Теодор.

6ч : 56м
Машина ехала уже около двух часов по главной трассе между городами, проезжая границу Сарлиса. Парень на пассажирском месте упрямо следил за временем на часах, считая минуты. Ехать оставалось меньше получаса. Ожидание жгло нервы, волнение пульсировало по венам Райта. Теодор боялся не успеть, хоть выехал довольно рано. Он надеялся провести с Грейс как можно больше последних часов. Как можно дольше видеть её в сознании, поговорить с ней в живую последний мучительный для обоих раз. Молодой человек нервно сжимал телефон в руках, посматривая в окно и на водителя такси. Ему постоянно казалось, что он мог забыть что-то, какую-нибудь мелочь. Теодор ещё ночью заказал букет любимых цветов Грейс, захватил пару своих блокнотов, тёплый плед и белый шоколад, что так любит Грейс. Парень ждал встречи, желал вдохнуть аромат своей подруги и вид её золотистых глаз.

Теодор не спал ни минуты на протяжении ночи. Считал последние часы, собирал необходимое и искал в чём ему ехать, чтобы Грейс не переживала за его внешний вид. Райт успел принять пару раз душ, выпить несколько чашек кофе и протереть пыль по дому, в попытках отвлечься. Посматривал на книги, но так и не взял ни одной в руки, решив что ещё не время для этого. Райт пару раз обошёл дом, заглянул в пустые комнаты, осмотрел украшения, что придавали присутствие Рождества. Где-то с час просидел под светом гирлянд, но затем всё выключил и посмотрев на время, оделся и вышел на улицу, и оставшиеся пол часа ждал машину во дворе.

Лёгкий мороз успел прихватить воду на дорогах и превратил в лёд, поверхность снега во дворах затвердела и с хрустом ломалась под ботинками Райта. Парень вдыхал утреннюю свежесть улицы и всё сильнее трезвел от проблем. Его голову заполняли мысли о их встречи. Что он скажет Грейс в первую секунду... Как будет смотреть на неё и как будет ловить каждое её слово, запоминая её красивый голос. Парень сдерживал боль в сердце, усмирял свой пульс и тревогу. В таких минутах, в мучительном ожидании - всегда кажется, что пойдёт что-то не так по закону несправедливости судьбы.

Жёлтое такси через время подъехало ко двору Райта. Парень вздохнул и сел в автомобиль, крепло сжимая свой рюкзак. Водитель отправился в путь молча, без вопросом и уточнений, что придавало Теодору лишнего напряжения и попыток думать о чём-то ещё. В дороге парень пытался отвлечься, иногда ловил себя на мысли, что хотел спать. Порой желудок издавал странные сигналы, но это не было похоже на голод. Райт и не пытался понять свой организм, он давно был с ним в раздоре и все потребности порой были обманчивы.

В салоне автомобиля играла тихая музыка. Теодору показалось, что это французский исполнитель, что через время он был убежден, что это музыка точно итальянских артистов. Этот факт крайне разочаровал парня, ведь его предпочтения в классической музыке были совсем другие. Но просить переключить не полюбившую музыку Райт не стал. Ему уже не было дела до этого момента, он всё сильнее потирал глаза, всматривался в дорогу и понимал, что ехать осталось совсем немного. В дали были видны крыши домов Сарлиса.

8ч : 03м
Больница Сарлиса выглядела внушающе, но, увы, не внушала доверия. Старый дизайн знания, стенам которого не мешало бы обновить цвет. Окна с решётками, хоть и не понятно зачем они, ведь в этом больнице лежат люди уже не способные прыгал из окон, не говоря уже о самостоятельном передвижении. Большая арка - въезд во двор клинике, напоминала арку из старых фильмов ужасов. Здание внутри были в бело-голубых тонах, стены требовали ремонта, а пост регистрации потерял цвет названия. За стеклянной перегородкой сидела старая женщина и что-то изучала в журнале, постоянно вешая трубку служебного телефона, не желая отвечать на звонки. По коридорам бегами молодые медсестры и санитары с колясками, которые занимали доживавшие свою жизни старики. Доктора не спешили и плавно гуляли из кабинета в кабинет. Автомат с кофе работает от ударов по металлическому корпусу и выглядел на вид старше женщины в регистратуре. Впрочем и сам напиток оставлял желать лучшего. Лампочки тускло освещали пространство коридоров, а в некоторых местах света и вовсе не было. Старый электрик давно забросил это дело и уже как месяц занимается ремонтом лифта, что ломается каждый день на спуске в минус первый этаж - мозг.

