Сладкое Искушение

Тэхён

Я закрыл дверь перед испуганным лицом Дженни и повернулся лицом к Намджуну, который все еще держал пистолет. Несмотря на почти непреодолимое желание вытащить свой собственный, я этого не сделал. Я уважал Намджуна, и он ценил меня больше, чем большинство других Младших Боссов. Но это не значит, что он не убьет меня. Не было ни одного мужчины или женщины, которых Намджун не мог бы убить, кроме своей жены и детей — возможно.

— Ты солгал насчет Бэмбэма.

— Я не лгал. Я опустил часть правды.

Губы Намджуна опасно скривились.

— Кто-то может сказать, что опустить часть правды значит солгать.

— Единственное мнение, которое имеет для меня значение — твое.

Намджун подошел ближе. Пистолет по-прежнему расслабленно висел вниз. Это зрелище могло бы обмануть того, кто не знал Намджуна так, как я. Намджун был прирожденным убийцей. Мало кто был так опасен, как он, с оружием и без него.

— Если бы это было правдой, ты бы мне все рассказал, когда я спрашивал.

Я кивнул.

— Бэмбэм был моим солдатом. Когда я убил его, это было под властью Филадельфии.

— Филадельфия принадлежит мне, Тэхён. Всё на Востоке принадлежит мне. Ты и все остальные Младшие Боссы правите моими городами от моего имени. Никогда не забывай об этом.

— Я не забываю. Но ты доверяешь мне править в Филадельфии так, как я считаю нужным, и знаешь, что я делаю это хорошо. Ты не ждёшь, что я буду рассказывать тебе обо всех происшествиях в городе. Доверяешь мне самому разобраться с этим.

— Я ожидаю, что ты скажешь мне, когда в Фамилье появляется предатель.

— Бэмбэм был настоящей крысой.

— Так ли? Или это был просто мужчина, который трахал твою жену?

С кем угодно, только не с Намджуном, я мог бы напасть. Я подавил свою ярость.

— Он был и тем и тем. Вице-президент отделения Тартара в Филадельфии, которого я расчленил, сказал мне, что у них есть контакт, и описание подходило под Бэмбэма.

— Ты что, выжал из него признание?

— Именно это мне и следовало сделать, — признался я. Я выдержал пристальный взгляд Намджуна. — Вернувшись домой после нападения на клуб, то обнаружил свою голую, сильно беременную жену верхом на моем шурине — ее сводном брате — под моей крышей с моим маленьким сыном внизу, думающим, что они играют в какую-то игру. Столкнувшись с Бэмбэмом лицом к лицу, он хвастался мне, что трахал мою жену с первого дня нашего брака и что мои дети не были моими. Я забил его до смерти голыми кулаками, сломал каждую ебаную кость в его теле, бил по его обманутому лицу, пока у него не выскочили глаза, и сделаю это снова.

Намджун кивнул, потому что ревнивый гнев был чем-то, что он понимал слишком хорошо.

— Ты убил Лису?

— Нет. Даже не думал об этом, — сказал я. — Она покончила с собой, как я уже говорил. Она слишком сильно скучала по нему.

На этот раз боль прошлого не пришла. Лиса осталась в прошлом. Дженни была моим настоящим и будущим. Она показала мне, что значит любить женщину так же сильно, как я люблю своих детей.

Намджун убрал пистолет в ножны.

— Я жду правды от своих людей.

— Я не хотел, чтобы кто-нибудь узнал, что Лиса изменяла мне. Некоторые люди, конечно, говорили об этом, и их реакция была достаточно плохой.

Мне очень не хотелось признаваться в этом, но Намджун должен был понять. Я поклялся Дженни, что вернусь к ней, и твердо намеревался сдержать свое обещание.

— Понимаю, — просто сказал Намджун. — Я прослежу, чтобы Феликс держал свой ебаный рот на замке, если ты не хочешь, чтобы правда вышла наружу.

Правду о Хёнджине и Йеджи, об их крови и о том, почему они не похожи на меня.

— Хёнджин и Йеджи мои дети во всех важных отношениях. Они никогда не смогут узнать правду.

— Они не узнают. — Намджун поднял трубку телефона.

— Я сам должен с этим справиться.

