On the over side [h.s]

– Ублюдок! – слышу я знакомый голос, за которым следует выстрел.

Я выпучиваю глаза, не осознавая, что происходит. Я думаю, что Сантьяго прострелил мне голову, но я все еще нахожусь в реальности.

Дуло соскальзывает с моего затылка и снова раздается выстрел. Я дергаюсь, когда внутри сворачивается желудок. Мои глаза в ужасе бегают по окну и опять раздается выстрел, который ударяет по ушам.

Руки высвобождаются, но Сантьяго по-прежнему остается прижатым ко мне. Я не вижу, что происходит за спиной и слышу еще несколько выстрелов, которые вызывают тошноту.

– Он мертв, – говорит Гарри и до меня доходит, что произошло.

Гарри более шести раз стрелял в Сантьяго.

– Слава богу. Что с Гвен? Он успел что-то сделать? Гвен, ты как? – в наушнике раздается волнительный голос Луи.

Я молчу и не шевелюсь из-за того, что могло произойти, если бы Гарри вовремя не успел. Я чертовски напугана и ежесекундно глотаю воздух, готовая в любое мгновение заплакать.

Мое тело не чувствует высвобождения, я будто нахожусь в закрытом пространстве и скована цепями, из-за чего не могу двигаться. В глазах застывает ужас, и я скулю, как тот беззащитный щенок, который оказался выброшенным на улицу.

В следующую секунду от меня отбрасывают тело, которое с грохотом падает на пол. Я больше не нахожусь в ловушке, но по какой-то причине ощущаю, насколько моя спина мокрая.

Гарри перешагивает через тело и выпрямляет меня, разворачивая к себе. Я смотрю на него красными и заплаканными глазами, в которых кроме боли ничего не отображается и вцепляюсь пальцами в край стола.

Гарри опускается передо мной на корточки и поднимает мое нижнее белье. Оно вновь оказывается на нужном месте, после чего Стайлс поправляет края юбки и выпрямляется. Его глаза находят мои. Он в испуге и с сожалением смотрит на меня. Я не выдерживаю и даю волю слезам впервые за четыре года.

Я ломаюсь на части прямо перед ним и раскрываю себя с той стороны, которую еще никогда никому не удалось видеть. Мокрые дорожки скатываются по щекам и собираются большими каплями у подбородка. Я жалостливо смотрю на него, бесшумно плача и ничего не предпринимаю.

Мною еще управляет принятие того, что я была практически изнасилована. В области груди сильно жжет, а слезы безостановочно вытекают из моих глаз. Я не свожу своих глаз с дрожащих глаз Гарри и позволяю ему видеть себя в самом худшем состоянии.

– Прости, – вылетает из его уст простое слово, когда мужские руки обхватывают меня и прижимают к своей грудной клетке.

Я всхлипываю, оказавшись в его объятиях и утыкаюсь носом в изгибе ключицы, которую прикрывает футболка. Мои руки оказываются прижатыми между нашими телами, и я сжимаю его черную ткань в кулаки, сильнее плача.

Гарри обхватывает одной рукой мои плечи, когда другую располагает на затылке. Его пальцы зарываются в моих волосах, и он крепко держит меня, упираясь подбородком на мою макушку.

От него исходит тепло и тот самый запах табака с ванилью, который ударяет в мой сопливый нос. Я сильнее вцепляюсь за него и сливаюсь с ним в наших первых эмоциональных объятиях, которые передают через прикосновения всю тяжесть и боль.

Он поддерживает меня, и я ощущаю опору, из-за чего не сдерживаюсь и плачу навзрыд. Я хватаюсь за ткань футболки, как за спасательный круг и не могу растопырить пальцы. Я не хочу отпускать его, потому что нуждаюсь в нем прямо сейчас больше всего на свете.

– Прости меня, рыжик, – повторяется он очень тихо, и его слова только больше ранят.

