II: «Ты странно себя ведёшь»
- Эй, Евгеша. Я тут подумал... Что эм... А, чёрт его дери, я был ужасно неправ. Вёл себя как идиот короче, прости.
Женя оглянулся на тихий голос. Под рёбрами кольнуло нечто вроде дежавю. Гена сказал... Это? Он же говорил подобное раньше? Но когда?
- Извини, что ты сказал..?
- Женька, ну, не подвисай. Если не простишь, то я прямо тут разревусь, как последняя баба. Этого ждёшь?
Он насмешливо тряхнул головой, пряча за челкой какой-то странный, остекленелый взгляд... Где-то чуть глубже его глазных яблок мелькнула чёрная, как смоль, змеиная чешуя. Она была там - явственно просвечивала сквозь беззаботно-пьяную мордашку. Что-то не так, что-то здесь не так...
Но шершавая кожа пустотной твари блеснула лишь на краткий миг. Стоило Жене моргнуть, и вот. Его товарищ лучезарно, во все тридцать два зуба улыбается. Своей самой искренней, самой широкой улыбкой.
Должно быть показалось... Правда же?
...
Нет, что-то точно было не так.
Обычно, во всей Геновской манере болтать, жестикулировать, смеяться - прослеживалась невероятная живость. Кудрявый авантюрист был способен подчеркнуть свою яркую натуру чем угодно - изгиб бровей, усмешка, жест - всё в нём пело и веселилось.
Как сказала однажды Генина подружка: «Он у нас азартный игрок в жизнь».
Но не сейчас. Гена выглядел слишком... Пластмассово. Как если бы неумелый чревовещатель заставил разговаривать хладный труп. Только вот... Почему?
Он не знал. Женя старательно выдавил кривую улыбку в ответ, нервно заламывая пальцы. Да, в целом, какая разница? Что ему там показалось? Раздражённость нервов всё, недосып... Гена может и врун, но не предатель - они же с ним друзья.
- Прощаю...
Ответа не последовало. Гена будто ждал чего-то ещё: продолжения, вопроса, шутки... Добавить, впрочем, было нечего.
- Что-то ещё, Ген?
- Да, братан, эм... - он нервно обернулся. Быстро взглянул на часы. - Слушай, может обнимемся? Ну знаешь... В знак примирения? - и раскрыл объятья.
Женя не спешил принимать приглашение. Ему казалось странным, что одну руку Гена держит как-то неестественно прямо. И зачем-то прячет ладонь в рукаве...
- Твоя рука... Ты поранился? - почти прошептал он, отступая на шаг.
Гена напрягся. Нет-нет, он не шелохнулся, даже не дернулся. Ни один мускул на его лице не дрогнул, но стало ясно - напряжение возросло. Казалось, стоит Жене сделать ещё хоть одно опрометчивое движение...
- Я? Поранился? Не смеши. Просто царапина.
Гена сердито почесал нос, вынимая из рукава забинтованную ладонь. Она была пуста. Боже, какие мерзкие мыслишки посещают некоторые головы... В чём он заподозрил того, с кем знался и дружил со школьной скамьи? В оружии? «Это, - решил Женя, - по меньшей мере подло с моей стороны...»
- Да, Ген. Давай обнимемся, - шагнул он в чужие объятья. В голове жужжало, щёлкало, но вдруг улеглось - стало тепло и хорошо.
Тишина.
...
Впрочем, счастливый финал длился недолго.
Грудь пронзила уже откуда-то знакомая боль. Физическая рана слилась в одно целое с раной душевной - это было предательство. Убийца, лжец, предатель - пустые подозрения вдруг стали слишком осязаемы для оправданий.
- Гена, ты...!
Голос пропал в приступе кашля - что-то тёплое брызнуло изо рта. Кровь. Женя рухнул на пол, лицом вверх - ноги больше не держали. Глаза широко распахнулись сами собой, и помутневшему взгляду открылось жуткое зрелище: над ним равнодушно стоял Гена. Верный друг, коллега, товарищ... И весь он - его руки, рубашка, штаны - весь усеян красными, горячими капельками.
Убийца пренебрежительно сморщился - без особого рвения стряхнул надоедливую кровь. Она смазалась красивой дугой и застыла.
- Наивный ты, Женька. Как ребёнок наивный...
Леденящее кровь «Женька» добило его окончательно - ласковое прозвище стало последним камешком. Тем самым камешком, который, по обыкновению, выскальзывает из-под подошвы альпиниста. Маленький, неприкаянный - камешек на краю бездонной пропасти...
И Женя провалился прямо туда. Ему было не за что хвататься. Взгляд убийцы иронично напомнил паркет с табличкой «Осторожно, мокрый пол!» - он ломал о него ногти, беззвучно выл и соскальзывал, соскальзывал...
Никакая «жизнь» не пронеслась перед глазами - ничего не выплыло из пестрой воронки эмоций.
Только арктические ветра сорвали тяжелую плоть - только густая тьма хлынула в глазницы. «Рая нет», - вспыхнула одинокая искорка-мысль. Она зажглась и тут же погасла - утонула в жирном, густом как тесто «ничто».
Неужели это конец?