Намджун криво усмехнулся.

— Твоя жена может не обрадоваться, если ты убьешь ее отца, и Феликс может рассчитывать на это. Однако Феликс знает, что я без колебаний покончу с его жалкой жизнью.

Я склонил голову набок. Намджун и раньше убивал членов семьи, так что Феликс определенно не мог надеяться на милосердие.

Намджун прижал трубку к уху.

— Ах, Феликс, слышал, ты раздобыл какую-то интересную информацию. Ты уже кому-нибудь рассказал? — Намджун ждал. — Так оно и останется. Понятно? Думаю, было бы лучше обсудить этот вопрос лично, просто чтобы я действительно мог донести до тебя свое послание, — пауза. — Нет, ты встретишься со мной в Нью-Йорке завтра в четыре часа дня, не заставляй меня ждать, — он повесил трубку.

Я кивнул в знак благодарности, потому что настоящие слова никогда не слетят с моих губ.

— Теперь тебе надо возвращаться к своей жене.

Я повернулся и направился к двери, но прежде чем успел открыть ее, Намджун снова заговорил:

— Это было твое последнее упущение, Тэхён. Даже трое детей не защитят тебя в следующий раз, когда ты будешь лгать мне.

— Знаю.

Я ушел. Чонгук все еще ждал в коридоре и чуть не обмяк от облегчения, заметив меня. Он подождал, пока двери лифта закроются, и только потом сказал:

— Думал, больше не увижу тебя.

— Намджун знает, что живой я стою больше, чем мертвый.

Чонгук покачал головой.

— Ну, если ты так говоришь, — он внимательно посмотрел на меня. — Ты хочешь поговорить?

Я поморщился.

— Я не нуждаюсь в разговоре.

***

Как только я вошел в наш дом, Дженни бросилась ко мне и обняла так крепко, что я испугался, как бы она не ушибла свой живот. Глаза у нее были красные.

Хёнджин вошел в коридор следом за ней. В свои двенадцать лет он был почти такого же роста, как Дженни. Я все еще помнил, как он цеплялся за мои брюки.

— Разве ты не должен быть в постели? У тебя завтра занятия в школе.

— Я понял, что что-то не так, когда мама вернулась домой в слезах. Она не хотела говорить мне, что происходит.

Его голос уже превратился из мальчишеского в мужской. Я воспитывал его, много лет подозревал, что он не мой, а теперь обрел уверенность. Но это ничего не меняло. Дженни любила Хёнджина и Йеджи, как своих собственных детей, и я тоже.

— У меня был разговор с Намджуном.

Хёнджин подошел ближе, на его лице был написан страх.

— У тебя неприятности, папа?

Это слово, слетевшее с его губ, все еще наполняло меня гордостью. Это никогда не изменится.

Дженни отступила назад, предоставляя нам место.
Я обхватил ладонями затылок Хёнджина и притянул его к своей груди.

— Я все прояснил. Это было недоразумение.

Хёнджин коротко обнял меня. Теперь, когда он уже не был маленьким мальчиком, таких проявлений привязанности стало меньше.

— А теперь иди спать.

Хёнджин отстранился и направился наверх, перепрыгивая через две ступеньки.

Я обнял Дженни за плечи.

— Ничего не изменилось, — твердо сказала она.

— Ничего не изменилось, — подтвердил я. — Хёнджин хороший мальчик, мой мальчик, и он будет хорошим Младшим Боссом.

Дженни широко улыбнулась.

— Я знаю, что так оно и будет. Совсем как его отец, — она переплела наши пальцы. — Пойдем спать.

По тому, как она это сказала, я понял, что ей нужно больше, чем просто поспать, и после всего занятие любовью с моей женой казалось мне идеальным бальзамом.

После того как Дженни уснула, я направился в лаундж.

Лулу поспешила за мной. Большую часть ночей она проводила в постели Хёнджина или Йеджи, но мои шаги, должно быть, заставили ее последовать за мной.

Налив себе выпить, я опустился в широкое кресло и сделал глоток. В комнате было темно, если не считать лунного света, льющегося через окна, и тлеющих углей в камине.

Лулу пристально посмотрела на меня.

