Отец ребенка

Как долго ты собираешься ползать по полу, дорогая? — неожиданно насмешливо спросил Олеги, опустив руку с кровати, игриво шлепнул ее по голой попке. — Иди ко мне, я уже успел соскучиться. — Ничуть не смущаясь своей наготы, он вскочил с постели и прижал ее к своему горячему телу. — Я опять чертовски хочу тебя!

— Жеребец! — Она сверкнула лукавой улыбкой и обхватила его за шею. Мягкие полушария ее грудей вдавились в него, и его тело мгновенно откликнулось восставшей возбужденной плотью.

— Чувствуешь? — спросил он, нежно поглаживая ее ягодицы. Она еще крепче прижалась к нему, завороженно провела руками по пробивающейся черноте подбородка, кончиками пальцев коснулась губ и, запустив руки в его шевелюру, стала осыпать горячими нежными поцелуями его лицо. Он не сдержался и застонал, потом молниеносным движением жадно завладел ее ртом.

— Возьми меня, — хрипло прошептала она, когда он смог от нее оторваться.

Эту просьбу не надо было повторять дважды. Без усилий он поднял ее на руки, сделал пару шагов и посадил на столешницу высокого трюмо. Она широко раскинула ноги, и он вошел в нее разгоряченной возбужденной плотью. Его ладони скользнули по шелковистым бедрам и, остановившись на ягодицах, крепче прижали к себе. Она тяжело дышала, стонала и терлась о него, стараясь впустить его как можно глубже. Влекомый древней страстью и неудержимым желанием, Олег не мог остановиться. Он сильными, могучими толчками входил и входил в нее, стремясь пронзить насквозь своим мечом любви. Все шло полно, мощно и глубоко. Так они хотели оба. Его удары становились еще жестче и быстрее, и к финалу они подошли вместе. Он ощущал, как она вздрагивает от чувственных судорог, как плотнее прижимается к нему, стараясь продлить сладострастные мгновения. Это еще больше укрепило его мужскую стать, и он с хриплым криком взорвался в ней, услышав ее громкие стоны наслаждения.

Они еще долго приходили в нормальное состояние, когда сердце перестает рваться из груди, а кровь стучать в висках. Мягкие, нежные руки ласково гладили его по спине, тихий голос шептал милую чепуху на ухо.

— Я самый счастливый человек на свете, — сказал он, взяв ее лицо в ладони. — Знаешь, я сейчас до смерти испугался, ведь мы могли никогда не встретиться.

Тихий счастливый смех был ему ответом.

Месяц пролетел, как в сказке.

— Ты знаешь, какое сегодня число? — спросил Олег однажды утром.

— Двадцать пятое, а что? — удивилась Оксана, как ей показалось, глупому вопросу.

— Собственно, ничего, — хмыкнул Олег, уже завязывая галстук. Он полез в карман висевшего на плечиках пиджака и достал маленькую плоскую бархатную коробочку. — Открой.

— Открыть? — переспросила она с легким колебанием, рассматривая безделушку. — Это мне?

— Тебе, конечно!

Она дрожащими от волнения пальцами подцепила крышку и ахнула от восхищения. Внутри футляра лежало изящное колье из изумрудов.

— Подбирал под твои русалочьи глаза, — заметил Олег с доброй улыбкой, видя, что у нее пропал дар речи от изумления. — Кстати, если мы отметим нашу годовщину тет-а-тет? Нажарим шашлычков, выпьем вина?

— Какую годовщину? — Оксана все не могла прийти в себя.

— С того дня, как ты стала моей женой, прошел ровно месяц! По-твоему, лучше назвать эту дату не годовщиной, а месячником?

— Фу, — фыркнула Оксана. — Это слово точно не подойдет.

— Вот-вот. Когда-то раньше были такие лозунги — месячник по борьбе с пьянством, месячник по борьбе с курением. Как насчет шашлыков?

— Я полностью за, но при одном условии. Не делай больше таких шикарных подарков, иначе я могу избаловаться.

