Глава 4
Лалиса
«Ghosts That We Knew» — Mumford and Sons
Сегодня у Грега должен был быть выходной, но он капитан полиции. И этим все сказано.
Наша прогулка в парке завершилась вместе с сообщением о самоубийстве. По дороге домой он начал извиняться.
— Грег, все нормально, — говорю я и с улыбкой кладу руку поверх его. — Я клянусь тебе, что не расстроилась. Это твоя работа. И ты занимался этим и до моего появления.
Он смеется и нежно сжимает мою руку в ответном жесте.
— Ты значишь для меня больше.
Я наклоняюсь, чтобы поцеловать его в щеку, и бросаю взгляд в зеркало на засыпающего, но все еще борющегося со сном Эйдена. Грег заезжает в гараж и открывает двери, чтобы помочь мне с сыном, но я останавливаю его:
— Все нормально. Я отнесу его.
— Ты уверена? — Он целует мои пальцы. Я киваю, желая, чтобы он скорее уехал. Я люблю его, но иногда мне бывает его слишком много.
Целую Грега и вхожу в дом с Эйденом. Уложив малыша спать, я на цыпочках спускаюсь вниз и, пользуясь отсутствием Грега, позволяю себе вспомнить прошлое. Я знаю, что это неправильно, что я должна оставить все позади, но до сих пор это кажется практически невозможным.
Я открываю дверь в подвал и смотрю в темную пропасть. Сердце срывается в галоп, ладони покрывает липкий пот, а горло сжимается в нервном всхлипе. Я знаю, что меня ждет.
Делаю в глубокий вдох и включаю свет.
Спускаюсь по скрипучей подвальной лестнице и мысленно проклинаю себя за то, что она так скрипит. На последней ступеньке я по привычке окидываю взглядом все вокруг: в углу коричное пыльное кресло Грега, пуфик и его ящик с инструментами и паутиной, которую нужно бы снять.
Здесь темно, сыро и слегка пахнет плесенью, но это место священно для меня. Оно наполнено моим прошлым, моими воспоминаниями. Оно наполнено вещами, о которых я должна забыть, но не могу. Я не горжусь тем, что скрываю. И мне пора оставить все это в прошлом.
Но я слабая.
Я не могу.
Еще нет.
Взглянув влево, я смотрю на стоящий в углу стол. На несколько минут замираю, размышляя, идти ли к нему или вернуться наверх и как можно дольше всеми силами цепляться за свою новую жизнь.
Оглядываюсь, смертельно боясь давящей тишины. Затем вновь смотрю вперед и медленно начинаю движение. Стол побеждает. Рядом стоит кожаное кресло, но я лишь сердито смотрю на него. Я жду, как будто ящики внезапно сами откроются и все вывалится на пол.
Признаюсь, я хотела бы что-то почувствовать, что-то из того, что было раньше. Но я испытываю лишь страх и одиночество, пустоту и отчаяние. Прошлое — темное и страшное, но я не перестаю напоминать себе о нем.
Последний шаг, и я сажусь в кресло и смотрю на запертый ящик. Холодными, дрожащими руками достаю ключ из кармана и тянусь к замку. Громкий щелчок оглашает тишину, и я вздрагиваю.
Знаю, что это неправильно, что не должна заставлять себя, но я делаю это и в глубине души чувствую себя маленькой любопытной девочкой.
Ящик распахнулся. Дрожащими руками тянусь к фиолетовой коробке, вытаскиваю ее и осторожно ставлю на стол. Испуганно оглядываюсь. Никого.
Вздыхаю.
Я знаю, что Грег позвонит, как только доберется до офиса, поэтому продолжаю. Открываю коробку и смотрю на черные бархатные мешочки, в которых лежат около трёхсот миллионов долларов в алмазах, смотрю на старые письма и записки, а затем на перевернутые фотографии. Беру их.
Первая принадлежала Джону и стояла в его квартире в Нью-Йорке, здесь наша семья в аквапарке: я, Джон, мама и папа. Мы так счастливы. Так свободны от людского дерьма.
Я откладываю фото в сторону и беру следующее. На нем Джон и я сразу после моего выпуска в Атланте. Он улыбается, и я непроизвольно начинаю улыбаться в ответ, но затем моя улыбка меркнет: я замечаю его задумчивый взгляд, напряженные плечи, беспокойство. Вот, когда его проблемы стали слишком большими, чтобы можно было легко справиться с ними.