Я похлопал себя по бедру, и она легко вскочила, а потом свернулась калачиком у меня на коленях.
За эти годы мы с ней пришли к взаимопониманию. Она по-прежнему предпочитала Дженни, Йеджи и Хёнджина, но когда я проводил бессонную ночь в гостиной, она всегда составляла мне компанию.

Я со вздохом погладил ее по мягким кудрям.

У секретов был свой способ выйти наружу. Сегодняшний день это доказал. Я должен был догадаться, что отец сделал тест на отцовство, как только узнал о Бэмбэм. Он был не из тех людей, которые оставляют в покое то, что его беспокоит. Я был зол за то, что он пренебрег моими желаниями, и совершенно взбешен тем, что он так сильно хотел узнать правду, что рассказал ее кому-то вроде Феликса. Они оба хотели видеть своего нерожденного внука Младшим Боссом. Этого было достаточно, чтобы превратить людей, которые едва терпели друг друга, в союзников. Я не хотел даже думать о том, что случилось бы с Хёнджином и Йеджи, если бы они узнали. Наше окружение не стало бы смотреть на них доброжелательно. Результат измены и кровосмешения. Как бы жестоко я ни реагировал на людские сплетни, сомневаюсь, что мне удалось бы убедить своих людей однажды принять Хёнджина в качестве их Босса. Я не был уверен, что хочу снова встретиться с отцом. Он рисковал будущим Хёнджина и Йеджи. Это не то, что я мог бы простить. Намджун, должно быть, звонил ему сегодня, потому что отец пытался дозвониться до меня, но я переключил телефон в беззвучный режим. Я не хотел с ним разговаривать. Как будто мои мысли вызвали его, мой телефон вспыхнул, но это была Джису. То, что она не спала в это время ночи, уже было плохим знаком.

Я поднял трубку.

— Ты должен приехать в больницу. Папа умирает. Он не переживет эту ночь.

Я молчал, находясь где-то между шоком и жгучим гневом.

— Тэхён?

— Скоро буду, — я повесил трубку.

Лулу спрыгнула с моих колен, и я поспешил наверх, чтобы разбудить Дженни.

— Я поеду с тобой, — немедленно сказала Дженни.

Мы не стали будить детей. Я не хотел, чтобы они видели своего умирающего дедушку, особенно если он мог открыть правду в свои последние минуты. Ушик будет следить за домом, пока нас не будет. Дженни бросала на меня обеспокоенные взгляды, пока я ехал в больницу.

— Ты в порядке?

— Нет.

— Ты ведь любишь своего отца, верно?

Я нахмурился.

Сейчас моя злость была доминирующей эмоцией по отношению к нему, но я все еще любил его.

— Он был достойным отцом, лучше многих мужчин в нашем мире. У него были свои недостатки, но и у меня тоже.

— Тогда не позволяй своему гневу испортить прощание. То, что он сделал, было неправильным. Он уже давно болен. Это могло повлиять на его суждения.

— Он уже много лет хочет узнать правду.

— Я знаю. Но все равно, не надо с ним сегодня вступать в стычку. Пусть он умрет с миром. Не только для него, но и для тебя.

Я вздохнул.

Дженни была всепрощающей душой. Я был скорее мстительным существом. Но все равно кивнул.
Джиён ждала вместе с матерью в коридоре. Они обе плакали и прижимались друг к другу. Мама тут же поспешила ко мне и крепко обняла. Я похлопал ее по спине.

— Что случилось?

Мать не могла ответить. Она только покачала головой и продолжала плакать. Я удивленно поднял брови, глядя на Джиён.

— Сегодня отец настоял на том, чтобы принять звонки от Намджуна и Феликса. Ты же знаешь, какой он. Он не может оставить работу в покое, даже если ты за него отвечаешь. После этого он был расстроен, и это привело к еще одному небольшому сердечному приступу. Его тело слишком слабо.

Я кивнул.

— Он сейчас разговаривает с Джису?

— Да, — сказала Джиён. — Он хотел поговорить с каждым из нас наедине. Дверь распахнулась, и оттуда вышла Джису с заплаканным лицом. Заметив меня, она явно почувствовала облегчение.

— Ты здесь. Отец беспокоился, что ты не приедешь.

— Я здесь, — просто ответил я.
Дженни сжала мою руку.

