Тихая ложь

Происходит что-то странное.
Мой взгляд блуждает по людям, сидящим за обеденным столом. Все молчат, сосредоточившись только на своем обеде. Нет ни разговоров, ни смеха. Такого никогда не было. Во время приема пищи всегда шумно, что даже невозможно было расслышать свои собственные мысли за всем этим шумом. Сейчас, наверное, можно услышать, как падает булавка. Если не считать периодического позвякивания посуды, единственные звуки, нарушающие удушающую тишину в комнате, — это голоса охранников, доносящиеся через двустороннюю рацию, которую Мирко положил на стол перед собой. Эту штуку он носит с собой с самого утра.
— Ворота — все чисто.
— Южная крыло — все чисто.
— КПП А — все чисто.
— Наос — все чисто.
Кева подходит к Мирко и ставит перед ним тарелку с едой. Он начинает есть, не проронив ни слова. Определенно, это не нормально. Мирко постоянно ноет по поводу низкохолестериновой диеты, на которой его держит Кева, но сейчас он ни слова не говорит о том, что ему подают курицу-гриль, вместо свиных отбивных, как всем нам.
Я смотрю на пустой стул слева от меня. Вчера Драго отсутствовал почти весь день и вернулся домой далеко за полночь. Я ждала несколько часов, не в силах уснуть. Образы этого упрямого кабана — раненого или того хуже — заполнили мой разум. У меня дрожали руки. Сначала это была мелкая дрожь в пальцах, но со временем она усилилась. Когда дверь спальни наконец открылась, и он вошел внутрь, мне захотелось побежать и броситься к нему в объятия, обнять его изо всех сил, тем самым убедить себя, что с ним все в порядке. Но я не сделала этого, потому что это означало бы, что мне не все равно. Это означало бы, что я поддалась тем опасным чувствам, которые зарождались во мне уже давно. Поэтому я осталась в постели и притворилась спящей. А те чувства, которые грозили вырваться из моей груди? Я загнала их вниз. Загнала их глубоко-глубоко, похоронив, чтобы они не смогли вырваться наружу.
Гневный женский крик раздается в фойе, вырывая меня из размышлений. Все головы поворачиваются в ту сторону, но никто не двигается с места. Я смотрю на Елену, которая держит вилку в воздухе, на полпути ко рту.
— Драго пошел за Тарой, — бормочет она. — Видимо, она недовольна.
Крики продолжаются. Я встаю и бросаюсь через столовую. Когда добираюсь до фойе, замечаю Драго, направляющего к лестнице, неся на плече кричащую женщину с черными волосами. Она бьет его кулаками по спине, но он, кажется, этого не замечает. Он опускает ее у подножия лестницы и кричит что-то, чего я не улавливаю.
— Мне плевать, — огрызается она по-сербски и буравит меня взглядом. — Я ни минуты не проведу с ней в одном доме.
Драго смотрит на меня через плечо.
— Итальянская сучка, — прошипела Тара по-английски.
Я съеживаюсь. Даже зная, что она имеет полное право ненавидеть меня, мне больно. Заставляю себя улыбнуться, сохраняя зрительный контакт.
— Привет.
Драго прищуривается, фокусируясь на моих губах. Нижняя губа слегка подрагивает, и я зажимаю ее между зубами.
— Что ты сказала моей жене, Тара? — спрашивает он спокойным тоном, но я вижу, как пульсирует жилка на его шее.
Я делаю шаг вперед и кладу руку на его предплечье, отчего моя улыбка становится еще шире.
— Она ничего не сказала.
— Мы уже выяснили, что твое притворство на меня не действует, Сиенна. — Он обхватывает меня за талию и притягивает к себе. — Она сказала что-то, что причинило тебе боль. Никому не позволено этого делать. Даже моей сестре.
Тара фыркает, на ее лице написано раздражение. Она прислоняется к перилам и скрещивает руки, а ее ледяной взгляд возвращается к брату.
— Ничего страшного, Драго. — Я слегка сжимаю его руку. — Клянусь.