Из меня рвется крик, но я только рыдаю в плечо Гарри, не желая, чтобы Найл и Луи это слышали. Я стараюсь быть тихой, чтобы им не довелось понять, как мне плохо. Я разделяю свое сломленное состояние с Гарри, наплевав, что показываю самую слабую сторону.

Сквозь слезы и чувственные объятия я показываю, насколько нуждаюсь в нем. Я еще ни разу не отображала сентиментальность в чью-то сторону, но Гарри заслужил увидеть меня разбитой и опустошенной.

Если бы он не появился, я бы опять ощутила то, что случилось со мной четыре года назад.

Я безумно благодарна Гарри, что он мчался ко мне на помощь и не оттолкнул, а прижал к себе. Он испытывает чувство вины из-за того, что могло произойти, но я осознанно согласилась работать с ним, прекрасно понимая, что такие ситуации будут повторяться не раз.

Но он успел вовремя. Гарри спас меня снова, несмотря на то, что подверг мою жизнь опасности.

– Блять, вы можете ответить?! Мы тоже переживаем! Гарри! – в наушник орет Луи, злясь, что никто из нас не отвечает.

– Я успел, Луи. С Гвен все в порядке. Он ее не тронул, – выдыхает Гарри.

Я все еще не прихожу в себя, но отстраняю голову от ключицы Гарри и заглядываю в его глаза. Они у него по какой-то причине находятся на мокром месте и блестят. Он смотрит на меня сверху вниз и одаривает едва появившейся улыбкой.

– Все будет хорошо, – он нежно стирает большими пальцами слезы с моих щек и целует в лоб.

Я ничего не говорю, потому что не в силах и только киваю. Я шмыгаю покрасневшим носом и вытираю тыльной стороной ладони кожу над губой, когда Гарри отстраняется от моего лба.

– Позволишь мне действовать? Нужно как можно быстрее забрать деньги и свалить отсюда, – осторожно спрашивает он.

– Да, – едва слышно выговариваю я.

– Стой тут, ладно? – просит он, разъединяя наши объятия.

– Мгм, – мычу я и стираю остатки слез пальцами, прижимаясь бедрами к столу.

– Я заберу все из сейфа, и мы будем ждать вас в машине. Нужны канистры, – говорит Гарри и подходит к двери, поднимая черную коричневую сумку, которую я до этого не замечала.

– Будем через пять минут, – осведомляет Найл.

Я постепенно прихожу в себя, пока Гарри возится с сейфом. Я хмурюсь, не понимая, почему моя спина настолько мокрая и завожу руку назад, прикасаясь к коже. Пальцы намокают, и я вытягиваю ладонь перед собой и до жути расширяю глаза. Я проглатываю собственный язык и приоткрываю рот, видя кровь. Мои пальцы полностью испачканы и вся спина тоже в крови.

Рука трясется от осознания, что на мне чужая кровь. Теперь я понимаю, почему Гарри обнимал меня за плечи и голову, но не поясницу. Я опускаю глаза на черные кеды, которые тоже забрызганы алыми пятнами.

Я глотаю воздух и перевожу глаза с кед на труп, который все это время валяется около моих ног. От белоснежной рубашки Сантьяго след простыл. Она испачкана его кровью, которая растеклась лужей вокруг тела.

Я разглядываю спину и насчитываю шесть выстрелов, каждый из которых попал в определенное части тела. Гарри судя по всему первый раз не попал, куда следует и прострелил его несколько раз, чтобы добраться до сердца.

– Пойдем, – Гарри протягивает одну руку мне, а другой держит сумку.

– Я испачкала руку в крови, – показываю я ладонь.

– Мне плевать, – он смело берет меня за руку и сплетает наши пальцы. – Я всегда возьму тебя за руку, даже, если она будет испачкана чужой кровью.

Слова Гарри воздействуют, и я сильнее сжимаю своими пальцами его. Становится значительно легче и спокойнее от наших скрепленных рук.

