я уезжаю , думаю ты будешь рад
Поздний вечер
Больница.
Хаккай стоит у больничной койки, глядя на побитого Мицуя. Глаза — растеряны, руки дрожат.
— Эт... Этого быть не может...
Мицуя едва слышно усмехается, губы в синяках.
— Дракен был прав... Надо было за ней приглядывать...
Хаккая срывает.
— Да как она, блядь, смеет?! Чья-то жизнь — это игрушки для неё?! А если бы она тебя убила?!
Мицуя тяжело выдыхает.
— Что было, то было. Хочешь — скажи ей это сегодня.
Хаккай сжимает кулаки. Голос дрожит от злости:
— Я выбью из неё всю дурь, клянусь.
— Остынь, — Мицуя поднимает руку. — Злость — не решение. Ни хрена не поменяется.
Поздняя ночь
Улицы Токио. Битва Свастонов и Поднебесья.
Улицы — как поле боя. Махач во всю. Где-то на задворках, на ящике, Рен пилит ногти, будто зашла сюда случайно.
Курокава Изана подходит, прищурившись:
— Принцессой себя ощутила? Харэ ногти пилить, иди своим помогай.
Она дует на ноготки:
— Помогать семье — дело святое.
Слазит с ящика, достаёт железную трубу из-за спины и уходит.
Где-то дальше, её братья — Ран и Риндо — веселятся с Хаккаем и Соей.
— Можно к вам? — с улыбкой говорит Рен.
Ран беззлобно отвечает:
— Приватная вечеринка. Заходи позже.
Синеглазый бросается на неё, но она — шаг в сторону, подножка, каблук в грудь, труба по рёбрам. Соя в ступоре, а братья Хайтани наблюдают за сестрой с интересом.
— Эй, ты чего такой злой, Хаккай? Мы ж недавно виделись...
— Мицуя всё рассказал! Я знаю, что ты сделала! — орёт он.
Рен спокойно:
— Главное, что живой. Было бы обидно...
— Хаккай, она тебя провоцирует! — выкрикнул Соя.
Бум. Рана телескопка прилетает прямо в ногу Сое.
— Тише, — улыбается он. — Тут у нас драма разворачивается.
Рен хохочет. Хаккай бесится, снова кидается в бой. Несколько точных ударов по ней. Она держится.
Потом — отталкивает его и исчезает в темноте:
— Прости, но мне интересны только Такаши-кун и Санзу.
Немного позже. У Хайтани
Рен приносит чай. Братья залатаны, лежат на диванах.
— Придурки. Я ж вас предупреждала — со свастонами поосторожнее. Знала бы, утащила б вас подальше.
Ран только цокает:
— Не начинай. Ты нам не мать.
— Ага, а я-то думала, что я богиня мести. Ну ладно. — Она фыркает, садится рядом. — Обидно, конечно. Если бы не Майки и Такемичи, мы бы победили. После смерти родной сестры думала — всё, пробьёмся. Но нет.
Несколько недель спустя. Парк.
Сакура в цвету. Рен сидит на лавке, будто растворённая в этом весеннем кадре.
— Ну, вовремя я свалила из Свасты... — пробормотала она. — Зачем оставаться в банде, которая развалилась через пару дней?
Тишина. А потом — знакомый голос:
— Можно рядом сесть?
Она оборачивается. Мицуя. Стоит с чуть усталой, но мягкой улыбкой. Она кивает. Он садится рядом.
2–3 минуты молчания.
— Такаши-кун, — начинает она. — Я скоро уезжаю. В Канто. У братьев там дела.
Мицуя кивает, отводит взгляд:
— Понял...
— А как тебе быть сестрой Хайтани?
Она усмехается:
— Как жить с двумя избалованными блондинками. Особенно с Раном — нытик и вредина. Как вернулись с забива, отчитала их по полной. Сказала: «Вы идиоты».
Мицуя ухмыляется:
— Заботливая сестра?
— Не то чтобы... Но они — мои. Лучшие. И мне больно даже думать, что с ними может что-то случиться.
Он смотрит на неё. Говорит тихо:
— Думаю, ты хорошая сестра.
— А как же!
Молчание. Ветер. Лепестки.
— Рен... Ты вернёшься?
Она замирает. Смотрит в сторону, чтобы не встретиться с ним глазами.
— Не знаю... Может, если ты позовёшь. И твои сестрички не будут против...
Мицуя улыбается.
И они сидят. Долго. Но когда расходятся, кажется, будто всё длилось всего несколько секунд