Он смотрит мне в глаза и сжимает челюсть.
— Иди в свою комнату. Не хочу видеть тебя, пока ты не извинишься перед моей женой. Сейчас же, Тара.
Тара разворачивается и бежит вверх по лестнице.
— Ты слишком остро реагируешь, — бормочу я.
— Таре нужно научиться проявлять уважение. Ты не обязательно должна ей нравиться, но она должна помнить, что ты — моя жена. Особенно пока она находится под нашей крышей.
У меня перехватило дыхание. Он сказал "под нашей". Не "моим". Я протягиваю руку и провожу пальцами по его челюсти.
— Что происходит, Драго? Дополнительная охрана. Привез сюда свою сестру. Я видела, как парни несли ящики с боеприпасами в кладовую.
— Мы собираемся сегодня перехватить партию оружия румын и взорвать два их склада.
— Что? — Я ущипнула его за подбородок и опустила голову ниже. — Ты что, совсем с ума сошел?
— Этого не избежать, Сиенна. Но не волнуйся, ты будешь в безопасности.
Я уставилась на него. Этот дом — гребаная крепость. Конечно, я буду в безопасности. Но как же он? Он будет там, играть в эти чертовы военные игры со второй по величине преступной организацией в Нью-Йорке! Он может пострадать.
— Сиенна? — Он держит меня за талию, крепко обнимая, но я падаю в бездонную пустоту и не могу вернуться к реальности.
Мне вдруг становится холодно. Руки затекли, и на меня охватывает оцепенение, потому что я знаю, что сейчас произойдет.
Кто-то войдет в мою комнату посреди ночи. Они скажут, что случилось что-то плохое и что я должна быть сильной. Точно так же, как поступил Артуро, когда были убиты наши родители. Как тогда поступил Нино, пришел сказать мне, что они нашли вещи Аси в снегу, пока мой брат искал ее в городе. Я не могу сделать это снова. Не могу.
— Сиенна. — Драго обнимает меня за плечи. — Детка, ты в порядке?
Я прижимаю ладони к его груди и толкаю его. Мгновенно его руки отпускают меня, я разворачиваюсь и бегу вверх по лестнице. Я слышу, как он зовет меня, но я просто продолжаю бежать, пока не добегаю до четвертого этажа и не останавливаюсь на площадке. Мое дыхание поверхностное и учащенное, а руки дрожат. Я не могу войти в нашу спальню. Там слишком сильно ощущается его присутствие, даже когда его физически нет в комнате. Я поворачиваюсь в противоположную сторону и бегу к третьей двери справа. Это одна из незанятых комнат. Однако когда я захожу внутрь и прислоняюсь к обратной стороне двери, то обнаруживаю сестру Драго, лежащую на кровати.
— Какого черта ты делаешь в моей комнате? — огрызнулась она. — Убирайся к чертовой матери.
— Сиенна! — доносится до меня голос Драго откуда-то из коридора.
Я отталкиваюсь от двери, бегу к кровати и быстро заползаю под нее. Звук тяжелых шагов разносится по полу. Двери открываются, затем снова закрываются. Торопливые шаги все ближе. Через несколько мгновений дверь Тары широко распахивается. Я наклоняю голову в сторону и сквозь щель под бахромой покрывала вижу ноги Драго.
— Сиенна здесь? — Комнату наполняет голос моего мужа.
Я закрываю глаза. Черт. Я думала, он не будет искать меня здесь. Тара может настучать на меня в любую секунду…
— Что твоей жене может делать в моей комнате?
Я распахиваю глаза. Раздается поток сербских ругательств, и дверь захлопывается.
Минуты тянутся в тишине, прежде чем Тара заговорит.
— Как долго ты собираешься оставаться под моей кроватью?
— Я не уверена.
Надо мной скрипит каркас кровати. Рука хватается за подол покрывала, тянет его вверх, и перед моим лицом материализуется лицо Тары.
— Я спрашивала Кеву о тебе, — говорит она, разглядывая меня с ног до головы. — Она назвала тебя вулканом счастья. Всегда веселая и улыбающаяся. А мне ты не кажешься очень жизнерадостной.