Гарри ведет меня к выходу, но прежде подбирает с пола мой пистолет. Он выбивает его из строя и засовывает в задний карман джинсов.

Мы в спешке спускаемся по лестнице с третьего этажа на первый и также быстро выходим из дома, полностью закрыв дверь. Машина Гарри припаркована в нескольких метрах от дома за мусорными баками, и мы движемся к ней.

– Найл и Луи, вы где? – спрашивает Гарри и открывает для меня дверцу.

– На месте, – подает голос Луи.

– Через три минуты я подойду к дому, – ставит Стайлс их в известность и захлопывает дверцу, когда я забираюсь в салон.

Я пачкаю черное кожаное сиденье и провожу обеими руками по волосам, расслабленно выдыхая. Я стараюсь отпустить ситуацию, отказываясь ее принимать, но кровавые пальцы вместе с кровавой одеждой и обувью не дают возможности это сделать.

Меня снова пробирает дрожь в моменте, когда Гарри запрыгивает за водительское сиденье и бросает полную сумку назад. Он смотрит на меня с огромным угрызением совести и через пару секунд выскакивает из машины. Он подходит к багажнику и открывает его, что-то вынимая оттуда. Я наблюдаю за ним через зеркало заднего вида, но не понимаю, что находится в его руке.

Гарри закрывает багажник и возвращается в салон машины, протягивая свои черные вещи.

– Вот возьми. Тебе это нужно, – смотрит он на меня.

– Но ты не делишься вещами, – тихо говорю я все еще не придя в себя.

– С тобой делюсь.

– Спасибо, но я запачкала салон, – забираю я футболку и плавки.

– Ничего страшного. Переодевайся, а я пойду к Луи и Найлу, – осведомляет он и снова выходит из машины.

Он направляется к ребятам, которые стоят около дома Сантьяго. Найл и Луи держат канистры, а также во рту Хорана дымящаяся сигарета. Они о чем-то говорят между собой, и Найл вынимает пачку сигарет с зажигалкой и отдает ее Гарри.

Я переодеваюсь, пока нахожусь одна и стягиваю с себя промокший топ. С сухой стороны ткани я стараюсь протереть спину.

Периодически я бросаю взгляды на парней и замечаю во рту Гарри сигарету, которую он курит. Только Луи единственный, кто просто стоит.

Я натягиваю черную футболку Гарри с принтом "The Rolling Stones" и вытаскиваю из-под нее волосы. Я снова бросаю взгляд на парней и вижу, как Гарри забирает у Найла одну из трех канистр. Они все трое подходят к дому с разных сторон и приступают обливать участок. Я сразу понимаю, зачем они это делают и наклоняюсь к обуви, избавляясь от нее. Мои руки вновь пачкаются кровью, пока я развязываю шнурки и вынимаю ноги из кед. Я убираю их в сторону, собираясь потом кинуть в машинку и стягиваю короткую юбку.

Вместо нее я залезаю в плавки Гарри и меня окутывает его запах. Я собираю испачканные вещи и оставляю их на полу. По прибытию в дом я их выкину в мусорку, а в лучшем случае сожгу, чтобы забыть эту чертову ночь.

Я выпрямляюсь и поворачиваю голову к окну, опять наблюдая за ребятами. Они полностью обходят дом, заливая его каким-то топливом для машины и встречаются вместе у входных дверей. Гарри наклоняется и создает дорожку от порога, двигаясь к заборам, которые Луи и Найл тоже обливают.

Они отходят на определенное расстояние от дома, и Найл снова достает пачку и вынимает сигарету. Гарри наводит на нее пламя, и Хоран прикуривает. Они трое смотрят на дом, пока блондин делает затяжку, после чего он вынимает сигарету изо рта и бросает ее на облитый топливом асфальт.

Пламя быстро разгорается, добираясь до заборов, а затем переходит на дом. Вокруг образуется сильный поток света, и мои глаза расширяются от количества огня, заполонившего трехэтажный дом.