— Кто-то умный сказал: «Балуйте своих детей, пока есть возможность. Кто знает, какая жизнь ждет их завтра». А ты мой самый любимый ребенок, и я буду баловать тебя столько, сколько смогу. Так что условие твое невыполнимо. Невыполнимо даже потому, что я люблю тебя и дарить тебе подарки доставляет мне большое удовольствие. Неужели ты захочешь лишить меня такого наслаждения? — Он легонько куснул ее за ушко, застегивая ожерелье на шее. Оксане пришлось согласиться с его железной логикой.

Шашлыки вечером удались на славу. Они сидели, отхлебывая крошечными глоточками терпкое красное вино, ели нежное мясо и сочные помидоры. Сумерки принесли с собой холод, усиливший горьковатый аромат пожухших листьев, но жар, идущий от костра, не давал им замерзнуть. Ночь накрывала землю постепенно: на чернеющем небосводе проступил бледный серпик луны в окружении мерцающих звезд, к которым тонкой струйкой уносился дымок костра. В наступающей тишине раздавалось легкое потрескивание сгорающих в огне дров да шумное дыхание собаки. Цезарь, набегавшись, улегся у ног хозяина и, прикрыв глаза, делал вид, что спит. Они сидели молча, прижавшись друг к другу, и им было до неприличия хорошо вдвоем. Он легонько целовал ее в ушко, щекоча шею своим дыханием, а она все теснее прижималась к нему, слегка наклонив голову, словно подставляясь под его поцелуи. Они сидели долго, пока пламя костра не погасло и не потемнели угли. Потом их губы сами нашли друг друга. И только холодный свежий воздух заставил идти домой.

Расслабившись от вина, Оксана спокойно уснула, свернувшись калачиком рядом с мужем. Проснувшись два часа спустя, долго не могла понять, что ее разбудило. Она лежала, глядя в потолок, прислушиваясь к мерному дыханию Олега. Ночную тишину нарушил посторонний всхрап, и Оксана, испуганно приподнявшись, щелкнула выключателем лампы в изголовье кровати.

Она чуть не вскрикнула, увидев зашевелившееся покрывало. Только разглядев узкую вытянутую морду и два внимательных умных глаза, сообразила, что это Цезарь прокрался в спальню, и вздохнула с облегчением. Пес пришел и улегся рядом с кроватью хозяина, стащив покрывало.

Оксана повернулась на бок, устроилась поудобнее. Олег, не просыпаясь, обнял ее и притянул ближе к себе. Она сладко зевнула и придвинулась к нему поплотнее. Она любила такие моменты, когда, прижавшись к крепкому телу мужа, чувствовала себя надежно защищенной. Как за Великой Китайской стеной.

Утром проснулась поздно, почти в десять. В доме стояла тишина, Олег уехал на работу, няня с детьми ушла на прогулку. Минимум час одиночества ей был гарантирован, и она решила еще понежиться в кровати. Она щелкнула пультом, и жидкокристаллический экран большого телевизора засветился. Шла новостная программа.

На севере столицы погибла женщина. Очевидцы рассказывают, что ее окружила толпа подростков, которые через несколько минут стремительно разбежались. «Они нанесли женщине несколько ножевых ранений и перерезали горло, — бесстрастно вещала с экрана бодрая девушка с погонами на плечах. — Наряд милиции, находившийся поблизости, задержал одного из преступников. На вопрос, почему они сделали это, подросток цинично ответил, что они хотели посмотреть на смерть вживую».

Оксана с раздражением выключила телевизор. Куда катимся? Никакое убийство нельзя оправдать, хотя попытаться понять можно. Ревность, месть, банальное сумасшествие — это хоть какие-то причины. Но чтобы просто посмотреть, как будет умирать человек? В мозгах не укладывается. Лучше б она сразу встала, с утра было такое радужное настроение!

