XIII. Антагонист
Я проснулся раньше, чем Лиён. Встав с кровати, я вышел на балкон, закуривая очередную сигарету, дым струился в воздухе, тонкой струйкой заполнял пространство вокруг меня и был похож на туманную пелену мыслей, которые таились в моей голове. На моей кровати впервые спала девушка, и я её не выгонял. Я не любил, когда девушки остаются в моей постели, я не желал видеть рядом с собой кого-то. Но Лиён была другой, но не потому, что главной целью было удерживать её рядом с собой и ломать по кусочкам, чтобы разбить Джину душу, а из-за того, что мне самому приносило удовольствие так поступать с ней, жестокость во мне была неумолима. Её слёзы доставляли блаженство, её тело заставляло меня кайфовать. Выкурив сигарету, я не спешил возвращаться в комнату, думая, что в очередной раз не смогу сдержаться и снова изнасилую малышку, потому что жажда её тела не покидала меня ни на секунду. Я всегда во всём себя контролировал, но сейчас любой наркоман охуеет от моей зависимости от неё. Я буквально ничего не видел перед собой, когда раздевал её, в голове был лишь образ её худого тела, её сорванный от криков голосок. Я начинал сходить с ума, потому что сегодня ночью мне снилась она. Снилась Лиён, лежащая подо мной; тихо поскуливая, она хватала меня за плечи и выгибалась в спине с каждым новым моим толчком. Я целовал её губы и даже во сне ощущал солёный привкус. Её лицо было мокрым от слёз. Было трудно в этом признаваться, но пока она восстанавливалась, я тосковал по ней и мучился от невозможности к ней прикоснуться.
Послышалось бряканье цепей, и я зашёл в комнату. Лиён сидела на кровати, ухватившись руками за длинную цепь. Она тянула её на себя, пытаясь порвать металл. Её тело было исхудавшим и обессиленным, под глазами появились круги, губы были бледные — выглядела она плохо.
— Чёрт! — куколка тихо выругалась себе под нос, и я ухмыльнулся её милому ругательству, подошёл сзади и коснулся её спины, проведя рукой вниз. Лиён вздрогнула и отпустила цепь, по её телу прошёлся мандраж. Позабыв о больной ягодице, она подтянула к себе колени и сжалась в клубочек.
— Что задумала, куколка? — я видел, как от одного только моего голоса она дрожит, как в её глазах плещется страх, и она шумно сглатывает, молчит. Не знает, что мне ответить, ведь сама не понимает, зачем пыталась освободить ногу. Ведь ей всё равно не сбежать от меня, не скрыться, незамеченной не уйти.
Я вижу, как она сжимает в руках одеяло, как покрывается мурашками. Боится. До жути меня боится, и мне так приятно смотреть на её страх, на её испуганные большие глазки, подрагивающие губы, её дрожащее тело. Нагое и беззащитное передо мной.
— Чего так дрожишь? Неужели так сильно боишься? — мне нравилось играть с ней, давать призрачный шанс на свободу и загонять в ловушку. Я ничего не мог с собой поделать. Лиён молчит, даже не пытается посмотреть на меня, она боится сделать вздох, словно он окажется лишним шумом.
— Давай посмотрим, что там, — я аккуратно толкаю её в спину, заставляя лечь на живот, осматривая ягодицу. Вчера я немного перестарался с наказанием, но мне словно крышу снесло, я не мог остановиться. Более того, когда я это делал, я не думал о мести, не думал даже о том, что она ударила меня тогда на кухне. Мне просто хотелось видеть, как ей больно, как она вся находится в моей власти.
Я беру в руки аптечку и обрабатываю её рану. Делаю всё аккуратно, но куколка всё равно вздрагивает от каждого моего прикосновения, и я не знаю, что чувствую сейчас. Заботиться о ней было столь же приятно, как и доставлять боль. Наверное, я схожу с ума. Всё из-за долгих годов ожидания мести.