Вокруг нет ни единой души, но такое огромное пламя невозможно не заметить и в домах людей загорается свет. Парни бросают канистры в огонь и Найл с Луи убегают за дом, где находится их машина. Гарри еще несколько секунд смотрит на разгорающийся дом и быстро возвращается в машину.

– Нужно валить, пока копы не появились, – говорит Гарри, заводя машину.

– Мы поедем по другой дороге, – сообщает Луи.

– Хорошо, мы тоже уезжаем. Встретимся дома, – Гарри давит на газ и выруливает, выезжая на дорогу.

– Гвен, ты в норме? – уточняет Луи.

– Да, – подтверждаю я.

– Отключаемся, – говорит Гарри и вынимает наушник из уха, а затем микрофон, бросив их у колен на сиденье.

Я делаю то же самое, но ставлю гаджеты на панель поближе к лобовому стеклу, чтобы они не упали. Мы мчимся по дороге, отдаляясь от горящего дома и меня охватывает неописуемое облегчение, пока я не опускаю взгляд на кровавую одежду с обувью.

– Мне очень жаль, что тебе пришлось пережить такое, – нарушает тишину он.

– Ты успел вовремя, – выдыхаю я и поднимаю ноги на сиденья, прижимаясь щекой к коленям.

– Я не хочу даже представлять, что бы было, если бы я зашел на несколько секунд позже, – его челюсть напрягается, когда он крепко сжимает руль.

– Не нужно. Главное мы получили, что хотели, и он мертв.

– Я не планировал его убивать.

– Но ты это сделал.

– Я сделал это, потому что он хотел изнасиловать тебя, – сворачивает Гарри на повороте, и я замечаю, как стрелка на спидометре увеличивается.

– Почему ты столько раз выстрелил в него? Тебе не удалось с первого раза попасть в сердце ? – спрашиваю я и обнимаю себя руками, разглядывая разодранные костяшки, которые пострадали.

– Я попал бы с первого выстрела ему в сердце. Я никогда не промахиваюсь, – отвечает он, заставляя меня уставиться на него с приоткрытым ртом.

– Зачем ты тогда столько раз в него стрелял? – у меня во рту становится сухо.

– Чтобы он почувствовал боль во всем теле за то, что стянул с тебя трусы. Нужно было сначала прострелить ему яйца, а потом сердце, – сквозь стиснутые зубы шипит он, проезжая на красный свет.

– Гарри, успокойся. Со мной все в порядке, – почти.

– Я тебе не верю, – он бросает на меня секундный взгляд, прежде чем между нами образуется тишина.

Мы быстро доезжаем до дома, и Гарри помогает мне добраться до комнаты. Я закидываю кеды в стиральную машину, а вещи выбрасываю в мусорку.

Я стараюсь не думать о произошедшем, но когда остаюсь одна, сидя на бортике ванны меня разрывает на части. Я была практически изнасиловали и чуть не убита. Меня прижали к столу и к затылку был приставлен пистолет.

От всплывающих картинок паническая атака охватывает меня моментально. Я отскакиваю от ванны и с грохотом раскрываю дверь, теряясь в пространстве. Я оглядываю комнату в поисках таблеток, забыв, куда положила.

Сердцебиение учащается и в ушах звенит, когда я беру сумку и тяну замок, вываливая все содержимое на кровать. Я нахожу упаковку и вынимаю пластину. Я закидываю в рот еще одну таблетку и хватаю с тумбочки почти пустой стакан, выпивая остатки воды.

Таблетка неприятно попадает в гортань, и я жду минуту, прежде чем меня отпускает. Тревожность отступает, и я поднимаю глаза на зеркало, видя абсолютно другую девушку.

Меня невозможно узнать. Паркер с Чарли нанесли специальный спрей на тело для автозагара из-за чего кожа выглядит на несколько тонов темнее. Помимо голубых линз на моем лице нарисованы веснушки.