Она решительно откинула одеяло, поднялась с кровати, взяла чистое белье и отправилась в душ. Потом сжевала на завтрак творожную массу с изюмом, запила все большой чашкой кофе, застелила постель. Она уже успела переодеться в домашние широкие брюки и легкую футболку с большим геометрическим рисунком, когда зазвонил телефон.

— Слушаю, — сказала она в трубку, смотря в зеркало и поправляя завернувшийся воротник.

— Можно Богатыреву Оксану? — раздался в ответ смутно знакомый голос.

— Я слушаю, — повторила Оксана, откликаясь на старую фамилию и пытаясь вспомнить, кто из знакомых говорит с такой хрипотцой.

— Не узнала? — спросили на том конце провода.

— Нет, — с сожалением вздохнула Оксана.

— Наташа, лежала с тобой в одной палате в роддоме. Ты еще уговаривала меня не отдавать сына в дом ребенка. Вспомнила?
Да. — Оксанин голос невольно изменился, приобретя официальный тон — спокойный и суховатый.

— Ты еще собиралась забрать его с собой. Тебе это удалось? — продолжал напоминать голос в трубке.

— Да, у меня получилось, — утвердительно ответила Оксана и тут же задала встречный вопрос: — А как ты меня нашла?

— Твоя мама дала новый телефон. Я целую неделю пыталась дозвониться, удалось только вчера. Оказывается, ты уже там не живешь, успела замуж выскочить. Молодец, подруга. Времени даром не теряешь. Как папик, мани водятся?

— Нам хватает, — холодно отбрила Оксана Наташу, в очередной раз поразившись ее бесцеремонности.

— Да ладно тебе, не злись. Лучше скажи, как мой ребенок, еще не надоел? — Наташа уловила неприязненные нотки в голосе Оксаны.
Нет, — односложно ответила Оксана. Ей стало вдруг не по себе. «Наташка не случайно об этом заговорила, — подумала она. — Тут что-то не так». От нехорошего предчувствия неприятно заныло под ложечкой.

— Нам надо кое-что выяснить. Дело это деликатное. У меня кое-какие проблемы. Мой сын здоров? — упорно интересовалась Наташа.

— Здоров, — односложно ответила Оксана. Тревожное чувство не проходило.

— Придется тебе его вернуть.

Сердце Оксаны екнуло от внезапного страха.

— Ты шутишь? — спросила она. И услышала в ответ:

— И не думаю.

— Ты просишь меня сделать невозможное! — мрачно сказала Оксана.

— Ты не поняла, я не прошу, я требую, — поправила ее Наташа. — Верни ребенка, так будет проще, и прежде всего — тебе. У нас с ребенком эмоциональная связь, на генетическом уровне. Тебе этого не понять.
Интересное кино, мне не понять! — возмутилась Оксана. — Я до сих пор не возьму в толк, как ты могла так спокойно бросить его и уйти, даже не поинтересовавшись его судьбой. Если б я тебе не запихнула клочок бумаги с номером своего телефона, где бы ты искала своего сына?

— А кто виноват, что ты такая глупая? Теперь будь добра, верни ребенка, — цинично усмехнулась Наташа.

— Но я не могу тебе его отдать, я люблю его, как родного. Что вдруг такое случилось, что тебе понадобился Андрюшка? Помнится, ты не желала даже знать, как его зовут. Тут не все так просто, ты чего-то недоговариваешь.

— Все очень просто, вернулся мой бывший парень. С большими деньгами. Без ребенка я перед ним появиться не могу, он знал, что я беременна. Аборта он мне не простит, отказа от ребенка тем более. А мне его еще надо развести и женить на себе. Он из-за ребенка любую бабу бросит. Даже мисс мира. Так что, сама понимаешь, ребенок мне нужен до зарезу. У тебя, подруга, нет выбора. Ты ему не мать, просто опекун, любой суд будет на моей стороне.

В трубке повисло тяжелое молчание.

— Ну, что ты там сопишь? Говори, куда подъехать за ребенком.

— Я тебе его не отдам, — решительно отрубила Оксана.