Когда всё готово, я беру малышку на руки и ставлю её на пол. Из-за боли в ягодице она подгибает колено левой ноги, ей больно стоять, она жмурится и сжимает кулачки. Лиён замечает мой пристальный взгляд, прикованный к ней, и начинает чувствовать себя сконфуженно и неуютно. Пытается прикрыть руками своё тело, с опаской на меня поглядывает, а когда мы встречаемся взглядами, она тут же отводит глаза и старается смотреть куда угодно, только не на меня. Девушка нервничает, она не знает, чего от меня ожидать.
Я делаю к ней медленные шаги, и ей всё же приходится установить со мной зрительный контакт; хромая и немного ссутулившись, она отступает назад, и я ухмыляюсь, потому что вижу, что сзади стена. Я представляю, как с удовольствием прижму её к ней, как ворвусь своим языком в её сладкий ротик, сожму в руках её грудь и... В моей голове вырисовывается чёткий образ того, как я трахаю куколку, прижав к этой стене.
Наконец её спина касается холодной стены. Лиён нервно сглатывает и смотрит на меня, а я сокращаю безопасное расстояние между нами, и вот я уже очень близко.
Лиён вжимается всем телом в стену, словно стараясь слиться с ней, а потом негромко ойкает и отскакивает от стены, утыкаясь носом мне в грудь. Её ноги подкашиваются, она едва не падает на пол, но я вовремя успеваю подхватить её на руки. Так дело не пойдёт, ведь я очень расстроюсь, если любимая игрушка будет в таком состоянии или вообще помрёт. Нужно её накормить и на этот раз нормально. Ни к чему ухудшать.
Я уже собираюсь отнести Лиён на кровать, чтобы одеть её, а затем отнести на кухню и силой накормить, если вдруг она опять будет сопротивляться. Я делаю первый шаг, и тут Лиён обнимает меня за шею руками и прижимается ко мне всем телом. Она всхлипывает, а я так и замираю на месте, не зная, что делать. Её тонкий, сбивчивый от слёз голос шепчет:
— Чонгук, я боюсь, мне страшно... — её плечи подрагивают, она вся дрожит в моих руках, и я несмело ставлю её на пол и обнимаю, прижимаю к себе. Лиён смещает свои руки с моей шеи на торс и обнимает меня, плачет, рыдает. Её солёные слёзы я чувствую своей обнажённой грудью.
— Тихо-тихо. Ну же, давай оденемся, — Лиён отстраняется от меня, и я спешу к своему гардеробу, доставая оттуда одну из своих футболок. Лиён поднимает руки вверх и помогает мне надеть на неё вещь. Я снова беру её на руки и несу на кухню, а она кладёт голову мне на плечо, а её слёзы продолжают оставлять дорожки на моей коже.
Я быстро отдаю прислуге приказ и сажусь на свой стул в центре стола, аккуратно устраиваю Лиён на своих коленях, стараясь сместить вес её тела на другой бок, чтобы не было больно сидеть на ягодице. Её глаза медленно закрываются, и я целую её в висок, затем в губы, покрываю поцелуями её щёки и лоб, стараюсь отвлечь, чтобы она не уснула.
— Куколка, потерпи немного, сначала нужно покормить тебя, — Лиён неподвижна, она измотанная, никак не реагирует на мои слова, её глаза медленно закрываются, а затем открывает она их с большим трудом. Служанка ставит на стол тарелку с бульоном, она кидает мимолётный взгляд на Лиён и тут же отводит глаза, а вот Лиён, лежащая на моей груди, начинает беспокойно ёрзать на месте, и слёзы начинают с новой силой стекать по её щекам, она издаёт лёгкое скуление, её дыхание снова прерывистое, сбивчивое, тревожное и беспокойное, как будто призрака увидела.
— Лиён, Лиён? Что случилось? — я не могу объяснить внезапное появление новой истерики, а девушка плачет уже навзрыд, и я сильнее прижимаю её к себе, иначе та сейчас упадёт на пол. Я целую девушку в лоб, в щёки, в глаза, глажу её по голове, по спине, медленно покачиваю в своих руках, пытаюсь говорить что-то успокаивающее, и, наконец, мне удаётся её успокоить, но она всё же засыпает у меня на груди, и мне приходится отнести её в спальню. Не могу удержаться и всё же ложусь рядом, обнимаю её и вдыхаю запах её волос, её тела.
Куколка определённо задержится у меня дольше запланированного.