Моя принцесса

Улицы Токио были серыми, как и мысли Усаги. Лёгкий дождь постепенно превращался в ливень, но девушка даже не думала раскрывать зонт — если вообще помнила, что он у неё есть. Капли стекали по её волосам, впитывались в пальто и холодными струйками ползли по коже, но всё это казалось мелочью по сравнению с тем, что происходило внутри неё.

Она не слышала шума машин, не замечала людей вокруг. Всё было приглушено, как будто город выдохнул, оставив её одну.

— Ты всегда была слишком наивной, Усаги.

— Ты сама виновата, что он ушёл.

— Ты думала, что всё вечно? Мы изменились, а ты — нет.

Слова, сказанные бывшими подругами, всплывали в голове снова и снова, будто проклятие. Они больше не были с ней — ни как подруги, ни как воины. А ведь она столько сделала ради них, ради всех, ради Мамору.

Усаги остановилась у пешеходного перехода, и на мгновение ей показалось, что весь мир застыл. Только её сердце, как загнанная птица, билось где-то в горле. Она вспомнила, как Рей когда-то говорила, что никогда не сможет быть с Мамору — «слишком разное пламя», как она шутила. А теперь… они были вместе. Именно поэтому Мамору ушёл от неё.

Как будто весь смысл исчез. Как будто её самой больше нет.

— «Зачем мне всё это? Зачем оставаться здесь, где меня больше никто не ждёт?» — думала девушка.

Усаги хотела исчезнуть. Стереть себя из этой истории, из этого города, из чужих воспоминаний. Она снова подумала о Париже. Где никто не знает, кто такая Цукино Усаги. Где можно просто раствориться. Исчезнуть.

Подняв голову, она поняла, что подошла к большому торговому центру. Золотой свет витрин был будто из другого мира — тёплого, далёкого. Люди спешили внутрь, прятались от дождя. А она стояла — мокрая, разбитая, пустая.

И тут она увидела её.

На огромном рекламном баннере, прямо над входом, была изображена она сама — Сейлор Мун. Со светящимся жезлом в руках, с решимостью в глазах. Рядом — Такседо Маск, в маске, с розой в руке.

В прошлом. В прошлом, которого больше не существует.

Ноги подкосились, и Усаги села прямо на холодную, мокрую плитку. Люди проходили мимо, кто-то обернулся, но никто не остановился. И она заплакала. Беззвучно сначала — как будто что-то рвалось внутри. А потом — в голос. Глухо, не сдерживая себя, она рыдала, уткнувшись в ладони.

— «Почему? Почему всё развалилось? Почему любовь заканчивается, а боль — нет?» — думала она.

Слёзы смешивались с дождём, сливались в одно. Она больше не могла отделить, что течёт по её лицу — дождь, боль или собственное разбитое сердце.

Усаги не знала, сколько просидела там. Но внутри неё что-то изменилось. Что-то умерло — возможно, последняя надежда. Но, может, именно с этого всё и начнётся. Новая глава. Далеко. В Париже. Без них.

Но не сейчас. Сейчас — только дождь и одинокая Сейлор Мун под сияющим плакатом своего прошлого.

Усаги больше не слышала дождь. Он стал просто шумом — фоном к пустоте внутри. Она не знала, сколько времени просидела у торгового центра, глядя на своё отражение в лужах. Мир двигался мимо, как фильм, в котором её забыли упомянуть.

И вдруг — шаги. Мягкие, но уверенные. Она услышала голос — тёплый и чуть насмешливый:

— Котёнок, ты что тут делаешь одна под дождём?

Слово ударило, как ток. Усаги вздрогнула. Этот голос она помнила слишком хорошо. Голос той, кто всегда заботилась о ней со стороны, хоть и не показывала это при всех. Но Цукино не сразу осмелилась поднять голову. Вдруг это тоже иллюзия?

— Она правда сидит здесь одна, — тихо сказала Мичиру, и в её голосе звучало искреннее удивление.

— Усаги, — мягко произнесла Сецуна, присев рядом. — Что случилось?

Но Усаги молчала. Слова застряли в горле, расплавленные болью. Губы дрожали, но не от холода.

— Знаешь, погода в твой день рождения сегодня вообще не радует, — заметила Харука с лёгкой усмешкой. — Хотя ты всегда любила драму.

День рождения.

Это слово пронзило её. Как нож — не от боли, а от неожиданности. Усаги подняла голову и сквозь мокрые пряди взглянула на них.

— Вы… вы помните? — прошептала она. Голос почти не был слышен за шумом дождя. — Почему вы здесь?

Харука ухмыльнулась и откинула с её лица мокрую прядь.

