Эпилог 1 (Вэй У Сянь и Цзян Чэн)
Вэй У Сянь с детства привык довольствоваться малым.
Жизнь впроголодь, скитание по улицам заставили маленького мальчика всегда и во всём искать хорошее.
Он привык к нищете и радовался любым мелочам: что прожил ещё один день, что удалось перекусить, и что старая женщина подарила ему тёплую накидку, а маленькая девчонка угостила конфетами.
Оказавшись в семье Цзян Фэн Мяня, он и представить себе не мог, что обретёт то, о чём и мечтать боялся: старшую красавицу-сестру и младшего брата.
Именно за это он всегда благодарил и будет благодарить судьбу.
Все пережитые в раннем детстве страдания и лишения словно вычеркнули, замазали чёрной краской, для Вэй Ина наступила счастливая пора любви.
Цзян Чэн стал ему и братом, и другом, и любовником.
Бесспорно, он виноват во многих бедах, настигших Цзян Чэна, самая большая из которых — смерть Цзян Янь Ли.
Этого он не отрицал и себя не оправдывал.
А раз виноват — прими наказание, пусть даже оно и ценой в собственную жизнь.
Именно поэтому он не мог обвинять Вань Иня в предательстве.
Наверное, от него ждали мести.
Но как можно ненавидеть или желать смерти тому, кого любишь?
Смерть многое меняет. Обида и месть теперь кажутся несусветными глупостями и детскими капризами, слишком ничтожными, чтобы тратить на них свою жизнь.
Единственное, за что он был на Цзян Чэна в обиде, так это удар кнутом. Но желание доказать, что он не захватил чьё-то тело, что никого не убил, было сильнее боли.
Но в отместку он смотрел на своего шиди с полным безразличием и пустотой. Старался как мог, ну и оказался у Лань Ван Цзи.
Уже в ордене Гу Су Лань он пожалел о своих словах, но исправлять что-либо было поздно.
У Цзян Чэна и так много забот: управление орденом, воспитание племянника.
Кстати о племяннике, мальчишка настолько сильно походил характером на своего дядю, а внешностью напоминал мать, что
Вэй У Сяню показалось, будто он снова пятнадцатилетний мальчишка, обнимающийся и целующийся с Цзян Чэном по тёмным уголкам.
Вэй Ин всегда считал своих шиди и шицзе самыми красивыми, пусть они и не были так совершенны, как например два нефрита из Гу Су, но для него они были самыми—самыми.
Вань Инь… Это имя было чем-то сокровенным, потому что только так он называл Цзян Чэна, когда перебирал его шелковистые волосы, целовал тёплую шею и ласкал сильное тело.
Былые чувства никуда не исчезли, и после встречи с главой Юнь Мэн Цзян нахлынули с новой силой.
Оставалось только ждать удобного момента, чтобы поговорить с любимым…
И момент этот вскоре представился.
Он и не думал подслушивать беседу Цзян Чэна и Цзинь Лина, даже собирался уходить, но собака…
И вот он уже прямо перед Цзян Чэном, испугавшись, он бросился обратно, но Цзы Дянь обвил его ногу, прекращая все попытки бегства.
Цзян Чэн отыскал пустую комнату в старой лавке и, впихнув в неё свою жертву, зашёл сам и запер дверь.
— Ничего не хочешь мне сказать?
А что говорить человеку, который желает только твоей смерти, причём, мучительной.
— Мне нечего тебе сказать, — голос не дрогнул.
— Великие умы часто забывчивы. Ты, наверняка, запамятовал и слова, что говорил, и все свои обещания. Не так ли?
Захотелось ударить Цзян Чэна хорошенько:
— Я всё прекрасно помню!
В этом теле он был ниже своего шиди и значительно слабее, лишь это его удерживало от драки.
А Цзян Чэн продолжал вспоминать нападение на Пристань Лотоса, смерть родителей и убийство шицзе.
— Вань Инь…
Глава Юнь Мэн Цзян замер, Вэй Ин подошёл к нему и положив руки на плечи заглянул в лицо:
— Я причинил тебе столько боли, что даже готов оправдать этим любой твой поступок. Готов винить себя в том, каким ты стал. Но, пожалуйста, найди в себе силы простить меня! Мне больно от твоей ненависти и жестокости.
Цзян Чэн попытался вырваться из рук Вэй У Сяня, но тот вцепившись сильнее продолжал:
— Если ты так хочешь моей смерти, можешь убить меня, а хочешь, я докажу всем, что я и есть Старейшина И Лин. Обещаю, они придумают мне самую мучительную смерть из всех, что возможны.
Тяжёлая ладонь обожгла левую половину лица, и Вэй У Сянь, покачнувшись, с непониманием уставился на Цзян Чэна.
— Не смей! Ты чудовище! Самое жестокое из всех, что существуют. Неужели ты не видишь, что я люблю тебя!
И теперь уже Цзян Чэн, рыдая, сжимает Вэй У Сяня в своих объятиях, а тот пытается вырваться, но вскоре смиряется с неизбежным и обнимает в ответ.
— Вань Инь, я тебя люблю…
— Я тоже, Вэй Ин…
Вэй У Сянь поднял голову и аккуратно поцеловал дрожащие, солёные от слёз, губы возлюбленного:
— Знаешь, а ты подрос, А-Чэн!
Цзян Чэн ткнул его в бок и рассмеялся чистым смехом, в котором звучали и радость и облегчение, а Вэй У Сянь подхватил его, привставая на носочки, чтобы поцеловать Вань Иня в лоб.
Надежда или умирает последней, или дарит счастье…