Я направился в больничную палату, пытаясь подавить свой гнев на отца. В тот момент, увидев его лежащим на кровати, выглядящим хрупким и похожим на тень человека, которого я знал всю свою жизнь, это ускользнуло.

Дженни была права. Сегодня речь шла не о раздаче обвинений. Речь шла о том, чтобы попрощаться. Это была одна из тех вещей, которым научила меня Дженни: позволять себе доброту, когда я могу себе это позволить, что случалось нечасто.
Отец проводил меня взглядом, когда я подошел к нему. Он выглядел испуганным. Я никогда не видел его таким. Он был храбрым человеком, одним из самых сильных людей, которых я знал. Теперь он выглядел так, словно одно мое слово могло сломить его.

— Отец, — тихо сказал я.

Я коснулся его тонкой руки, безвольно лежащей на одеяле. Выражение его лица смягчилось, и он медленно повернул свою руку так, чтобы обхватить мои пальцы, слабо сжимая их.

— Тэхён, — это слово прозвучало хриплым шепотом. Я наклонился к нему, чтобы лучше слышать. — Я только… только хотел того, что считал лучшим.

— Я знаю.

Он был не прав, но и я тоже был виновен в неправильных решениях в своем прошлом.

— Мне очень жаль. Ты простишь меня?

Прощение не было моей сильной стороной. Я не был уверен, что смогу простить отца так скоро после этих событий, но у него оставалось не так уж много времени.

— Да.

Это не было ложью. В конце концов, я его прощу. Не сегодня, а через несколько месяцев или лет.
Он на мгновение закрыл глаза, и из них выкатилась слеза. Я никогда не видел, чтобы мой отец плакал.
Я наклонился вперед и осторожно обнял его. Он снова сжал мою руку, еще слабее, чем прежде.

— Можешь… позвать?

Я кивнул и пригласил сестер и мать войти.

Отец умер через два часа в окружении своей семьи. Дженни оказалась права. Примирение с отцом освободило не только его, но и меня.

***

— Как там наш мальчик? — спросил я, как делал каждый вечер, возвращаясь домой.

Сегодня я не успел на ужин — редкий случай. Дженни должна была родить через несколько дней. После похорон отца и предупреждения Намджуна Феликсу, все успокоилось. Теперь мы могли смотреть вперед, в будущее.

— Хорошо, — тихо сказала она, дотрагиваясь до своего живота. — Но я всегда голодна, и мне ужасно хочется чего-нибудь сладкого.

Я уткнулся носом ей в ухо.

— Совсем как мне.

Дженни фыркнула.

— Нет, это не такая жажда. Хотя я бы тоже не возражала, — она одарила меня застенчивой улыбкой, которая дошла до самого моего члена.

К счастью для меня, сексуальный аппетит Дженни ни на йоту не уменьшился во время беременности. Если это было возможно, он стал еще более ненасытным.

Хёнджин и Йеджи сидели рядом на диване и смотрели по телевизору один из своих любимых каналов на Ютубе.

Лулу свернулась калачиком рядом с ними.

— Хёнджин, Йеджи, вы можете посмотреть еще одно видео после этого. Нам с вашей матерью надо кое-что обсудить наверху.

Лицо Хёнджина сморщилось, давая понять, что он уловил ложь. Он уже не был ребенком. По крайней мере, это означало, что он и Йеджи не будут нам мешать. Крепче обняв Дженни, я повел ее наверх.

— Ты очень нетерпелив, — сказала она с легким смешком.

— Я же сказал тебе, что жажду чего-то сладкого, и мы оба знаем, что ты сладкое искушение, которому я не могу сопротивляться.

Дженни закатила глаза, расстегнула платье и бросила его на пол спальни.

— Это было банально.

— Встань на колени на кровать.

— Ты ведь понимаешь, что у меня на груди висит около девяти килограмм, верно?

Несмотря на свои слова, она сделала так, как я просил. Это была моя любимая поза есть ее. Она застонала еще до того, как я прикоснулся к ней, и вовсе не от удовольствия.

— Думаю, мы должны отменить секс.

Я помог ей подняться на ноги, и лицо Дженни исказилось. Я застыл на месте.

