2 глава
Когда мы только приехали домой и я зашла в особняк, вся тревога, что сидела внутри меня, испарилась. Это было единственное место, где я действительно чувствую себя в безопасности, и я знала, что здесь меня всегда защитят. Кто-то из мужчин оставался как охрана, и это были не просто мужчины, а моя семья, которой я могла доверять на все сто. Иногда это был и Фабиано, и так как я знала его всю свою жизнь, он был для меня как пятый дядя.
Хотя я знала историю Фальконе — у них был родной пятый брат, только он жил в Фамилии. Когда я говорила с Гретой, она рассказывала, что встречалась с Гроулом и что он очень приятный человек. Насколько это было правдой, я не знала, ведь лично я с ним не знакома. Но Грета просила меня ничего не говорить Римо — она боялась, что это заденет его. В этом она была похожа на отца: он тоже всегда что-то скрывал от близких, чтобы их уберечь.
Когда я зашла на кухню, мама готовила свою любимую лазанью без мяса. Конечно, я бы предпочла с мясом, но уважала маму и её образ жизни.
— Как вкусно пахнет! Сразу видно, что ты готовишь, — пробормотала я и поцеловала её в щёку.
— Будто бы, когда готовлю я, пахнет невкусно, — возразила Джемма, которая тоже явно ждала, когда мамина лазанья будет готова.
Я закатила глаза и обняла Джемму.
— А где Серафина? — спросила я.
— Она пытается перевоспитать Джулио, но скажу прямо — пока у неё это плохо выходит, — ответила мама.
Я сдержала смех, взяла вкусняшки и поднялась в комнату перекусить.
— Позови, когда приготовится, — сказала я на прощание.
Когда я зашла к себе, на кровати уже развалился мой лучший друг. Его звали Джелато (в переводе с итальянского — «мороженое»). Я нашла его ещё котёнком возле ларька с мороженым и забрала домой. Сначала хотела отдать его Грете, ведь она у нас местная мать Тереза, но потом что-то внутри меня изменилось, и я решила оставить его себе. Так он и живёт у меня уже три года.
Он только поднял голову, чтобы посмотреть, что я принесла, но, увидев, что ему ничего не достанется, снова улёгся и закрыл глаза. Скатина пушистая.
Я села на кровать и открыла Твиттер. Минут через десять пришло сообщение от неизвестного номера. Рука сама потянулась открыть его, даже не оставив мне времени подумать.
На экране высветилось: «Думаешь, хороший ход — спрятаться в доме? Думаешь, я тебя не найду?»
Меня поразило не это, а второе сообщение. Там был набор цифр — код от всего нашего дома.
Теперь я точно скажу Римо. Раньше меня сдерживало только то, что они могут ещё сильнее меня контролировать, а мне это не нравилось. Но теперь я понимала: лучше пусть родители закроют меня дома, чем какой-то сталкер.
Вдруг в дверь постучали. Я резко вскочила с кровати. В тумбочке у меня лежал пистолет, но когда я открыла её, там было пусто. У меня началась паника.
— Розалия, лазанья готова, можешь спускаться, — позвала мама.
Сердце вылетело из груди. Что здесь происходит? Куда мог деться пистолет, который мне дал отец «на всякий случай»?
Я вышла из нашего крыла и направилась на кухню. Ноги подкашивались, чего со мной никогда не бывало. Я зашла — и увидела то, к чему не была готова: за столом сидел Римо. Чёрт. Я должна была как-то подготовиться к нашему разговору. Он быстро раскусит, что что-то не так.
Я села за стол, делая вид, будто ничего не случилось, но получалось плохо. И тут в комнату вошёл папа. Ну только не это! Я же забыла, что он тоже дома. Он сел напротив меня. Ещё лучше. Все молча ели лазанью, только Джулио сидел надутым и даже не прикасался к еде.
— Ты должен поесть, Джулио. И не делай вид, будто ты обиженный мальчишка. Ты не маленький, — пригрозил ему Римо.
Джулио отодвинул тарелку и вышел. Серафина вздохнула и пошла за ним.
В комнате остались Джемма, я, папа и Римо. Моя последняя надежда — Джемма. Но она вскоре тоже ушла, помогая маме убирать со стола.
Когда я подняла глаза, Римо смотрел на меня особым взглядом. Я правда не понимала, могли ли они что-то знать. А может, этот человек, который за мной следил, был просто проверкой от них? Проверкой, доверяю ли я им? Надежда была слабая, но была.
— Почему вы так на меня смотрите? — не выдержала я.
— Я знаю, что ты узнала о ситуации с Авророй. И хочу, чтобы ты понимала, насколько важно, чтобы Фабиано об этом не узнал, — сказал Римо. Папа сидел рядом и одобрительно кивал.
— Вообще-то я и не планировала ему ничего говорить. Я только припугнула Невио, — ответила я.
Римо немного расслабился. Но у меня был ещё один вопрос. Теперь версия о «проверке» казалась нереальной. Я понимала, что в опасности не только я, но и вся семья. Даже маленькие дочери Савио — Катерина и Луна. И тут папа сам заговорил:
— Тебя что-то беспокоит? — спросил он.
— Дело в том... что я даже не знаю, как сказать, — пробормотала я.
Папа и Римо переглянулись с недоумением. Отлично. Версия о том, что они всё подстроили, отпала. У меня реально началась паника.
— Розалия? — позвал меня Римо.
Я достала телефон и показала им сообщение. Папа взял его в руки, и лицо его сразу изменилось. Он передал телефон Римо.
— Объясни сейчас же, — сказал он.
— Когда я была у Адамо, я заметила, что за мной кто-то следит. Сначала думала, что показалось. Но потом это повторилось ещё несколько раз. Тогда я и попросила папу забрать меня. И ещё... каждый раз, когда он появлялся в поле зрения, я находила ножи.
Они снова переглянулись.
— Кто это может быть? — спросила я.
Я знала, что у нас сейчас мир: с Фамилией всё хорошо, Братва себя не проявляла.
— У меня даже предположений нет. Очень мало зацепок. Ты можешь показать нож? — сказал отец.
— Да, я привезла их. Они у меня в комнате.
Мы поднялись, и я достала сумку из гардероба, которую ещё не разобрала.
— И ещё... мне кажется, что он был в моей комнате. Пропал пистолет, который ты мне оставил, — добавила я.
Отец подошёл к тумбочке и открыл её — там действительно было пусто. Я достала ножи и протянула их Римо. Он начал внимательно их рассматривать, потом странно посмотрел на меня.
— Ты смотрела, что тут написано? — спросил он.
Я покачала головой. Я даже не подумала осмотреть их.
— Тут надпись на итальянском, — сказал Римо.
Папа подошёл и взял нож. Его лицо побледнело — я такого ещё никогда не видела. Он снова переглянулся с Римо.
— Папа, что там написано? — спросила я.
— Чикаго.