— Пошла ты, Тара.
Она морщит нос, на ее лице появляется легкая усмешка.
— Она также сказала, что ты очень милая. Думаю, она и в этом ошиблась.
— Я не собираюсь быть милой с человеком, который назвал меня сучкой.
— Справедливо. — Она пожимает плечами, ее волосы колышутся от этого движения.
— Так что же сделал мой брат? Он тоже угрожал запереть тебя в твоей комнате?
— Нет, — говорю я, глядя на деревянную раму над моей головой. — Он просто озабочен тем, чтобы его убили.
— А почему тебя это волнует? Ты вышла за него замуж только потому, что тебе приказал твой дон.
— Не волнует.
— Да? Тогда почему ты плачешь?
— Это пыль, — бормочу я и пытаюсь поднять руку, чтобы вытереть глаза, но место не позволяет.
— Конечно.
Звук шагов и Драго, называющий меня по имени, все еще разносится по коридору, но уже затихает. Вероятно, он перешел на этаж ниже.
— Думаю, он ушел. Можешь выходить.
— Спасибо, мне и здесь хорошо, — говорю я.
Тара смотрит на меня расширенными глазами и фыркает.
— Подвинься.
Я в замешательстве смотрю, как она спускается на пол и забирается под кровать рядом со мной.
— Прости, что назвала тебя сукой, — бормочет Тара.
— Мне жаль, что Cosa Nostra убили твоего парня.
На мгновение мы замолкаем. Тара делает глубокий вдох.
— Он мне изменял. Мы расстались за неделю до его смерти, но Драго не в курсе.
Я наклоняю голову в сторону, чтобы посмотреть на нее.
— Почему?
— Потому что не хотела, чтобы он знал, что я тоже потерпела неудачу.
— Потерпела неудачу? Этот парень изменил тебе.
— Я тоже ему изменяла. — Она пожимает плечами. — Как будто я ничего не могу сделать правильно. Драго спас не ту сестру.
— Что ты имеешь в виду?
Тара закрывает глаза.
— Когда в нашем доме взорвалась бомба, Драго был внизу. Мы с моей сестрой-близняшкой спали в нашей спальне, которая находилась на втором этаже.
Я затаила дыхание. Близняшка?
— Драго был ранен во время взрыва, но все же смог добраться до нас, даже когда вокруг бушевал огонь, — продолжает Тара, ее голос дрожит. — Но он не смог нести нас обоих одновременно. Я помню, что кричала, и, наверное, поэтому он сначала вытащил меня. Потом он вернулся в дом за Диной.
— Что случилось? — спрашиваю я, пытаясь подавить слезы, но мне это не удается.
— У нас на улице стоял большой баллон с пропаном, который использовался для газовой плиты. Когда огонь от первого взрыва распространился, он взорвался. Драго выжил. Чудом. Дина — нет. Она вдохнула слишком много дыма. Они не смогли ее спасти. — Она делает паузу. — Драго до сих пор винит себя. Он чуть не сгорел заживо, пытаясь прикрыть Дину своим телом, пока пожарные не добрались до них, но он все еще считает, что это его вина.
Боже мой. Я даже не могу представить, каково было им обоим.
— Раньше он ворчал из-за того, что ему приходится жить с двумя младшими сестренками, но на самом деле он был самым лучшим старшим братом, о котором только можно мечтать, — продолжает она, и голос ее дрожит. — Он называл нас "Сахарок и Перчинка" (с англ. Sugar and Spice), потому что Дина была такой сладкой, а я… не очень.
Я немного отклоняю свою руку в сторону и обхватываю пальцами руку Тары, сжимая ее.
— Мне так жаль.
Она смотрит вниз на наши соединенные руки.
— Мне плевать, что ты из Cosa Nostra, ты знаешь. Я просто боялась, что ты каким-то образом украдешь у меня брата.
— Тара, я бы…
— Я знаю, — перебивает она меня и улыбается. — Ты действительно надела шелковые бантики на собак Драго?