Работа этой клиники не особо впечатляет ни лечением, ни персоналом. Кроме одного человека, что хорошо знает Теодор и Грейс, доверив ему свои последние моменты жизни.

Теодор сидел на старом стуле в коридоре возле палаты, в которую скоро должны привезти его подругу. Парень нервно стучал ногой по старому кафелю, поглядывая в конец коридора. Мимо проходили больные и рабочий персонал. Пару раз успела протереть полы уборщица с недовольным видом. Теодор заметил, что отопление не очень согревает помещения клиники, хотя может в палатах теплее, но пока не осмелился снимать пальто.

Внезапно послышался скрип колёс старой коляски. С левой стороны длинного коридора выехала коляска с девушкой, которую направлял её врач и знакомый Теодора - Гевин Уокер. Выглядит он на тридцать лет, хотя может и больше. Его лицо украшала идеально выбритая борода, а рубашку - запонки, на которые он ясно заработал не в этой больнице.

Теодор подскочил на ноги, задерживая дыхание. Он боялся и пошевелиться, будто всё исчезнет и он окажется дома на диване в тишине, что душит одиночеством.

Мужчина подкатил коляску к палате, дверь в комнату открыл дежурный санитар и девушку завезли в палату. Дверь сразу же закрылась и через минуту из палаты вышел Уокер, тихо прикрывая дверь.

- Я могу войти? - спросил Теодор, наблюдая за поведением Гевина.

- Для начала здравствуй, Теодор. - монотонно произнёс Гевин, смотря в пол, затем поднял голову и продолжил серьёзным голосом, - Грейс предупредила меня о твоём приезде, но ты должен понимать, что время ограниченно не только подключением аппаратов, но и её состоянием. Она очень слаба, ей едва хватает сил говорить.

- Я понимаю. Я могу войти?

- Да. - неуверенно сказал Уокер и посмотрел в спину Теодора, что после ответа сразу же направился в палату, - Тебя изменит чудо, Райт. Она была ангелом, которому ты сам позволил улететь. Там лежит уже не та девушка, что ты знал раньше. - сказал Гевин и пошёл в доль коридора, не желая больше там находиться. 

Теодор на мгновение замер от боли в груди. Слова Уокера являлись ужасной правдой, от которой чувства Райта ломают его по кусочкам.

Парень вошёл тихо в палату, положил пальто на кресло, а сам подошёл ближе к кровати. Рядом с постелью стоял стул, который он и занял. Грейс взглянула на друга и слегла улыбнулась, но затем сделала гневный взгляд и со всей силы, что у неё осталось, ударила Теодора по лицу, сильно обжигая щеку парня. Райт от удара немного повернул голову в бок, закрывая глаза.

- Ты грёбаный придурок, Райт. Когда ты уже начнёшь нормально жить? - Грейс трудно было громко говорить, но она как могла, повысила голос.

- Грейс...

- Нет. Заткнись. Ты пропил свою совесть, пропил чувство достоинства и пропиваешь карьеру. К этому ты стремился? Ответь! К этому? - Грейс требовательно смотрела на друга, сжимая одеяло, сдерживаясь от желания ещё раз ударить Райта.

- Я не знаю, что мне ответить, Грейс. - выдохнув, признался парень и закрыл уже мокрые глаза.

- А я знаю ответы на все твои проблема. Ты боишься себя, боишься своих желаний и признания того, что ты скоро сдохнешь от чувства беспомощности. Ты ведь лучше сопьешься, но не попросишь помощи. - девушка сжала губы, смотря на парня, что не смел поднять взгляда, - Ты действительно думал, что приедешь и мы будем мило болтать? Ага, сейчас! Мечтай. Я потрачу последние свои силы, но добью тебя морально, чтобы хоть немного расшевелить тебя - придурка.

- Я кое что привёз. - Теодор вдруг встал и подошёл к креслу, взяв рюкзак.

Грейс стала наблюдать, как Теодор достаёт какие-то блокноты, шоколад и плед. Затем поставил цветы в вазу на столе и подал остальное девушке. Грейс в недоумении посмотрела на парня, открывая блокноты. Шоколад она отложила в сторону рядом с собой на кровати. Теодор развернул плед и укрыл им подругу, что молча наблюдала за его действиями.

- Я знаю, что тебе уже нельзя сладкое, но не мог его не привезти. Плед должен хоть немного согреть в этой жуткой больнице. А блокноты... Там написано самое важное. Я знаю, что не могу находится здесь долго, поэтому прочти это перед тем, как...Перед тем, как заснёшь. - задумчиво сказал Теодор, наблюдая за девушкой, что от чего-то больше не желала говорить.

