3. В плену у неизвестного.
Когда я очнулась, мир был окутан бархатной темнотой. Мягкий плед приятно обнимал тело, но холодный воздух, проникающий сквозь приоткрытое окно, говорил о позднем часе.
Я резко села, сердце забилось в бешеном ритме. "Как я оказалась здесь?" – мысль пронзила сознание, вытесняя остатки сна. "Я же была в коридоре, какого черта?!"
Внезапно с кухни донесся грохот, словно что-то тяжелое упало. Я подскочила, едва не вскрикнув от испуга. Руки сами потянулись к ножу, который я достала из шкафа еще тогда, когда впервые почувствовала этот липкий, леденящий страх – страх того, что за мной следят.
Тихо, стараясь не издавать ни звука, я двинулась на кухню, нож крепко сжимала в руке.
Зайдя на кухню, голова закружилась, и я слегка пошатнулась, но удержалась на ногах. На моей столешнице, словно призрак из ночного кошмара, сидел мужчина.
Большой, внушительный, его мускулистое тело обтягивала темная футболка. Лицо скрывала маска, оставляя открытыми только глаза – глубокие, карие, пронзительные.
И тут я увидела его. На столе, рядом с ним, стоял тот самый букет из бордовых роз.
Я выставила нож перед собой, отступая на шаг. Между нами было всего пять шагов, но они казались пропастью.
— Кто вы такой? — прорычала я, пытаясь придать голосу уверенности.
— Предсказуемо, — ответил мужчина, и по кухне разнесся хриплый смех. — Тебе ещё не время это знать.
Он спрыгнул с столешницы и сделал шаг ко мне.
— Не подходите ко мне! — вскрикнула я, напрягая все тело. Нож в моей руке казался таким хрупким против его мощи.
— Лина… Лина… ты серьёзно думаешь, что это, — он указал на мой нож, — сможет меня остановить?
— Я… я буду кричать! — я пыталась звучать уверенно, но дрожь в голосе выдавала меня.
— Только попробуй, Лина, — предостерег он, и в его голосе прозвучала угроза.
— Помогите! — крикнула я изо всех сил.
В одно мгновение он оказался рядом. Нож в моей руке взлетел, и я почувствовала, как он скользнул по его руке, оставляя неглубокий порез. Кровь. Но в его глазах не было ни тени боли.
Я отшатнулась, прижавшись спиной к стене. Он снова оказался рядом, упершись рукой в стену возле моей головы, отрезая пути к отступлению. Я смотрела на его рану, из которой сочилась кровь.
— Ч… что вам нужно…? — заикаясь, спросила я.
— Я уже отвечал на этот вопрос, куколка, — его голос стал тише, но от этого не менее пугающим. — Мне нужна ты.
Его слова прозвучали как приговор. Я почувствовала, как по спине пробежал холодок. Он смотрел на меня, изучающе, словно я была экспонатом в музее.
Его взгляд прожигал меня насквозь, заставляя чувствовать себя беззащитной и уязвимой.
— Зачем я вам? — прошептала я, отводя взгляд.
Он наклонился ближе, так, что я почувствовала его дыхание на своей коже. Запах металла и чего-то сладкого, приторного, как запах тех самых роз.
— Это не имеет значения, — прошептал он в ответ. — Важно лишь то, что ты теперь моя.
Я попыталась вырваться, но он держал меня крепко, словно в стальных тисках. Его рука, прижатая к стене, не давала мне сдвинуться с места. Я чувствовала, как страх парализует меня, лишая воли к сопротивлению.
— Отпустите меня! — взмолилась я, чувствуя, как слезы подступают к глазам.
Он усмехнулся, и этот звук прозвучал как насмешка.
— Ты такая наивная, Лина, — проговорил он, проводя пальцем по моей щеке. — Ты действительно думала, что сможешь убежать?
Я зажмурилась, пытаясь сдержать слезы. Я знала, что он прав. Я чувствовала это с самого начала. Он был сильнее, хитрее, опаснее. Я была лишь марионеткой в его руках.
— Что вы собираетесь со мной сделать? — спросила я, стараясь говорить как можно спокойнее.
Он отстранился, и я смогла немного вздохнуть. Но облегчение было недолгим. Он достал из кармана небольшой флакончик и поднес его к моему лицу.
— Просто немного поспи, куколка, — прошептал он, и я почувствовала резкий запах хлороформа. — Знай, я всегда рядом.
Я попыталась отвернуться, но он был слишком быстр. Он прижал флакончик к моему лицу, и я вдохнула этот удушающий запах. Мир вокруг начал расплываться, краски померкли, и я почувствовала, как теряю сознание.
Последнее, что я увидела, были его карие глаза, смотрящие на меня с каким-то странным, непонятным выражением. В них не было ни злобы, ни ненависти. Лишь какое-то холодное, расчетливое любопытство.
И потом наступила тьма.