— Да. — усмехаюсь я.
Тара моргает и смеется.
— Думаю, я все-таки смогу переехать обратно в особняк.
— Мне бы этого хотелось.
— А теперь рассказывай. — Она сжимает мою руку. — Почему ты прячешься от Драго под моей кроватью?
— Просто так. — Я поднимаю взгляд на деревянные доски кровати надо мной.
Крики Драго и топот множества ног все еще слышны откуда-то изнутри дома. Я понимаю, что веду себя по-детски, но не могу заставить себя выйти и встретиться с ним взглядом. Боюсь, что сломаюсь и буду умолять его не уходить.
— Сиенна?
— Что? — Я задыхаюсь.
— Ты опять плачешь. У тебя аллергия на пыль?
Я закрываю глаза и бормочу.
— Да.
Я захлопываю последнюю дверь на втором этаже и смотрю в коридор. Где, черт возьми, эта женщина? Я проверил все комнаты в доме, а она как будто исчезла с лица земли. Я достаю телефон и звоню Релье.
— Приведи мне Зевса, — прорычал я в трубку.
Только я дошел до лестничной площадки четвертого этажа, как дверь в комнату Тары открылась, и оттуда выскользнула моя жена. При виде меня на ее лице появляется странное выражение, но оно быстро сменяется улыбкой.
— Ой, Драго, ты искал меня? — щебечет она, приближаясь. — Мне показалось, что я слышала, как ты звал меня по имени.
Я ловлю ее взгляд и делаю шаг вперед.
Сиенна делает шаг назад, все еще улыбаясь.
— Драго?
Я делаю еще один шаг, и еще один, пока не прижимаю ее к стене. Ее маска на месте, но глаза красные. Кажется, я не знаю никого, кто приложил бы столько усилий, чтобы скрыть свои настоящие чувства. Уперев ладони по обе стороны от ее головы, я наклоняюсь к ней, пока наши носы не соприкасаются.
— Прекрати.
Она поднимает бровь.
— Что прекратить?
— Притворяться. Это может сработать с другими людьми, mila, но не со мной. — Я беру ее за подбородок. — Я вижу тебя, Сиенна.
Фальшивая улыбка исчезает. Она моргает, и одна слезинка скатывается по ее щеке. Где-то позади меня раздается низкое рычание.
Я оглядываюсь через плечо и вижу, что мой пес стоит в нескольких футах позади меня, оскалив зубы и не сводя глаз с моей руки.
— Серьезно, Зевс?
Он снова рычит.
Сиенна использует ситуацию в своих интересах, уворачивается от моей руки и мчится по коридору. Остановившись перед нашей спальней, она бросает на меня быстрый взгляд и подмигивает.
— Повеселитесь сегодня!
Дверь захлопывается за ней. Зевс подбегает к ней и садится, преграждая вход. Охраняя ее.
— Предатель. — Я качаю головой и поворачиваюсь к Релье, глаза которой скачут между мной и собакой. — Проследи, чтобы никто не пытался проникнуть в мою спальню, иначе они останутся без конечностей.
Он кивает.
* * *
— Все готово? — спрашиваю я, надевая кобуру.
— Да, — отвечает Филип. — Адам расставил группы возле обоих складов Богдана. Они будут ждать нашего сигнала.
— Парень из холодильника?
— В багажнике Ильи.
— Хорошо. Поехали.
Мы выходим из дома и направляемся к внедорожнику, припаркованному на подъездной дорожке. Илья и еще двое мужчин ждут у второй машины. Я открываю водительскую дверь, но прежде чем залезть внутрь, смотрю на окно своей спальни. Его легко заметить, так как оно единственное освещенное на четвертом этаже в данный момент. Сиенна стоит за занавеской и смотрит на меня сверху вниз. Она не выходила из спальни с полудня. Я попытался войти внутрь двадцать минут назад, но собака чуть не откусила мне руку, когда я потянулся к ручке.
— Что же мне делать с тобой, mila moya? — бормочу я про себя и сажусь за руль.