— Ребенок? — спросил я, мой голос был спокоен, хотя я не чувствовал этого. Все внутри меня скрутилось и перевернулось.

— Да.

Я обнял Дженни за плечи, чтобы она не упала. Я так нервничал, что впервые в жизни мои руки не были твердыми.

После того как я помог Дженни одеться, я позвонил Ушику и сказал Хёнджину позаботиться о Йеджи, и повез нас в больницу, все время шепча слова утешения. Я даже не был уверен, что именно говорил, едва замечая улицу впереди нас, но благополучно добрался до пункта назначения.

Я никогда не присутствовал при родах. Лиса не позволила мне стать свидетелем момента рождения ребенка. Я не настаивал, потому что хотел, чтобы она и наш ребенок были в безопасности во время родов. Я не хотел, чтобы она спорила со мной.

На этот раз все было по-другому. Во всех отношениях. Дженни хотела, чтобы я был рядом с ней, нуждалась во мне. Я держал ее за руку, несмотря на каждую новую волну боли, ощущая, как ее тело содрогается от этой силы, восхищаясь ее силой и способностью дарить мне свою прекрасную улыбку всякий раз, когда она получала передышку. Видеть ее в агонии было худшим, что я мог себе представить, но был благодарен ей за то, что она позволила мне стать свидетелем этого.

— Еще, тужьтесь, — подбодрила ее врач после почти пятичасового труда.

Дженни сжала мою руку, ее лицо сморщилось. Она устала и вспотела.
Пол был залит жидкостью, моя одежда пропиталась потом и ее кровью. Это был полный беспорядок, и все же самый прекрасный момент в моей жизни.

А потом раздался крик.

Я напрягся, задержав дыхание, и в то же время Дженни обмякла от облегчения. Я смотрел на красное, потное лицо Дженни, всего несколько мгновений назад искаженное болью, а теперь наполненное блаженством, которое я едва мог понять.

Ее глаза застыли на комочке, который держала доктор, но я не мог оторвать взгляда от моей жены, от женщины, которая спасла меня и моих детей от темной тропы. Дженни бросила на меня ошеломленный взгляд, и, наконец, я оторвал свой взгляд от нее, чтобы увидеть маленького ребенка, который принес ей такое блаженство.

Он был весь сморщенный и перепачканный кровью, и тут что-то щелкнуло. Это блаженство на лице Дженни … оно переполняло мою грудь, заставляло меня чувствовать почти головокружение от его силы.

Доктор подошла к нам и положила нашего сына на руки Дженни. Ёнджун был прекрасен. Я обнял Дженни за плечи и поцеловал в висок, преисполненный такой благодарности, на какую никогда не был способен. Ее улыбка была чистой любовью, безудержной радостью. Я был бы счастлив только с двумя детьми, но теперь, когда Ёнджун лежал в объятиях Дженни, теперь, став свидетелем его рождения, я знал, что это сделает нашу жизнь еще более совершенной.

Дженни

Одной схватки было определенно достаточно, и поэтому я была очень благодарна, что у нас уже было трое детей, двоих из которых мне не пришлось выжимать из себя. Я любила Хёнджина и Йеджи всем сердцем, и то, что Ёнджун присоединился к нашей маленькой семье, ничего не изменило. Тем не менее, я была рада испытать беременность, а не столько реальное рождение несколько раз. На следующий день после того, как я родила, Йеджи и Хёнджин посетили больницу вместе с Ушиком.

Они оба уставились на спящую фигуру Ёнджуна в его кроватке, будто он был инопланетянином. Я подавила улыбку.

Тэхён коснулся их плеч. Его одежда была помята после ночи, проведенной в больнице, а щетина выглядела гораздо более неряшливой, чем он предпочитал, но глаза светились гордостью.

— Теперь у вас есть маленький братик, за которым надо присматривать. Это означает, что вам придется прекратить все время бороться, иначе это расстроит ребенка.

Хёнджин с сомнением посмотрел на отца, глядя прямо сквозь него.

Хорошая попытка.

— Ты сказала, что он будет мило выглядеть, но он весь в морщинах, и с его головы слезает кожа, — сказала Йеджи, сморщив нос.

Тэхён вздохнул.

Рассмеявшись, я встала с кровати и медленно подошла к ним, несмотря на боль в нижней части тела.