Грейс рассматривала блокнот, вчитываясь в почерк Райта. Да, именно в них жила душа молодого писателя, того человека, что только начинал свою карьеру и начинать писать. Эти рукописи живут почти 10 лет в памяти девушки и уже очень давно она их не видела так близко.

Девушка закрыла содержимое блокнота и посмотрела на растерянного парня. Теодор осматривал подругу и не мог поверить тому, что эта девушка покинет его жизнь в такой же быстрый момент, в который как когда-то ворвалась бунтаркой.

- Я попросила, чтобы ты был со мной до последнего, Тео. - слезы текли по осунувшемуся лицу девушки, оставляя влажные следы на худой шеи и на застиранной наволочки больничной подушки.

- Спасибо. - шепотом произнёс парень, сжимая холодные руки Грейс в своих тёплых.

- А теперь рассказывай, чёрт возьми, что ты успел натворить, придурок. - приказным тоном попросила девушка, устроившись поудобнее на совсем неудобной кровати.

- Нам хватит для этого времени? - пытался отделаться парень, но всё было тщетно.

- И даже больше. - уверенным голосом ответила сразу же Грейс, отгоняя всё попытки Райта увильнуть от этого разговора.

11ч : 40м
- Ты же понимаешь, что она хотела лучшего? Эта девушка напоминает мне меня, такая самоотверженная и ищущая идиота, чтобы спасти его от самого себя. - Грейс смотрела на потолок палаты, рассуждая с рядом лежащим парнем.

Теодор рассказал Грейс все события последних недель. Немного увлёкся работой, упомянул отца, смеясь рассказывал о Альберте, этот пёс не был близко знаком с Грейс, но она хорошо относилась с этому животному.

Постепенно Теодор доходил до не лучших дней. Ему не легко было говорить о своих приступах апатии и панических атаках. Но не от того, что это посещали признаки этого чувства, а от того, что ему было стыдно перед Грейс. Он не оправдал её надежды, не сдержал слово и снова ушёл в себя. Утонул в иллюзиях и одиночестве. Порой ему даже казалось, что его болтовня казалась интригующей, но всё сильнее убеждался, что в ней нет ничего увлекательного. Такое оставляет за собой след серости и уводит в молчаливое состояние любого слушателя. Райт видел с каким лицом Грейс слушала каждое его слово, морщила нос - девушка всегда морщила нос в таких моментам, задумчиво сжимала губы и местами моргала чаще обычного.

Когда история подходила к концу, Теодор стал всё сильнее представлять лицо Елены. Он говорил о её поступке, о днях, когда она была рядом. Ни один раз упоминал о Джоне, что ревнует хуже любой преданной собаки. Порой обрывал предложения, понимая что близиться к ужасному концу всей истории. Теодор ярко описывал образ Елены: её взгляд, когда она смотрит на него в разных ситуациях, её спонтанные решения и привычку лезть в чужие дела. Молодой человек порой непроизвольно смеялся, но сразу же пояснял причины своего смеха, отправляя Грейс в вечера, которые Теодору запомнились больше всего. По итогу до шёл до той части, где вынужден был признаться Грейс, что непростительно поступал с этой девушкой. И с грустью и радостью одновременно закончил свой монолог последними событиями - поцелуем с Еленой и ссорой между ним и Джоном.

- Я понимаю, что лишь я являюсь главным идиотом. Но что делать дальше ума не приложу. - Теодор потер глаза и посмотрел на улыбающуюся девушку.

- Знаешь, не смотря на её глупые попытки помочь тебе и твоё упрямство, всё заканчивается довольно неплохо. Я это ещё поняла тогда, когда она мне звонила. - Грейс странно улыбнулась, что вызвало у Теодора множество вопросов, и продолжила, - Я была тогда в шоке и зла. Уж сильно в тот момент я не хотела слышать что-то о тебе. Это было неприятно, ведь я думала, что последний раз видела твою рожу, но нет. - Грейс звонко засмеялась.

- Вот уж спасибо. - смеясь воскликнул Теодор.

- Да ладно тебе. Я очень рада тому, что ты рядом, хоть и больной на всю голову. - тёплая улыбка озарила лицо девушки.

- Я тоже. - Райт вдруг поменялся в лице и опустил виновато глаза. Грейс не видела сейчас друга, её взгляд падал на тёплый плед и руки Райта, что были нужны больше всего в этот день.