* * *
До бумажной фабрики два часа езды, поэтому мы добираемся туда только далеко за полночь. Я паркуюсь у забора рядом с небольшим служебным зданием, Илья подъезжает следом. Ворота, ведущие во двор фабрики, находятся в трехстах метрах от нас, за углом. Я выхожу из внедорожника и смотрю на свой телефон. На экране пять мигающих красных точек, обозначающих местоположение каждой из наших машин. Две из них движутся — машины Йована и Рели, следующая за грузовиком Богдана. Они находятся примерно в двенадцати минутах езды.
— Воспользуемся моментом, когда ворота откроются, чтобы пропустить грузовик, — говорю я собравшимся вокруг меня людям. — Мы с Филиппом разберемся с охраной на проходной. Илья, ты и Мило позаботитесь о водителе и развернете грузовик. Затем отправляйтесь на северный склад, но избегайте главных дорог. Не хочу, чтобы вас заметили дорожные камеры. Ваня, следуй за ними на моем внедорожнике. Завтра я узнаю, заинтересованы ли русские в том, чтобы забрать груз из наших рук.
— А что с охранниками на заводе? — спрашивает Филипп.
— И у Йована, и у Рельи есть команда из трех человек, они смогут справиться с наемниками. Как только Илья развернет грузовик, ребята заедут внутрь и подъедут прямо к входу на фабрику. Дальше все будет зависеть от силы и мощи огня. Адам будет наблюдать за дорогой, но при необходимости он может подстраховать. — Я достаю свой пистолет и взвожу его. — Мы не можем скрыть наше приближение. На проходной есть камеры, так что они увидят наше приближение. Следите за тем, чтобы бы вас не подстрелили.
Первая часть плана проходит без проблем. Как только ворота отъезжают в сторону, мы с Филипом, используя грузовик как прикрытие, подходим к двери с обратной стороны проходной. Каждый из нас расправляется с охранником. Когда мы возвращаемся к грузовику, один из моих людей уже утаскивает тело водителя грузовика. Илья запрыгивает в кабину и дает задний ход. Как только ворота освобождаются, две машины проносятся мимо нас к зданию завода. Большая металлическая погрузочная дверь в передней части здания начинает сдвигаться в сторону. Пули осыпают машины Йована и Рельи еще до того, как дверь завода наполовину открывается, и становится очевидным, что внутри находится больше людей, чем мы предполагали.
— Черт! — Я бегу в сторону перестрелки, держась у края дороги и подальше от линии огня, а Филипп следует за мной по пятам.
Охрана Богдана, похоже, сосредоточилась на команде Йована. Ребята ведут ответный огонь из-за машин, которыми они прикрываются на другой стороне двора. Когда я оказываюсь достаточно близко и под хорошим углом вижу нескольких бандитов, я останавливаюсь и стреляю. Филипп приседает рядом со мной и стреляет в сукиного сына, который держит наших ребят на прицеле из окна второго этажа фабрики. Над грохотом и треском летящих пуль все ближе слышится рев двигателя, подъезжающего к нам сзади. Через несколько мгновений мимо нас проносится Адам на своем мотоцикле, направляясь к дверям фабрики. Мы прекращаем стрельбу, пока он делает резкий поворот и бросает дымовую шашку через вход. Белый туман заполняет дверной проем и проникает внутрь.
В дыму трудно разглядеть цели, поэтому я жду, пока он рассеется, и стреляю, как только становится видна фигура человека. Йован и остальные ребята тоже продвинулись вперед и возобновили стрельбу. Проходит несколько минут, прежде чем дым полностью рассеивается, и когда это происходит, семь тел лежат на земле в луже крови.
— Кто-нибудь, возьмите машину Ильи, — рявкаю я и поворачиваюсь к Адаму, который осматривает одного из убитых. — Склады?
— Уже горят. Я отдал приказ, как только мы закончили с грузовиком.
— Отлично. Давай оставим сообщение для Богдана.
Через десять минут мы садимся в машины и едем домой, оставив обнаженное тело парня с холодильника привязанным к большим железным воротам. На его груди вырезан знак креста.
