Возвращение
«Первые дни. Я только начинаю привыкать к окружающей меня обстановке. В соседней палате лежит довольно общительная женщина, и она приходит ко мне поговорить. Если бы не она, я бы свихнулась в четырех стенах. Люблю стоять у окна и смотреть на горы. Погода хорошая, видно вершины, подножие и зеленые луга. Один раз мне даже показалось, что я услышала как мычит корова. Вспомнилась реклама с альпийскими коровами.
Пока я сдаю все возможные анализы и принимаю таблетки. Все это пугает меня, обстановка непривычная, а врач ходит мрачный.
Феликс в тот же день отправился в Лос-Анджелес. До сих пор от него ни слуху, ни духу»
Оторвавшись от чтения, я потерла глаза и повернулась к иллюминатору, а затем вновь уткнулась в листок бумаги.
«С утра, ко мне зашел врач. Как всегда серьезный, да это и понятно, я уже не удивляюсь. Он взял стул и присел рядом с кроватью. Мы говорили долго, и наш разговор был тяжелым. Итогом было решение о химиотерапии и это значило, что в ближайшее время я попрощаюсь со своей шевелюрой. Отдав короткие распоряжение, врач ушел, а я легла на кровать и потеребила свои длинные волосы. Как же я буду по ним скучать...
Ножницы. Моя медсестра, не дрогнув, обрезала мои волосы, а затем машинкой сбрила оставшееся. На пол падали прядь за прядью. Зажмурившись, я еще и закрыла лицо руками. Хотелось плакать.
Из комнаты были убраны все зеркала – я не могла смотреть на себя. Это отвратительно! Наголо бритый череп мне совершенно не идет. Оказывается, мои уши торчат. Когда я начала проходить химиотерапию, я отвлеклась от всех этих мыслей. Было тяжело не только морально, но и физически. Наконец объявился Феликс. Он прислал мне пухлый конверт, в котором лежали несколько листов бумаги, на которым мужчина рассказывает о том, что происходит в жизни каждого из моих близких. Эта посылка стала для меня спасательным кругом. Перечитывая в свободное время письмо, и разглядывая фотографии Остина, Жас и Криса с семьей на прогулке, я смахивала слезы.»
Я вновь невольно всхлипнула и отвернулась.
- Вы в порядке? – раздался голос стюардессы у меня над ухом. Я подняла голову и посмотрела на нее.
- Принесите мне чего-нибудь перекусить...шоколадный батончик или что-то типо того и стакан воды, - ответила я.
Та лишь кивнула и вновь ушла, а я вновь стала перечитывать.
«У меня ушла уйма времени. Столько месяцев я была один на один со зверем, который вцепился в меня и никак не хотел отпускать. Я помню, как меня рвало по ночам, как под глазами появились круги, затем мешки, как однажды утром, завтракая, я чуть не сломала себе зуб, всего лишь откусив булочку. Я стала принимать витамины и вновь начала переживать о своей внешности. Другие пациентки, когда мы встречались в коридоре, пытались меня утешить, и мне становилось легче.
Последний месяц, я начала гулять по территории и знаете, это было просто великолепно! Я вдыхала воздух, прикасалась к скамейкам, деревьям, даже опустилась на колени и потрогала траву и вновь чуть не расплакалась от мысли, что это все вновь со мной.»
- Ваш батончик и вода, - обратилась стюардесса.
Я поблагодарила и отпила из стакана. Я утолила жажду и, развернув батончик-мюсли, откусила.
« Перед выпиской, я прошла реабилитирующий курс. Мои волосы отросли до короткой стрижки, чуть прикрывающей уши, и провела в салоне красоты при клинике несколько сеансов. Я была более-менее довольна собой и была готова предстать перед глазами родных. Предупредив Феликса, я попрощалась со всеми, кто запал мне в душу за этот год и, расплакавшись, села в машину. Я стала просто безумно сентиментальной, надеюсь, возвращение в Лондон поставит меня в прежние рамки.
Отчетов о родных от Феликса больше не было. Он как-то скомкано рассказывал мне о происходящем, хоть и принимал теперь все важные решения и активно участвовал в жизни домашних. Меня это беспокоило.»
Сложив бумагу, я спрятала ее в сумку и вновь отпила воду. Самолет вот-вот сядет в Лондоне, а я до сих пор так и не знаю, кто меня встретит. Феликс промолчал, сказал, что кого-то отправит. Нервно сжимая стакан, я обдумывала, как буду действовать дальше. Никто так и не был поставлен в известность о том, где я и когда вернусь. Связь была односторонней, да и о ней знали лишь я и Феликс. Все до сих пор пребывают в неведении, и так как прошел год, меня беспокоила наша первая встреча после долгой разлуки. Что я им скажу? Что они мне скажут? Что вообще можно говорить в такой ситуации? Я чувствовала себя очень виноватой, но мне бы не хотелось, чтобы кто-то видел меня в той ситуации, в которой я была, лежа в постели, полуживая и лысая.
От этих мыслей меня передернуло. Самолет пошел на посадку, и я пристегнула ремень. Сделав глубокий вдох, закрыла глаза и стала про себя считать время до того, как шасси коснутся взлетной полосы.
Когда мы, наконец, остановились, я поблагодарила экипаж и, попрощавшись со всеми, взяла свою сумку и пошла к выходу.
Лондон и солнце – редкое явление. Зажмурившись с непривычки, я приложила к глазам козырек из ладони и неспеша спустилась по трапу.