— Он новорожденный. Вот как они выглядят. Думаю, он невероятно милый.

— Разве я не была милым ребенком? — спросила она.

— Да, — одновременно ответили мы с Тэхёном.

Хёнджин нахмурился.

Я обняла его за плечи и прошептала:

— Я люблю тебя, — он улыбнулся, отбросив все мрачные мысли беспокоившие его. — Я рада, что у тебя есть братик, а не сестра, как хотела Йеджи.

— Ты должен поблагодарить своего отца за это.

Тэхён прищурился, когда Йеджи и Хёнджин посмотрели на него, ожидая ответа. Ухмыляясь, я подошла к нему.

— Может, тебе стоит поскорее поговорить о пестиках и тычинках.

— Я говорил с Хёнджином, а Йеджи не нужно ничего знать, пока ей не исполнится шестнадцать или семнадцать.

Я закатила глаза.

— Мне было семнадцать, когда мы обручились.

— Не напоминай мне об этом.

Он поцеловал меня в губы, заставив наших детей скорчить гримасы отвращения.

— Все сработало очень хорошо.

— Да, — согласился он, глядя на нашего спящего новорожденного сына.

***

Во второй половине дня в гости пришли мама, папа и Юнги. Я видела своих родителей на похоронах Тэсока, но мы только обменялись публичными любезностями. После нашей ссоры мы ни разу толком не разговаривали. Наверное, они обиделись на меня за то, что я попросила Намджуна пригрозить им. Вот почему я была удивлена, увидев их.

Тэхён завис у окна, не поздоровавшись ни с одним из моих родителей, когда они вошли. Однако он пожал руку Юнги, что заставило меня улыбнуться.

Мой брат повернулся ко мне и неловко обнял, потому что я держала Ёнджуна на руках.

— Поздравляю. И от Джиын тоже. Она бы пришла, но ее часто тошнит.

Его жена была беременна их третьим ребенком.

— Спасибо, — прошептала я.

— Мама с папой больше не доставят тебе хлопот. Я поговорил с папой и дал ему понять, что ему нужно взять себя в руки, если он не хочет потерять тебя и меня.

Меня захлестнула волна благодарности. Юнги сжал мое плечо, прежде чем отступить назад, освобождая место для мамы и папы.

Мама подошла ко мне, ее глаза наполнились слезами.

— Ох, Дженни.

Ее радость была искренней, и это притупило мое негодование. Это был новый этап в моей жизни, и я не хотела быть обременённой багажом из прошлого.

Я улыбнулась.

Она обняла меня, стараясь не раздавить Ёнджуна. Она погладила его по щечке и взяла его маленькие пальчики в свою ладонь.

— Боже, я и забыла, какие маленькие дети.

Папа ждал в нескольких шагах позади нее, выглядя неловко, но его глаза тоже были полны эмоций.
Я улыбнулась ему, и он шагнул вперед.

— Поздравляю.

— Ты меня не обнимешь?

На его лице отразилось облегчение, и он, как и мама, нежно заключил меня в объятия. Он действительно не знал, что делать с Ёнджуном, но все же погладил его по головке, прежде чем отступить назад.

Взгляд Тэхёна словно застыл.

— Надеюсь, вы прислушаетесь к предостережению Намджуна.

— Тэхён, — тихо сказала я. — Мои родители больше никогда не заговорят об этом. Так ведь? — я выжидающе посмотрела на них.

Если бы они любили меня, если бы хотели, чтобы я и их внук присутствовали в их жизни, они бы забыли то, что сказал им Тэсок.

Папа вздохнул и кивнул.

— Если ты так хочешь, мы унесем эту тайну с собой в могилу.

— Так оно и есть.

Все было решено. Мы больше не упоминали об этом, и когда Йеджи и Хёнджин присоединились к нам позже, мои родители обняли их и обращались с ними почти так же, как если бы они были их внуками. Это было доказательством того, как сильно они боялись потерять меня… и гнев Намджуна, но я сосредоточилась на первом, а не на втором. Жизнь была определенно более приятной, если вы предпочитали концентрироваться на позитиве, а не на негативе. И мне было за что быть благодарной. Любящий муж, разумно воспитанная собака и трое замечательных детей.