Я должна была заметить это. Должна была поговорить. Я могла бы предотвратить его смерть, если бы держала свои гормоны в руках и не реагировала на Эйса. Если бы я обращала больше внимания на своего брата, а не на Чона, я бы, скорее всего, заметила, что что-то не так. А вместо этого я была очарована человеком в костюме и кроваво-красном галстуке. Его медовые глаза с жестким, проникающим взглядом, втянули меня в разгар похоти. И я потерялась в царстве Эйса, наихудшем его варианте.
Я кладу эту фотографию и беру последнюю. Эйс. Бьянка вырезала ее из «Нью-Йорк Таймс». Это все, что у нее было. Он почти никогда не фотографировался.
История Эйса была во всех новостях, и ложь, которую о нем рассказывали, была просто неимоверной. Эти люди не знали Эйса, как я, и только и могли судить его и обливать грязью. Они не знали, что Эйс хотел завязать с прошлым, и считали, что это он начал перестрелку. Назвали произошедшее «Разборки наркоторговцев». Сделали Эйса и его людей преступниками, хотя во всем были виноваты люди Пабло.
Они убили его. Он умер из-за меня.
В порыве неосознанной злости стучу кулаком по столу, одновременно борясь с застилающими глаза слезами. Они капают на фотографии, и когда я понимаю это, то быстро стираю их, боясь испортить эти островки прошлого. Закрываю коробку и вновь прячу ее. Письмо. Мне передали его по прибытии в Грецию. Но я не могу. Я до сих пор не могу прочитать его. Встаю, вытираю слезы и тяжело вздыхаю.
— Соберись уже, Лалиса, — ругаю я себя. — У тебя новая жизнь. Новая цель. У тебя есть Эйден. И Грег.
Поднимаюсь по лестнице и на верхней ступеньке бросаю взгляд назад, зная, что больше никогда в жизни не открою этот ящик.
***
Наступает полночь.
Луна освещают мою кожу. Молочную и чистую.
Я представляю руки карамельного цвета, проводящие вверх и вниз по моей руке и успокаивающие меня. Прижимающие меня к себе. Вспоминаю его теплое дыхание, его запах и его губы, ласкающие мою шею. Я хочу задержать это, но, конечно же, воспоминание чахнет и слабеет, как умирающие розы. В комнате становится прохладно, и я плотнее закутываюсь в одеяло.
Звук открывающегося гаража говорит, что вернулся Грег. Я поворачиваюсь, когда слышу, как звенят его ключи. Слышу его шаги. Как он останавливается, скорее всего, проверяет Эйдена, а затем идет дальше.
Я крепче хватаю свою подушку и закрываю глаза. Скрип двери. Я должна спросить Грега, как прошел его день, но не делаю этого. Я делаю худшее, что могу сделать, — притворяюсь спящей.
Мне все равно.
Я хочу, чтобы меня оставили в покое, дали погрязнуть в собственных размышлениях.
— Лалиса? — шепчет он.
Я игнорирую. Замираю от его разочарованного вздоха, когда он понимает, что я сплю. Обычно я жду его возвращения, но не сегодня. Слишком много в памяти, в глубине души, и еще есть понимание, что все это неправильно. Мне нужен покой. Все проблемы должны исчезнуть, но я здесь, расстроенная несколькими фотографиями и газетной статьей.
Кровать прогибается — это Грег забирается под одеяло. Я готовлюсь к тому, что он прижмется ко мне, и он так и делает. Я изо всех сил стараюсь не дрогнуть и равномерно дышать. Стону, добавляя реальности своему мнимому сну. Просто сейчас он не тот мужчина, который мне нужен. Он не тот мужчина, с которым я делила свою постель.
Грег снова вздыхает, целует меня в висок, а затем ложится на спину. Через несколько минут раздается храп. Спит.
Открываю глаза и смотрю на будильник. Я наблюдаю за каждой минутой, которые уносят меня все дальше и дальше от того, что было у меня с Ним.
Я хочу плакать, но не могу.
Я вне этого. Я стала старше. Мудрее.
Он — прошлое. Он мертв.
Я должна помнить об этом.
Мой телефон вибрирует на тумбочке. Поднимаю голову и вижу, что это сообщение от Бьянки. Улыбаюсь. Мы не разговаривали несколько дней. Она занятая барышня — управляет собственной линией одежды. Я уговорила ее взять деньги от продажи нескольких бриллиантов для открытия бизнеса.
Открываю сообщение, ожидая одного из ее глупых докладов, но вместо этого написанное застает меня врасплох. Мое сердце срывается, в ушах грохот от его ударов.
Я задыхаюсь.
Не могу моргать. Не могу двигаться.
Я ничего не могу сделать, потому что не могу в это поверить.
Бьянка: «Он жив».