Тридцатью минутами ранее
— Знаешь, он купил мне туфли. — Я плотнее закутываюсь в свитер. — Я нашла пакеты сегодня днем. Все три. Он спрятал их в глубине шкафа, под стопкой своих джинсов.
Зевс качает головой в сторону и смотрит на меня.
— Конечно, они для меня. Две пары обуви на каблуках, усыпанных стразами, а третья — фиолетовая с серебристыми шелковистыми завязками. Я просто пошутила, когда сказала, что ему нужно покупать мне подарки, и он это прекрасно знает. Но он все равно их купил.
Я смотрю вниз, на подъездную дорожку, виднеющуюся из окна. Два человека Драго стоят у гаража и курят. У обоих на спине автоматы, с ними Перун и Юпитер. Чуть дальше, вокруг дома, стоит еще одна группа из трех человек, и еще несколько человек делают обход вдоль стены, опоясывающей участок. Судя по тому, что я видела, когда выводила Зевса на прогулку, внутри периметра не менее двадцати человек несут караульную службу. Снаружи их, скорее всего, больше.
— Надо было взять с собой побольше людей, — продолжаю я свой односторонний диалог с собакой. — Когда я спросила Кеву, почему он оставил здесь столько людей, а не взял их с собой, она ответила, что Драго не хотел рисковать, оставляя дом без охраны. Но вокруг дома двенадцатифутовые бетонные стены, черт возьми!
Покачав головой, я отвернулась от окна.
— Он всегда был таким безрассудным?
Зевс расправляет уши.
— Да, так и есть.
Мой взгляд падает на телефон в моей руке. Я вцепилась в него смертельной хваткой с того момента, как Драго ушел со своими людьми. Прошло несколько часов. Края этой чертовой штуки впечатались в мою ладонь от того, что я так сильно сжимала его, ожидая, что Драго ответит мне. Но он не отвечает. И мне остается мучиться и переживать, все ли с ним в порядке.
Зачем ему, если только вчера я сказала ему, что он мне даже не нравится? Поэтому я написала ему. Восемь раз. Ответов не было. Тогда я решила позвонить ему. Хотя это было бы бессмысленно, так как он не мог бы меня услышать, но звук его голоса, знак того, что он жив, успокоил бы меня. В конце концов, я решила не звонить, потому что не хотела отвлекать его от… от того, чем они занимаются.
— Я так больше не могу, — шепчу я и выбегаю из комнаты.
В доме жутко тихо. Стук моих ног и щелканье когтей Зевса — единственные звуки, которые эхом разносятся по коридорам, пока я мчусь вниз по трем лестничным пролетам. Спустившись на первый этаж, я поворачиваю налево и направляюсь в восточное крыло, останавливаясь у последней двери. Это комната, где Мирко проводит большую часть времени. У меня дрожит рука, когда я берусь за ручку и вхожу внутрь.
Мирко сидит за столом, уставленным различным электронным оборудованием: клавиатуры, провода и кабели питания тянутся во все стороны. На стене перед ним — шесть больших мониторов, на которые выводится изображение с камер, расположенных по всей территории. Его двусторонняя рация была втиснута в то небольшое пространство на рабочем столе. Разговоры людей доносятся громко и четко.
— Сиенна? — раздается голос Кевы справа от меня.
Я поворачиваюсь и вижу, что она сидит на диване, придвинутом к стене. Она держит в руках большую кружку, над ободком которой поднимается пар. Тара уютно устроилась рядом с Кевой, поджав под себя ноги.
— Ребята, у вас что, вечеринка, о которой я не знаю? — Я заставляю себя улыбнуться.
Кева склоняет головой в сторону, бросая на меня пристальный взгляд. Ее взгляд падает на мои бедра, и я отпускаю подол свитера, и прячу обе руки за спину, чтобы она не заметила, как я дрожу.
— С ним все будет хорошо, Сиенна, — говорит она спокойным голосом.
— О, я знаю. — Я пожимаю плечами и кладу руку на шею Зевса.
— Если хочешь, можешь присоединиться к нам.