- Грейс. - тихо позвал парень девушку, набирая побольше воздуха, хоть и больничные запахи были не лучшим угощением для обоняния.

- Да.

- Я не всё рассказал. Я.. Я забыл одну вещь и не совсем знаю, как теперь всё исправить. - Теодор говорил что-то непонятное. Грейс повернулась к лицу друга и вопросительно изогнула бровь.

- Ты чего такого наделал?

- Я сидел на таблетках. - Райт поджал губы, - Я украл одну баночку седативного в палате, когда лежал в больнице дяди. Я жил на них около недели, меня ломало и я удваивал дозу каждый раз, пока всё не закончилось. А потом перед тем, как найти в тот ветер Елену, я заключил с Джоном сделку.

Грейс привстала на локти и стала ждать дальнейших слов Теодора. Её выражение лица ничего не выражало. Девушка замерла в одном положении, желая не слышать Райта, но не могла не услышать то, что он скажет.

- Я обменял Елену на новое количество седативного...

Девушка удивлённо посмотрела на потухшие глаза друга. Грейс опустилась на подушку, выдыхая напряжение между ними. Стены палаты стала толкать тишина. Теодор не смел и поднял взгляда на Грейс, он боялся её реакции, слов, что она скажет.

- Это вершина всего дерьма, придурок. - наконец сказала девушка и закрыла лицо руками.

Теодор молчал, он не знал какие слова стоит подобрать, да и вообще стоит ли говорить.

- Ты и дальше будешь их принимать?

- Нет! Конечно, нет! Я не возьму их у Джона. - парень говорил быстро, путаясь в словах.

- Нет, возьмёшь. Ты заключил сделку, Тео. Уже забыл о всех законах? Ты обязан забрать плату, а потом уже решай что делать с ней.

- Но как я могу?

- Так же, как просить у него в тот вечер. Не валяй дурака, ведь ты всё прекрасно знаешь и сам, Райт. - Грейс повернулась на бок, ближе к Теодору, - Я уж думала бы больше не удивишь старушку Грейс. А хрен там. В последние часы покоя мне нет. - выпалила девушка и засмеялась в голос.

Райт удивился такому настрою подруги, но всё же улыбнулся. Улыбка Грейс грела ему душу. Молодой человек топил в ней всю свою грусть и боль. Находил в ней лекарство от потери реальности и видел отражение всех своих поступков и проблем, что не позволяли ему падать в этот день.

- Я очень виноват перед тобой, Грейс. Просто безмерно виноват и вечно буду у тебя в долгу.

- Береги уважение к себе, придурок. Моё уже не стоит, хоть оно всегда будет со мной.

Девушка уткнулась в плечо Райта и закрыла глаза, вдыхая аромат друга. Грейс чувствовала тепло его тела, такое родное. Чувствовала в нём жизнь и спокойствие. Она не видела в этом человеке ничего темного и безнадёжного. Не было не чёрного внутреннего мира, где он погибает, не было той пустоты, что душит его изо дня в день. Грейс чувствовала защиту и присутствие близкого человека рядом, как будто ничего не должно произойти. Девушка погрузилась в лучшую реальность между собой и Райтом, где он весь побитый заполняет чернилами пустые листы блокнота, что лежат на столе рядом с кроватью, а Грейс пекла любимые блинчики в свой маленькой квартире с видом на не лучшую часть Сарлиса.

12ч : 21м
Дверь палаты тихо открылась и в помещение стали входить медсестры, санитар, который передвигал аппараты и капельницу, и врач. Райт распахнул сонные глаза и испуганно взглянул на Грейс, что была явно спокойнее друга. Девушка лежала и нейтрально смотрела на свою смерть.

- Теодор, тебе следует встать.., - начал говорить Гевин, но Грейс его перебила.

- Нет,  ты обещал. - девушка упрямо взглянула на врача, хватая руку друга.

Уокер немного поколебавшись, слегла кивнул и стал включать необходимую технику возле постели Грейс. Гевин приказал санитарам покинуть палату, а молодую ассистентку оставил в качестве помощника. Мужчина знал эти мониторы до последней кнопки. Именно ему всегда приходиться устраивать пациентам встречу со смертью. Через считанные минуты пространство палаты заполнил звук техники. На мониторе появились показатели состояния Грейс, что уже была подключена проводами и капельницей к питанию. Оставалось только одеть кислородную маску на Грейс и ввести в капельницу специальный препарат.