Макияж у глаз полностью растекся, и я понимаю, что Гарри видел меня такой. Я отворачиваюсь и возвращаюсь в ванную комнату.

Я наполняю ванну водой выше середины и избавляюсь от одежды Гарри, забираясь в нее. Как только я присаживаюсь цвет воды из прозрачного постепенно становится розовым из-за того, что на моей спине осталась кровь.

Я запачкала и свои волосы, поэтому я ложусь на спину и ныряю с головой в воду. Я остаюсь без воздуха на двадцать секунд, а затем вытягиваю голову и прижимаюсь затылком к керамике. Я нащупываю затычку и сливаю всю воду, зная, что если буду лежать в ней - меня снова охватит паника.

Во избежания последствий я натираю себя мочалкой и специальным гелем для тела. Я тру интенсивно кожу, не обращая внимание на то, что причиняю себе боль. На глаза снова наворачиваются слезы, но я не позволяю им вылезти наружу и продолжаю чистить кожу во всех доступных и недоступных местах.

Пена снова становится розовой, но я не останавливаюсь и раздражаю участки тела, к которым прикасались. Я пытаюсь стереть все грязные прикосновения и воспоминания, действуя быстро и резко. Я не жалею себя и довожу кожу до покраснений. Спустя двадцать минут я беру насадку для душа и включаю горячую воду, споласкивая с себя остатки ночи.

Я приношу боль коже с помощью горячей воды, еще больше заставляя ее краснеть. Из-за сильного трения тело печет, когда струи горячей воды попадают на нее. Фальшивый загар и кровь смываются и вся комната наполняется паром. Я отключаю воду и намыливаю голову, после чего использую различные необходимые средства, чтобы мои волосы оставались мягкими.

Я снова споласкиваюсь и возвращаю затычку, наполняя ванну практически до краев. Вода остается прозрачной из-за чего я вижу все свое покрасневшее тело. Я закрываю глаза и провожу в воде неизвестное количество времени. Наконец сегодняшняя ночь остается позади, и я становлюсь абсолютно чистой.

Когда вода окончательно остывает, я вылезаю из ванны и подхожу к вспотевшему зеркалу. Я вытираю его ладонью и избавляюсь от линз, а затем стираю остатки макияжа с помощью спонжиком и мицеллярной воды.

Голая я возвращаюсь в комнату и вытираю мокрое тело большим полотенцем. Кулон я больше не надеваю, так как уже практически три часа ночи и нацепляю огромную футболку и трусы с носками.

Я усаживаюсь на кровать и смотрю в окно, не зная что делать. Спать вовсе не хочется, лежать тем более. Я просто поднимаю ноги, сгибая их в коленях и упираюсь подбородком на них, разглядывая звезды. Я стараюсь ни о чем не думать. Но мысли овладевают мной, и я не могу остановить их.

В Нью-Йорке сейчас одиннадцать часов ночи, но я не буду тревожить Джулиет. Тем более она с Зейном, и я меньше всего хочу думать, что они действительно вместе.

На выдохе в мою дверь тихо стучат. Мысли обрываются, и я встаю, направившись к двери, наплевав, что под футболкой кроме трусов ничего нет. Я тяну ручку и открываю дверь, встретившись с зелеными глазами Гарри.

– Я пришел обработать тебе руку, – говорит он, и я опускаю глаза, заметив, в его руке спирт, вату и пластырь.

– Я думала, ты уже спишь, – пропускаю я его внутрь и закрываю дверь.

– Я не усну, зная, что тебе плохо, – он проходит в спальню, и я иду за ним, садясь на край кровати.

– Уже все позади, – бормочу я и опускаю глаза в пол.

– Эй, – Гарри подходит ко мне и опускается   на корточки, нежно заправляя мои волосы за уши. – Ты справилась. Я рад, что ты не сломалась, – гладит он большими пальцами мои щеки.