— Я хотела забронировать столик в кафе неподалёку. Мы хотели отпраздновать твой день рождения. По-настоящему.

— Без формальностей, — добавила Мичиру. — Просто по-человечески. Мы же семья.

Слёзы снова заполнили глаза Усаги — но уже другие. Горячие, смущённые, тёплые.

— Я… я так рада, что хоть кто-то помнит.

Хотару подошла ближе, аккуратно коснувшись её плеча. Девочка выглядела обеспокоенной.

— Мама Мичиру, мама Сецуна, папа Харука, — обратилась она к ним. — Я не понимаю, почему Усаги-сан одна здесь, в такую погоду. Она может заболеть. Ей надо отдохнуть, согреться.

Сецуна кивнула и мягко взяла Усаги за руку.

— Пойдём с нами, Усаги. Просто на чай. Ты не обязана рассказывать сейчас. Только побудь с нами. Мы рядом.

Усаги смотрела на них. На их тёплые глаза. На капли дождя, стекающие по лицам. На заботу — такую простую, такую нужную. Она ещё не была готова говорить. Но, быть может, уже была готова идти. Хоть куда-нибудь, где её ждут.

Они были не похожи на тех людей, на тех воинов, что всегда были отстранёнными. Сейчас они проявляли заботу и внимание.

— Хорошо, — прошептала она. — Только… не отпускайте меня, ладно?

Харука кивнула, обняв её за плечи.

— Котёнок, теперь ты с нами. Хоть на один вечер — мы заберём тебя у дождя.

Она молча раскрыла зонт, накрыла им Усаги и повела к припаркованной неподалёку машине. Мичиру и Хотару шли рядом, Сецуна — чуть сзади, не торопясь, будто оберегая их.

Машина Харуки, как и всегда, была внушительно стильной — с тёмными тонированными окнами и мягким кожаным салоном. Усаги села на заднее сиденье, прижалась к окну — и только тогда заметила, как сильно дрожат её руки. Хотару, не говоря ни слова, передала ей маленькое полотенце и тёплый плед.

Харука завела двигатель, и внутри стало приятно тепло. Никто не торопил, не задавал вопросов. Просто ехали — сквозь шум дождя, по городу, где неоновые огни отражались в мокром асфальте.

— Мы почти на месте, — тихо сказала Мичиру. — Думаю, тебе там понравится.

Когда машина остановилась, Усаги удивлённо подняла голову. Перед ними стояло скромное, почти незаметное снаружи кафе — с тёплым светом внутри и витриной, за которой играла тихая музыка. Оно выглядело как маленький мир, не тронутый суетой большого города.

— Здесь так спокойно, — прошептала она.

— Именно поэтому мы выбрали его, — кивнула Сецуна. — Иногда, чтобы услышать себя, нужно оказаться в тишине.

Они вошли внутрь. Тёплый воздух, аромат свежей выпечки и кофе, приглушённый свет — всё это обволакивало, словно одеяло. Официантка, узнав Харуку, молча кивнула и отвела их в укромный угол — с полукруглой скамьёй и мягкими подушками.

Еду заказали быстро — чай, горячий суп, немного сладостей. Усаги чувствовала, как тепло возвращается в её пальцы. И вдруг тишину за столом нарушил мягкий голос Сецуны:

— Усаги, хочешь рассказать, что произошло?

Она долго молчала. Смотрела на чай, будто он мог дать ответы. Потом выдохнула — и слова пошли сами.

— Они… они меня просто бросили. Подруги. Ами, Макото, Минако, Рей… — голос дрогнул. — Сказали, что я отстала от них. Что не взрослею. Что всё уже не как раньше.

Она глотнула воздух, чтобы не расплакаться. Рядом Хотару сжала её руку.

— Мамору… — продолжила Усаги. — Он тоже ушёл. А потом я узнала, что он встречается с Рей. Уже давно, по её словам. Он даже ничего не объяснил. Просто… исчез.

Мичиру вздрогнула, опустив глаза.

— Но он же… он сделал тебе предложение. Мы все это помним.

— Да. — Усаги горько улыбнулась. — Помолвка, обещания, слова о будущем. А потом — просто молчание. Пустота. Он ушёл. Забрал кольцо. А я осталась.

В воздухе повисло напряжённое молчание. Все взгляды обратились к Харуке. Она медленно отставила чашку и посмотрела в окно, будто сдерживая ярость. Потом, тихо, но твёрдо произнесла:

— Уроды.

— Харука… — осторожно начала Мичиру.

Но та не остановилась:

— Все они. Эти иннеры. Кинули свою принцессу. Просто оставили одну. В её день рождения. Когда ей особенно важно было знать, что она не одна. И это — лучшие воины? Да они ничем не лучше злодеев.