В десятках метров стоял черный Рэндж Ровер. Сердце стало биться быстрее, намного быстрее.
Дверца неспеша открылась, и я остановилась, крепко сжав в руках ручки сумки.
В темно-синем брючном костюме и в белой блузке, не спеша вылезла мне на встречу бабушка. За этот год она сильно изменилась. Черты лица стали суше, появилось больше морщин, да и сжатые губы красоты ей не добавляли. В руках у нее была элегантная трость, опираясь на которую, она сделала несколько шагов в мою сторону и тоже остановилась. Она внимательно разглядывала меня, а я ее.
- Эй, ты так и будешь там стоять? – властно спросила бабушка и я вздрогнула. Давно она не говорила со мной в таком тоне. Она зла, очень зла и при этом она вот-вот расплачется.
Не выдержав, я быстро подбежала к ней и крепко обхватила, утыкаясь носом в аккуратную укладку и вдыхая знакомый парфюм, которому бабушка не изменяет уже несколько десятков лет.
- Как же я тебя ненавижу... - прошипела она мне на ухо, - но еще сильнее я тебя люблю.
Мы не сдерживаясь расплакались. Ага, теперь я нашла себе родственную душу.
- Почему ты с тростью? – поинтересовалась я.
- Прихватила с собой, чтобы хорошенько взгреть тебя, – с сарказмом ответила та.
- А если серьезно?
- Давняя история, не забивай себе этим голову. Марш в машину, хочу быть подальше отсюда.
Мы забрались в салон, и машина двинулась с места.
- Как ты могла? Я просто поверить не могу, что ты так поступила со мной, с детьми, с Гарри, наконец, мы ведь чуть не умерли, теряясь в догадках. Ты представляешь, что с нами было?
- Представляю, мне было не лучше, прости, – слабо ответила я.
- Прости? Одним «прости» ты не отделаешься? Как ты планируешь вернуться к нормальной жизни? Ты ведь планируешь это? Черт, что же я несу? Как ты? Когда Феликс сказал мне...у меня чуть снова...ладно, как твое здоровье?
- Я в порядке. Насколько это может быть возможно. Еще около года у меня будет реабилитация. Таблетки, анализы, диета и физическая нагрузка, но это все пустяки.
- И слава богу, - бабушка прижала меня к себе.
- Куда мы едем?
- Домой, а куда ты хотела? Ну, не к нам. Мы с Феликсом посоветовались, и решили не валить все в один большой снежный ком. Будем подавать информацию постепенно. Мы сняли дом за городом. Спокойный, чистый район. Ты побудешь там. Кое-кому сообщим о твоем возвращении, а кое-кто помучается до официального банкета.
- Банкета?
- А ты как думала? Мир должен знать, что ты жива, здорова и с тобой все в порядке.
- А Гарри?
- Гарри? Гарри...
- Чего ты молчишь, бабушка?
- Он не живет с нами. Он сейчас весь в творчестве, у них новый тур с ребятами. Когда он возвращается – дети перебираются к нему и проводят с ним время, а в обычное время, они с Крисом и Соней.
- Что ж, как я и думала. А Зейн, как он?
- О, сейчас покажу... - бабушка потянулась и взяла между сидениями газету. Развернув ее, она показала большую статью на страницу. Большое фото Зейна и симпатичной шатенки, а так-же еще несколько фото в разных местах и ракурсах.
- Рада за него.
- Да, я тоже.
- А Гарри?
- Про Гарри ничего не знаю. Газеты как обычно языком мелят, но это и не удивительно, а так самая большая тема – это его отношения с тобой и твое исчезновение. У Гарри до сих пор клеймо «брошенки».
Я недовольно поморщилась. Удружила я Стайлсу.
- А как дети?
- С ними все в порядке. Они забрали себе Бориса. Остин и София прямо как влюбленная парочка, друг от друга ни на шаг не отходят. Мы уже начинаем готовиться к свадьбе.
- А Жасмин?
- Пошла на занятия по рисованию. Осенью пойдет в художественную школу. Эль ее месяца два назад тягала с собой на концерт, этой ее любимой певицы...забыла, как ее зовут. Ну ладно. Кара, давай вернемся к тебе. Я тут подумала, в первую очередь, я хочу известить обо всем Криса и Соню, если ты не против. Гарри сейчас нет в городе, так что его оставляем на десерт.
Я лишь кивала. Мы подъехали к коттеджному поселку и остановились у небольшого милого домика.
- Поживешь тут пока, – рассказывала бабушка, вылазя из машины. Я помогла ей, и мы вместе вошли в небольшой дворик. – Скучать тебе не придется. Мы с Лукасом будем частыми гостями у тебя.
Открыв дверь, она вошла в небольшую прихожую. Дом, как и снаружи, оказался маленьким, но милым. Мебели было не много, и в цветовой гамме она не напрягала глаза. Я осталась довольна. Комнат оказалось всего две, причем одна оборудовала под гостиную. Сев на диван, мы как-будто забыли о времени и подались в воспоминания. Когда опомнились – уже стемнело, а мы не рассказали друг другу и половины того, что произошло с нами за этот год разлуки.
Уходя, бабушка на пороге погладила меня по голове.
- Они отрастут, - как-будто самой себе сказала она и, поцеловав меня в лоб на прощание, пошла к дожидающейся ее машине. Я грустно смотрела ей вслед и опять отметила ее неуверенную походку и трость. В самое ближайшее время, я таки докопаюсь до причины этих двух вещей.