Но я не справилась. Если бы я не выпила бензодиазепин все закончилось бы самым ужасным образом. К тому же я провела больше часа в ванне и избавила себя от ужасного происшествия.

– Ты видел, как я плачу, – поднимаю я свои дрожащие глаза на него.

– Ну и что с того? – слабо улыбается он.

– Я ни перед кем не плакала никогда в своей жизни, не считая похорон родителей, – признаюсь я и его уголки рта больше не подняты. – Ты первый, кому я раскрыла свою самую слабую сторону.

– Как бы плохо это сейчас не звучало, рыжик, но я рад, что ты посчитала меня достойным, – теребит он мои щеки, глядя на меня снизу-вверх.

– На тот момент я увидела в тебе опору, и я зацепилась за нее. Я четыре года не плакала, но я не смогла сдержаться после того, как... как он... и... – заикаюсь я, метая глаза в разные стороны из-за того, что они вновь заполняются слезами.

– Не нужно, Гвен. Я прикончил его, и ты сейчас со мной в полной безопасности. Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось, – шепчет он, глядя своими проницательными глазами в мои дрожащие.

– Спасибо, – тихо говорю я, ведь его слова много значат для меня.

Я терпеть не могу сентиментальность и все, что с ней связано. Но прямо сейчас я позволяю ей остаться на некоторое время между мной и Гарри. Он заслуживает того, чтобы я показала ему, насколько я благодарна.

– Ты спас меня, Гарри, – я поднимаю свою ладонь и касаюсь его щеки, которая слегка колит из-за щетины. – И я хочу, чтобы ты знал, что это многое значит для меня. Ты многое значишь для меня, – не свожу я с него своих глаз и наклоняюсь вперед, присоединяя наши лбы.

– Но ты не готова стать моей девушкой, – шепчет он в мои губы, опаляя их горячим дыханием.

– Нет, – выдыхаю я, и он ловит мой вздох.

– Я подожду.

– Может осталось совсем немного, – выговариваю я, и мы смотрим друг на друга с небольшими улыбками.

– Ненавижу рыжих, но с тобой я об этом забываю.

– А я с тобой забываю, что ненавижу сентиментальность. Но это только на сегодня, – предупреждаю я, и он издает усмешку.

– Давай обработаем твою руку, – отлипает он от моего лба и берет с кровати спирт и вату.

– Я хорошо ему вмазала по носу, – хихикаю я.

– Я слышал, – улыбается Гарри и мочит вату в спирту.

– У него потекла кровь.

– Значит у тебя сильная рука, – хмыкает он и берет мою ладонь.

– Я просто знаю, как правильно бить.

Гарри подносит намоченную вату к разодранным костяшкам и дезинфицирует их спиртом. Я шикаю оттого, что кожа неприятно щиплет и дергаю руку. Он удерживает ее и продолжает аккуратными движениями протирать костяшки.

Я терплю, потому что это не настолько сильная боль по сравнению с той, которую я испытала за сегодня морально. Гарри старается не навредить мне, дуя на пульсирующую кожу. Я наблюдаю за ним, восхищаясь тому, что он стоит на коленях и вообще пришел в три часа утра только для того, чтобы обработать мои костяшки.

Он всегда старается быть галантным и вежливым, даже несмотря на то, что очень устает. Его глаза опухшие и кожа вокруг них темная. Видно, что он выдохся и хочет спать. Но предпочел прийти ко мне и убедиться, что все хорошо под предлогом того, что хочет обработать мои незначительные раны.

– Все, – приклеивает он пластырь вокруг моего пальца, который пострадал чуть больше, чем костяшки.

– Спасибо.

– Если что-то будет беспокоить, зови, – поднимается он, забирая медицинские принадлежности с кровати.

– Обязательно, – киваю я, вставая.

– Спокойной ночи, рыжик, – прощается он и направляется к выходу из спальни.

– Гарри, – зову я чуть громче обычного тембра и кусаю нижнюю губу, заводя руки за спину.