Теодор всё это время наблюдал за подругой. Грейс внимательно следила на действия Гевина, сжимая руку Райта. Она боялась.

Теодор только в эту секунду понял, что её скоро не станет. Осознание обожгло тело Райта и парень сильнее обнял подругу, что уже успела попросить Уокера оставить их на одну минуту. Теодор смутно слышал то, что ответил врач Грейс, но резко перевёл на неё взгляд и выпал из своего мира в их диалог, что уже успел начаться.

- Тео, послушай, я оставила письмо, оно в тумбочке, забери его, когда будешь уходить. Не забудь только, прошу тебя.

- Я заберу. - голос парня дрожал.

- Я люблю тебя придурок и ни в чем не верю. - с улыбкой сказала девушка и положила руку на его грудь, чувствуя как биение его сердца готово пробить грудь.

- Я люблю тебя, Грейс.

В это момент в палату вошёл Уокер с какими то бумагами в руках. Затем попросил Грейс поставить подпись на необходимых бумагах. Девушка нацарапала что-то непонятное на листе и откинула ручку. Девушка удобнее устроилась на плече Райта и кивнула врачу. Гевин нажал какую-то кнопку на мониторе и прислонил к лицу Грейс маску.

- Ей осталось не более семи часов. Будь готов. - сказал Уокер и вышел.

Теодор почувствовал, как руки Грейс слабеют и уже не держат его в ответ. Он посмотрел на её лицо и увидел, что глаза были закрыты, а её тело не издавало признаков жизни, лишь изредка поднималось под искусственным насыщением воздуха. Райт молча смотрел на её тело, теряя последние надежды на её жизнь. Он терял её с каждым мгновением всё сильнее, отпуская её душу в неизвестность. Но Райт знал, что даже если душа после будет определяться перед вратами ада и рая, то они уже никогда не встретятся, ведь Грейс будет в раю.

16ч : 02м
Время в больнице длиться ужасно медленно. Теодор сидел на полу возле постели Грейс и держал её руку. Теодор разговаривал с ней на протяжении всего времени. Он болтал о разном, в надежде, что она его слышит. Рассказывал о работе, какие идеи посещают его голову по поводу нового сюжета для книги. Райт говорил с ней, как с живой, не упускал мелочей и местами уходил от темы, при том, что перебрать он успел достаточно много. Его болтовня была о несносной погоде, снеге, что приходится чистить. Не забыл пожаловаться на соседа, что ругается каждое утро и признался, что хотел даже пустить на его участок Аля, чтобы тот нагадил ему в цветы, но осадил себя. Райт ужасно долго говорил о сортах кофе, хотя и сам не знал зачем говорил эту всю бессмысленную чушь. Он говорил, надеясь о том, что сможет заглушить тишину в палате и пищание монитора, где ещё дергались показатели состояния жизни Грейс. Он говорил о том, что не успел сказать раньше.

Парень думал о том, что ему не чего терять больше в данный момент. Думал о том, что не стоит молчать и просто смотреть на неё. И от чего-то чувствовал, что если он будет молчать, то она бы умирала бы со скуки в своих снах и проклянёт его окончательно. Теодор лишний раз убеждался, что Грейс очень похудела и жалел, что шоколад остался не тронутым. Вслух предсказал будущее букета цветов, что занимает большую часть стола - засохнут, да и только.

- Знаешь, я часто думал, а как поживает Стив. Вроде такие не пропадают, а может ему уже давно оторвали голову за его рот и поступки. И всякий раз убеждаюсь, что если бы не ты, то ждала бы меня судьба Стива, какой бы она там не была сейчас. - Райт задумчиво смотрел на пол, улыбаясь своим мыслям.

Теодор выглядел сонным, глаза его были уставшими, цвет лица бледным, а одежда всячески измята. Рубашка была расстегнута на пару пуговиц, а её рукава завернуты до локтей. На голове творился беспорядок и он знал об этом, представляя как Грейс психует и поправляет ему волосы. Она всегда так делала. Ей никогда не нравилось, как Райт зачесывал волосы. Также злилась, когда он на зло ей подстригся под ноль, говоря каждый раз о том, что ему не идёт длинна волос до ушей. Хотя они оба знали, что шла. Может всё о того, что им нравилось, когда Грейс завязывала все возможные причёски на его голове, а может от того, что ему и правда шёл такой стиль.

