"Hassible."

  Секунды превратились в минуты, а минуты - в часы.
Уже, почти, вечерело, а новостей так и не было.
Сестра мучилась, изможденная тяжелыми родами.
Керим так же, как и Айсу, ждал за дверью известий, меряя шагами комнату, что было признаком крайнего волнения.
Айсу и сама не находила себе места, то подходя к двери, прислушиваясь, что там происходит, то отходя к окну, не видя перед собой ничего, даже не смея любоваться прекрасным видом.
С Керимом лишь изредка они перекидывались парой фраз, а все остальное время молчали, каждый думая о своем.
Может, на девушке сказались последние события, но она теперь смотрела на Керима совершенно другим взглядом.
Нельзя было сказать, что он ей разонравился, но невольно проскользнула мысль: а стоил ли он того, что происходило между сестрами?
Может, Айсу перегнула палку, приняв детскую влюбленность за что-то большее?
Может, в ее жизни еще не встречался достойный мужчина, а Керим был самым нормальным вариантом, и поэтому она была так зациклена на нем? Встретился бы ей парень лучше, возможно, она переключилась бы на него, позабыв о Кериме.
Такие мысли посещали ее впервые, и сейчас Айсу жалела, что раньше не подумала об этом.
Видимо, все надо было довести до такой точки кипения, чтобы осознать свою глупость.
Видимо, надо было поставить под угрозу жизнь нерожденного ребенка, чтобы чувство ненависти покинуло ее, оставив за собой чувство сожаления и огромное чувство вины.
Все-таки не этого она хотела, прося у Бога помощи, позабыв четче сформулировать свою просьбу.
Ее желание сбылось, но какой ценой?
Запертая дверь открылась, и не успела даже девушка понять этого, как Керим, опережая ее, зашел в комнату.

- Родила? Кого? Мальчика или девочку? - подскочила Айсу к матери, которая стояла возле двери, пропуская Керима внутрь.

Но ответа на свой вопрос девушка не получила, та лишь отошла в сторону, давая младшей дочери тоже пройти.
Айсу непонимающе взглянула на мать, осторожно входя.
Первое, что она увидела, Керима, стоящего над сестрой, которая прижимала к себе ребенка, завернутого в белую простыню, что-то шепча ему.
На ее глазах были слезы, она не отрывала своего взгляда от малыша.
И Айсу улыбнулась, неловко подходя ближе, все еще чувствуя свою вину за неуместную ссору.
Но когда Айлин подняла глаза, столкнувшись взглядом с сестрой, то ее взгляд изменился.
В глазах загорелись злые искорки, она укоризненно посмотрела на Айсу, зло прошипев:

- Довольна?

- Что? - переспросила Айсу, не понимая.

Но Айлин перевела взгляд на ребенка, спящего на руках с бледным цветом лица и снова заплакала, говоря с трудом:

- Мой мальчик родился мертвым... ты стала тетей мертвого ребенка! - ее голос сорвался, и у девушки началась настоящая истерика.

Айсу похолодела, только сейчас понимая, что значило молчание матери, осознавая, что слезы сестры были не от радости, и эта гнетущая тишина в комнате...
Она хотела что-то сделать, чем-то помочь сестре, но ноги не слушались ее, и девушка стояла на месте, словно прикованная.

- Айлин, дай его мне! - просил Керим, который тоже плакал, но не терял самообладания.

- Нет! - закричала сестре в панике, скрывая малыша под боком, укрывая собой.

  - Айлин, прошу - умоляюще вновь попросил он, но девушка была сама не своя, не замечая боли в глазах мужа, полностью поглощенная своей. 

Ребенка просто так забрать не удалось.
Керим насильно вырвал малыша из ее рук, а женщины пытались удержать на месте кричащую Айлин, которая требовала вернуть ей ребенка, собирайся встать и идти за ним.
Айсу зажмурилась, отвернувшись, видеть эту картину было выше ее сил.
Она выскочила из комнаты, но там ее ждала картина не лучше, - Керим, плачущий и целующий мертвого сына.
Виновата ли она была в этом? Навряд ли.
Но кто ее мог убедить в обратном? Когда из-за ссоры с ней у сестры начались схватки, вызванные стрессом.
Если бы она молчала, если бы она не наговорила ей тогда все этого, тогда все было бы по-другому.
Но сейчас она чувствовала жгучий стыд за недостойное поведение, она больше не могла смотреть в глаза сестры, ощущая вину за смерть ее первенца.
Как она и хотела, чувство ненависти прошло, оставляя за собой горечь.
Больше Айсу не могла присутствовать в жизни сестры, после случившегося она не имеет права показываться ей на глаза, не имеет права поддерживать и помогать.
Она отдалила от себя самого дорого человека своей ошибкой, и расплата за эту ошибку была велика.
Через пару дней девушка ушла из родительского дома, решив, как можно скорее выйти замуж и исчезнуть из жизни сестры, которой причинила достаточно боли.
Ни о каком праздновании замужества больше и речи быть не могло, но Айсу было это и не нужно.
Она хотела убежать из места, в котором больше не чувствовала себя, как дома, из места, где ей было стыдно за свои поступки. Решила исчезнуть из жизни дорогих ее людей.
После совершенного никяха, она собрала вещи и ожидала своего мужа.
Провожали ее в путь родители, сестра не пришла, что ее могло только обрадовать.
Была бы сестра здесь, обняла бы, пожелав счастья, она бы только еще больше почувствовала бы отвращение к себе.
Ей хватило благородного молчания Айлин, которая так и не призналась, что Айсу спровоцировала ее на преждевременные схватки, ей было достаточно того, что сестра соврала, сказав, что все началось резко и внезапно и разговор с Айсу не имеет к этому никакого отношения.
Зачем она так сделала? Айсу не знала.
Ей было бы лучше, если бы все знали, какая она дрянь на самом деле, которая эгоистически поступила с сестрой, но родители не подозревали о трещине в отношении сестер и поэтому мать ласково и тихо сказала Айсу:

- Не обижайся на Айлин, она бы обязательно была бы здесь, если бы не смерть ребенка, глубоко затронувшая ее.

- Ну что ты мама? Я не имею права обижаться на нее. - прошептала девушка, чувствуя, как глаза наполняются слезами, мысленно добавив.

"Это она имеет полное право держать обиду на меня."

Ненависть к сестре прошла, но куда теперь было деться от ненависти к себе, которая охватывала девушку все больше и больше?
Куда было деться от горечи, окутавшей сердце? От этого горького осадка?
Куда было деться от осознания свой глупости, вины?
Как избавиться от отвращения к себе?
Разве, она имела право ломать жизнь сестре? Не имела, но именно это она и сделала.
Айсу убегала из места, где росла, пытаясь убежать от своих чувств, но возможно ли это?
Она думала, что вдалеке, ей станет легче, ведь перед глазами не будет, то место, где все произошло, но, разве, можно убежать от себя?
Убежать от укоризненного взгляда сестры, полное боли, которое теперь преследовало ее по ночам?
Возможно ли?