Она повернулась к Усаги. Её голос стал холодным, как ветер перед бурей:

— Они заплатят за это. Я не позволю, чтобы кто-то обращался с тобой, как с мусором. Неважно, что они раньше были воинами. Сейчас они — тени. А ты — принцесса. И с этого момента ты больше не одна.

Усаги не сдержалась. Слёзы хлынули — на этот раз не от боли, а от облегчения.

— Спасибо, — выдохнула она. — Спасибо, что вы здесь.

Хотару прижалась к ней, Мичиру улыбнулась, а Сецуна положила ладонь на плечо:

— Мы не уйдём. И не предадим.

— Харука-сан, — тихо сказала Усаги, отставляя пустую чашку, — только, пожалуйста… без слишком сильной мести. Я не хочу, чтобы вас заподозрили. Или чтобы из-за этого начались какие-то проблемы.

Харука лениво откинулась на спинку сиденья и усмехнулась, глядя в окно на капли дождя, словно что-то просчитывая.

— О, не волнуйся, котёнок, — в её голосе звучала та самая стальная уверенность, за которую её либо уважали, либо боялись. — Мы не будем оставлять следов. Эти двое — Мамору и Рей — заплатят за своё поведение. Так же, как и Ами, Минако и Макото. Все они.

— Харука… — осторожно вмешалась Мичиру.

Но та лишь взглянула на неё с лёгкой улыбкой:

— Никакой крови, мои дорогие. Только немного… корректировки реальности. Пара неудачных контрольных, несколько «дружеских» проверок от преподавателей и пара не самых приятных ситуаций на улицах… — Она сделала паузу, — и у них больше не останется желания даже вякнуть в сторону нашей принцессы.

— Это… — Усаги замерла. — Слишком легко?

— Не волнуйся, — продолжила Харука. — Я знаю, кому позвонить. Есть люди, которые за хорошую оплату сделают всё чисто. И молча. Такие не задают вопросов. Просто настраивают равновесие.

Усаги смотрела на Харуку — и впервые за долгие месяцы чувствовала не страх, не растерянность, а защищённость. Что-то сильное стояло рядом с ней. Не предавало. И было готово идти до конца ради неё.

— Спасибо, — прошептала она, и её голос был особенно искренним. — Спасибо вам. Всем.

Некоторое время они просто молчали. Было тепло. Свет над столом мягко мерцал, создавая почти домашнюю атмосферу. Усаги прижала плед к груди и вдруг сказала:

— Мне недавно пришло письмо. Приглашение. Из одной школы в Париже. Частной. Очень элитной. С художественным уклоном. Они предложили мне стипендию.

Глаза Хотару загорелись, Сецуна с интересом приподняла брови, а Мичиру на мгновение потеряла свою невозмутимость.

— Усаги, это замечательно! — первой отреагировала Мичиру. — Это огромная возможность. Париж… Ты ведь всегда мечтала туда поехать. А твоя мама рассказывала, что ты говоришь по-французски. И бабушка там жила. Я недавно с ней познакомилась — приятная женщина, с ней легко завести разговор.

— Я знаю, — кивнула Усаги. — Но я… не знаю, как быть. Всё так быстро. Я чувствую, будто всё рушится — а потом… внезапно строится что-то новое.

Харука выпрямилась и положила руки на стол:

— Тогда, может, пришло время всё изменить по-настоящему. — Она посмотрела Усаги прямо в глаза. — Мы с Мичиру тебе кое-что должны. Особенно после того, что было с Галаксией. Мы тогда сделали не самый верный выбор. И если ты позволишь — мы поедем с тобой.

— В Париж? — Усаги моргнула.

— Да, — подтвердила Мичиру, улыбаясь. — Мы хотим сопровождать тебя, помочь устроиться. А, может, и остаться там.

— Жизнь слишком коротка, чтобы оставаться в месте, где тебя предали, — добавила Сецуна. — А в Париже начнётся новая история. Без балласта.

— И тебе не будет скучно одной, — заметила Хотару. — А с нами будет весело. Мы ведь тоже семья.

Усаги смотрела на них — своих аутеров. Тех, кто когда-то казались далёкими и суровыми. А теперь… стали ближе, чем те, кого она считала самыми дорогими.

Сердце сжалось от тепла и благодарности.

— Хорошо, — сказала она. — Если вы поедете со мной, я согласна. Мне не хочется уезжать одной. А с вами… с вами будет легче. И, может быть, даже… хорошо.

Харука усмехнулась и протянула руку:

— Ну что, принцесса? Собираем чемоданы?

И, впервые за долгое время, Усаги улыбнулась по-настоящему.

Продолжение следует…