Грейс лежала не подвижно. Её лицо совсем потеряло цвет жизни, руки были синего оттенка и были ужасно холодные. Теодор постоянно держал её руки и пытался согреть, но ничего не выходило. Девушка занимала лишь малую часть кровати, ей хватало меньше половины и небольшая часть одеяла. Плед, что привёз парень, укрывал всю постель и даже свисал в низ, касаясь пола. Теодор вдруг подумал о том, что как же тем людям, что имеют большой вес. Хватает ли им такой маленькой кровати. Затем понял, что странно думать о таком и снова стал болтать с Грейс о теле-шоу и от том, как они его раздражают, но он смотрит их и даже порой спит.

В палате было прохладно. Райт поймал себя на мысли, что температура в коридорах ни чуть не отличается от температуры в палатах. При этом на кроватях лежат тонкие одеяла. Теодор был крайне возмущён и, нахмурившись, кивнул самому себе в правильности своих решений - не зря взял плед.

17ч : 57м
Теодор устроился головой на руке Грейс. Он не вставал с пола. Спустя время просто замолчал и лёг головой рядом, закрыв глаза, вдыхая аромат девушки. Он знал этот запах. Любимые духи Грейс заполнили палату, перекрывая невыносимые больничные запахи препаратов и белизны.

Теодор слышал, как по коридорам бегали люди. Шаги сменялись шарканьем, а затем снова кто-то куда-то спешил. Были странные крики, а иногда и визг. Больница уже не так пугала. Скорее стала забавлять Райта. Парень сделал вывод, что клиники - это отдельные мира с людьми, что живут пару, а может и больше жизней.

Дверь в палату вдруг открылась и внутрь вошёл Уокер. Он тяжело посмотрел на парня, что сидел на полу. Теодор не стал даже поворачиваться, он и так прекрасно знал, кто вошёл.

- Теодор, пора. Тебе больше нельзя здесь оставаться. - тихим голосом сказал Гевин и добавил, - Я оставлю тебя ещё на пару минут и затем вернусь. Тебя здесь уже не долго быть. Можешь попрощаться. - затем вышел, оставив Райта с эхом своих слов.

Теодор поднял голову с постели и взглянул на Грейс. Протёр от засохших слёз глаза и встал с пола. Ноги болели, а руки затекли в одном положении. Голова была тяжёлой и готова была упасть на пол. Райт молча смотрел на девушка, он больше не мог плакать, не мог говорить. Он наклонился к Грейс и поцеловал её в лоб. Поправил цветы на столе и плед и всё думал, что ей холодно. Вспомнил о письме, и забрал его и блокноты со стола, и положил в рюкзак, взял пальто и остановился возле выхода. Райт держал дрожащими руками дверную ручку, но не мог на неё нажать. Он не мог уйти.

- Прости меня. Прощай, Грейс.

Дверь внезапно открылась и на него в упор усмотрел Гевин. Мужчина отошёл, дабы пропустить Теодора. Райт вышел из палаты, но задержал дверь рукой. Гевин с вопросом в глазах посмотрел на парня.

- Она слышала что-нибудь после того, как уснула? - голос Райта совсем охрип.

Уокер взглянула на Грейс, затем опустил взгляд и промолчал.

- Я понял. - сухо произнёс Теодор и отпустил дверь.

Но не успел парень сделать и пару шагов, как Гевин позвал его.

- Райт!

Теодор остановился, чувствуя спиной рядом стоящего Уокера.

- Я думаю, что да. Она слышала первые пару часов. - выпалил растерянно Гевин.

- Спасибо. - еле слышно сказал Теодор и пошёл вдоль коридора, перебирая ногами, как те старики, чьи шаги он слышал на протяжении дня.

20ч : 00м
Райт вошёл на порог своего дома и кинул на пол пальто. Рюкзак он положил на стол и от безысходности завалился на диван, закрытая глаза. Сразу же почувствовал присутствие Альберта, что уже обнюхивал его руки. Пёс залез на диван рядом с парнем и тоскливо положил свою голову на ногу хозяина. Немного поскулив, Аль почувствовал тёплую руку Теодора на себе. Парень тихо поглаживал собаку, закусив сильно губу. Глаза парня защипало от слез. Всхлипы услышал Альберт и сильнее прижался к боку Райта. Парень тяжело дышал и заливался слезами, сжимая рукой край дивана. Пёс скулил и виновато хлопал глазами, поглядывая в темноте на Теодора. Иногда толкал его в ногу, облизывая руку. Райт прижал сильнее к себе пса, затем лёг и обнял, что есть силы. Может от того, что боль не переставала сжимать сердце, а может от того, что боялся окончательно остаться один.