета были немного выцветшие, потерявшие былую насыщенность.
Остановившись передо мной, девушка печально улыбнулась, а мужчина грустно поджал губы, разглядывая меня.
Всматриваясь в их черты лица, я находила общее. Такие зелённые глаза, которые я каждый день вижу в зеркале. Пухлые губы вишневого оттенка, форма подбородка и носа — такой же маленький и аккуратный. И волосы, точно такие же густые локоны, тяжелой копной струящиеся по спине. Только мои были не медные, а черные, как у мужчины, который стоял рядом и приобнимал девушку за тонкую талию. Мужчина был полон какой-то темной, мрачной красоты и силы. Глядя на него легко было поверить, что эти руки, с виду изящные руки музыканта или художника, легко могут играючи сломать тебе руку или шею. Мужчина двигался очень непринуждённо, почти лениво, но в каждом шаге сквозила грация, словно у змеи — так же прекрасно, пугающе и трудно отвести взгляд. Глаза, настолько черные, что почти нельзя было различить точку зрачка, казалось, смотрели тебе прямо в душу, выворачивая ее наизнанку, и не оставляя ни единого уголка, где можно спрятаться. Однако глядя в эти глаза я не чувствовала страх - только спокойствие и умиротворение.
Грудь сдавило, а в горле застрял комок, который невозможно было проглотить. Глаза защипало, и я почувствовала, как по щекам прочертили дорожки горячие слезы, падая мне на руки, все еще держащие медальон. Смотря на них, трудно не поверить в то, что передо мной стоят мои родители — уж слишком мы были похожи.
— Венера, кто это? — раздался сдавленный голос Ирмы, она говорила еле слышным, не громче дыхания, шепотом.
А я не могла вымолвить ни слова, вглядываясь в каждую черточку этих красивых лиц. Вот родинка на скуле у девушки, морщинки, лучиками располагавшиеся у кончиков глаз, похоже, она часто улыбается.
Уголок рта у мужчины, который был немного поднят в ухмылке, ямка на подбородке, шрам на лбу, почти спрятанный под черными прядями волос. Готова поспорить, что они очень мягкие.
— Аделаида? — вырвался хриплый голос из моего рта — ком в горле мешал мне нормально говорить, а слезы застилали лица родителей, делая их нечеткими и размытыми, мешая закрепить их образ глубоко в сознании.
Девушка широко улыбнулась, кивая мне, а у меня от этой улыбки разлилось такое тепло в груди, словно там горит огонь, согревая всю меня. Переведя взгляд на мужчину, я со второй попытки смогла выдавить из себя его имя:
— Салазар?
Кивнув, мужчина улыбнулся, но в его глазах была такая печаль, от которой что-то заболело в груди, сдавливая ее железными обручами.
— Отец... Мама...
Закрыв глаза, я позволила себе разрыдаться, из груди раздавались громкие всхлипы, но открыв глаза, я увидела понимающий взгляд матери и ее протянутую руку. Сердце забилось еще быстрее, а рука тоже дернулась навстречу, но как только наши пальцы соединились, фигуры начали таять, истончаясь, а потом и исчезая совсем. А я упала на колени, вглядываясь в исчезающий туман. Последнее, что я увидела — грустный взгляд отца, полный вины, и шевеление губ, донесших до меня тихий шепот бархатного глубокого голоса:
— Cor meum et animam meam*
* мое сердце и душа