– Мм? – поворачивается он ко мне, остановившись возле двери.

– Хочу, чтобы ты остался со мной.

– Уверена? – уточняет он.

– На все сто процентов.

– Хорошо, – он оставляет все на столе и возвращается ко мне.

– Ты можешь спать только в футболке,  – я не вижу в этом ничего особенного и постыдного.

– Ты не будешь смущена? – спрашивает он, когда я забираюсь в постель на одну часть кровати.

– Я сама только в футболке, – накрываю я себя, упираясь спиной в мягкую подушку.

– О, – его рот раскрывается, а глаза немного расширяю от удивления.

– Ты уже видел меня в трусах на пляже, – напоминаю я, хихикая от его реакции.

– Точно, – кивает он и подходит к кровати, опускаясь на ее край с другой стороны от меня.

– Не беспокойся. Меня не смутят твои трусы. Я не маленькая девочка.

Мы взрослые люди и прятаться за кучей слоев одежды нет смысла. Тем более между нами что-то есть и интимные вещи заключаются совсем в другом, но не раздевании. Я открылась ему с другой стороны, и считаю это намного важнее, нежели то, что он увидит меня в нижнем белье. Если бы мне было восемнадцать, возможно, я бы стеснялась, но мне давно уже не столько лет.

Гарри избавляется от своих узких черных джинсов, но конечно же не складывает их. Он никогда не заботится о порядке, поэтому оставляет джинсы на полу, а сам забирается в постель в одной футболке и боксерах.

Я нисколько не смущаюсь его вида, потому что точно также одета. Я приспускаюсь, и мы поворачиваемся друг к другу, прижимаясь щеками к подушкам. Между нами есть небольшое расстояние и мне чертовски хочется его нарушить, но я колеблюсь.

Гарри рассматривает мое лицо точно так же, как и я его. Из-за темноты я не вижу зеленого цвета, но они все равно будоражат меня.

– Хочешь спать? – в сонном состоянии спрашивает Гарри.

– Неа, – мотаю я головой.

– А я хочу, – тяжело хлопает он ресницами, вызывая улыбку на моем лице.

– Засыпай.

– А ты что будешь делать? – хмурится он.

– Смотреть, как ты спишь.

– Зачем? – его брови сдвигаются.

– Потому что у меня тоже есть чувства к тебе, – я говорю настолько тихо, что, наверное, он не услышал.

Эмоции, которые возникают из-за Гарри были мне до этого момента непонятны. Бьющиеся сердцебиение, странное чувство умиротворения и постоянное желание быть рядом с ним не давало покоя. Я пыталась разобраться в себе и понять, что это может значить. Мне было тяжело, ведь прежде я не сталкивалась с подобным. Я была чертовски напугана и думала, что схожу с ума, но это оказались обычные человеческие чувства, которые возникают, когда кто-то тебе нравится.

Ко мне пришло осознание, когда мы катались на машине, я гнала по трассе, а Гарри пел мне песню "I Wanna Be Yours". Это случилось совсем недавно, но теперь я разобралась в себе и хочу, чтобы он тоже знал о моих чувствах. Так будет честно.

– Значит, я могу идти дальше, – довольная ухмылка расползается на его губах, когда он находится на стадии засыпания.

– Куда дальше? – не понимаю я.

– Глубже, чем ты думаешь.

– Ты про секс? – снова хмурюсь я.

– Нет, мы не будем спать до отношений.

– Почему ты так строго к этому относишься? – Гарри не похож на консервативного человека, но он им и является.

– Не хочу ошибиться вновь, – последнее выговаривает он, и его глаза медленно закрываются.

Я вздыхаю и сую руку под подушку, наблюдая за тем, как он засыпает в считанные секунды. Его лицо расслабляется, и он проваливается в сон. Я долго смотрю на него, наслаждаясь его красотой, каждым изгибом и шрамом. Он безумно красив снаружи, но и внутри он практически такой же за исключением его неправильной жизни.