Из одной из раций доносятся звуки выстрелов. Я замираю.
— И слушать, как люди убивают друг друга? — Я смеюсь. — Нет, спасибо. Пойду-ка я прилягу. Недостаток сна вреден для здоровья кожи. Увидимся завтра.
Я поворачиваюсь на пятках и выхожу из комнаты, захлопывая за собой дверь. Несмотря на преграду, громко и отчетливо слышно грохот перестрелки, и каждый удар отдается у меня в груди. Я бегу по коридору и через фойе к входной двери, а Зевс бежит за мной. Когда я выбегаю наружу, охранник, дежуривший у входа в дом, удивленно смотрит на меня.
— Вывела Зевса пописать, — говорю я и направляюсь к территории слева.
Я бегу по восточному крылу особняка, пока не добегаю до последнего окна с этой стороны дома, затем протискиваюсь за растущие под ним кусты. Сквозь открытую створку льется свет, и раздаются звуки. Крики. Выстрелы. Я слышу, как все это доносится из радиоприемника в кабинете Мирко. Прислонившись спиной к холодной наружной стене, я закрываю глаза.
В голове крутится лавина мыслей о Драго, залитом кровью. Переполненная впечатлениями, я сутулюсь и раскачиваюсь вперед-назад, мои внутренности завязываются в узлы. Я не понимаю, что отгрызла ногти, пока от них ничего не осталось. Я чуть не уничтожила их ранее, когда ждала, когда Драго ответит на мои сообщения. Знаю некрасиво, но это помогает подавить желание закричать.
Вдруг Мирко начинает кричать. Я слишком растеряна, чтобы понять все, что он говорит, но я улавливаю имя Адама и что-то о том, что количество охранников больше, чем ожидалось. Из радиоприемника доносятся звуки стрельбы — не просто несколько одиночных выстрелов, как раньше, а полноценная перестрелка. Ужас, зарождавшийся в животе, нарастает, распространяясь по всему телу. Я не могу дышать. Такое ощущение, что на меня напал дикий зверь. Он бьет лапами по моей груди, каждый гулкий удар — это рассечение плоти злобными когтями.
Я зарываю лицо между коленями и изо всех сил зажимаю ладонями уши. Я должна была что-то сделать. Что угодно. Может быть, если бы я сказала Драго, что боюсь, что с ним случится что-то плохое, он бы остался здесь, но я не могла заставить слова слететь с губ. Я слишком боялась признаться в том, что чертовски волнуюсь за него.
Что-то мокрое коснулось тыльной стороны моей ладони. Я поднимаю голову и вижу, что передо мной стоит Зевс.
— Он ведь не умрет, правда? — задыхаюсь я.
Пес наклоняется вперед, его большие темные глаза смотрят на меня с вопросом. Он как будто спрашивает меня: "Почему тебя это волнует?"
— Мне все равно, — бормочу я и срываю ярко-красные листья с горящего куста рядом со мной, лишая ветку ее прекрасных красок. А потом еще одну. И еще одну. Яркие красные листья, которые всегда приносили мне радость, когда я играла на улице с собаками, теперь насмехаются надо мной. Напоминая мне о моих кошмарных мыслях.
Драго.
Кровь.
Смерть.
Я не могу остановиться. Я продолжаю срывать листья с такой силой, с какой хотел бы заглушить выстрелы, доносящиеся из открытого окна Мирко. Пальцы сводит судорогой, ладони ободраны от того, что я дергать за ветки кустарника, но я не останавливаюсь, пока на расстоянии вытянутой руки не остается ни одного красного листочка. Низко свисающие ветви кустарника ободраны, многие сломаны. Но все эти разрушения — лишь тщетный результат моей бессильной ярости.
Я хотела бы вырвать чувства к мужу так же легко, как листья. Просто вырвать их и выбросить.
Люди говорят, что любить кого-то — это самое прекрасное чувство на свете. Это не так. Это самое ужасное. Чем больше ты любишь, тем больнее будет, когда его не станет.
Оглушительные звуки перестрелки внезапно стихают. Я поднимаю голову и вижу, как Кева закрывает окно над моей головой, отключая радиопередачу. Становится как-то легче, когда больше не слышишь, что происходит.
Зевс делает неуверенный шаг ко мне и тыкается носом в мое плечо. Он все это время наблюдал за тем, как я выхожу из себя, и не вмешивался. Я обхватываю его за шею и смотрю на разрушения, лежащие у моих ног.
* * *
Из задумчивости меня выводит гул приближающегося транспорта. Несколько машин и отчетливый рев мотоцикла заполняют тишину ночи. Люди вернулись. Я должен бежать и проверить, все ли в порядке с Драго, но не могу заставить себя двигаться. Глупая мысль, что если я буду прятаться, то плохие новости не смогут меня найти. Неужели я превратилась в наивного ребенка, закрывающего лицо руками и верящего, что страшилище не придет и не найдет меня?
— Три часа назад? — доносится до меня голос Драго. — Если ее не найдут в ближайшие пять минут, я выпотрошу кого-нибудь! Сиенна!
Я делаю глубокий вдох. Он в порядке. Злой как черт, судя по крикам, но в порядке.
Выбравшись из-под ветвей кустарника, я покидаю свое укрытие и мчусь через лужайку к дому. Мои руки и штаны испачканы землей и растительностью, и я уверена, что в моих волосах тоже есть веточки и листья.
Драго стоит посреди подъездной дорожки, держит охранника, мимо которого я прошла, за рубашку и кричит ему в лицо. Он замечает меня, когда я подхожу ближе, и отталкивает мужчину. Рассеянный свет падает на его лицо, обнажая каждую линию. Челюсть сжата, ноздри раздуваются, он смотрит на меня сузившимися глазами. Кажется, он готов меня задушить. Я застываю на месте, наблюдая за его приближением. Его длинные, но медленные шаги поглощают землю, пока его грудь не упирается мне в лицо.
— Какого черта ты делаешь на улице посреди ночи? — Его голос низкий и подозрительно ровный. Затишье перед бурей.
Я поднимаю руки и прижимаю их к его груди, затем медленно скольжу ладонями вниз по его твердому прессу. Когда я заканчиваю с передней частью его торса, я провожу пальцами вверх по его рукам до плеч и снова вниз с другой стороны, проверяя каждую его часть. Никаких повреждений. Теперь спина. Я прижимаюсь лбом к его грудине и просовываю руки под куртку. В области поясницы ничего нет. Я скольжу ладонями вверх по его лопаткам, стараясь не пропустить ни одного места. Настолько высоко, насколько я могу дотянуться. Думаю, футболка была бы мокрой, если бы его подстрелили, но мне все равно нужно убедиться самой.
Я отступаю назад, берусь за передние часть его куртки и начинаю снимать его.
— Сиенна. — Его голос тихий. Мягкий.
— Ш-ш-ш. — Я бросаю куртку на землю и обхожу его с другой стороны.
На его футболке нет пятен крови, но я поднимаюсь на носочки и провожу ладонями по верхушкам плеч и верхней части спины — на всякий случай. Закончив, я обхватываю его за талию и прижимаюсь щекой к его спине.
— Убедилась? — спрашивает он, поворачиваясь ко мне лицом.
Я киваю и крепче прижимаюсь к нему.
— У тебя в волосах листья, Сиенна. Не хочешь объяснить?
Я качаю головой. Он может думать все, что хочет. Может, он решит, что я сошла с ума.
Поднявшись на цыпочки, я притягиваю его к себе для поцелуя, а затем прыгаю в его объятия. Губы Драго пируют на моих, посасывая и покусывая, пока он несет меня в дом и поднимается по трем лестничным пролетам. Только когда мы достигаем нашей спальни, он освобождает меня от своих объятий, и то лишь на мгновение, пока мы срываем друг с друга одежду. А потом я снова оказываюсь в его объятиях. Провожу дорожку поцелуев вдоль его подбородка, прежде чем осыпать ими все его лицо. Он жив. С ним все в порядке.