— Ты хорошо подумала? Хочешь судебных дрязг?

— Сердца у тебя нет, Наташка. Ты не понимаешь, что по живому режешь? — Голос Оксаны предательски дрогнул.

— Смешно, можно подумать, и вправду любишь моего спиногрыза, — желчно усмехнулась в трубку собеседница.
Тебе, может, и смешно, но мне не до смеха. Я тебе его не отдам — и все! — категорично повторила Оксана.

— Тогда купи его у меня, — бесцеремонно предложила Наташа.

— Что сделать? — тупо спросила Оксана, боясь, что ослышалась.

— Купить! — со злым смехом прокричала ей в трубку Наташа. — Сегодня жду тебя в семь в «Золотом цветке». Не забудь прихватить пятьдесят тысяч евро. За такие деньги я себе нового сына найду. Еще и выбирать буду. А к завтрашнему дню приготовь столько же. Мне на булавки.

— Но у меня нет таких денег. Имей совесть!

— Выбирай, дорогая: или ты приносишь мне сегодня деньги, или завтра я несу заявление в суд, — отрубила Наташа и положила трубку.

Сердце Оксаны споткнулось и на мгновение замерло. Ей давно не было так плохо и больно. В глазах потемнело. От отчаяния она изо всех сил стукнула кулачком по гладкой деревянной поверхности стола и чуть не отшибла руку. Она затрясла ее, унимая боль. От бессильной ярости хотелось истерически завопить, затопать ногами, броситься на пол и колотиться в конвульсиях. Ведь только казалось, что в ее жизни все наладилось, и снова рок ставит ее перед выбором. Как будто злодейке судьбе нравится проверять ее на прочность. Она бессильно привалилась к стене, закрыла глаза. Вдруг почувствовала себя невероятно усталой, будто разом стала столетней старухой. Беспомощным, чисто детским движением провела по глазам, словно отгоняя готовые пролиться слезы. Но это не помогло. Холод, идущий откуда-то из глубины сердца, постепенно сковывал тело ледяной коркой, затруднял дыхание. Она заплакала, не пытаясь остановить слезы.
Ты плачешь? — И стоило задавать этот дурацкий вопрос? Олег чуть не прикусил язык после того, как слова сорвались с губ. Слепому было видно, что жену колотит дрожь и слезы льются безостановочно.

Оксана бессмысленно уставилась на мужа.

— Олег! — Она вскрикнула, точно раненое животное, и инстинктивно подняла руки, пряча в них лицо. Он нежно отвел их и испытующе посмотрел на нее.

— Солнышко мое, что с тобой?

Оксана молча помотала головой. Ее зубы стучали, лицо превратилось в мертвенно-бледную маску. Она была в таком напряжении, что еле держалась на ногах. Не говоря больше ни слова, Олег подхватил ее на руки и отнес на кровать. Он торопливо вышел из комнаты, но через минуту вернулся со стаканом в руках.

— Выпей, — предложил, протягивая наполовину наполненный коньяком стакан. — Самое лучшее успокоительное.

Она взяла и хлебнула маслянисто поблескивающую жидкость. Алкоголь мгновенно обжег горло, горячей волной прокатился в желудок, затуманил глаза.

— Больше не могу. — Она протянула стакан назад. Олег взял его из пляшущих пальцев жены, отставил не глядя в сторону, сел на кровать.

— Расскажи мне, что случилось, — мягко попросил, ласково поглаживая дрожащую как в ознобе Оксану по спине. — Поделись со мной, и тебе сразу станет легче.

Оксана сжала виски руками. От выпитого коньяка почему-то разболелась голова, путались мысли. Хотя одно она решила твердо: повторять ошибку не будет. Что бы ни было с ней в дальнейшем, скрывать, что ее шантажируют ребенком, она не станет. Если Олег захочет отдать ребенка, она заберет детей и уйдет. Она еще не знала, что предпримет, но то, что вывернется наизнанку, чтобы не расставаться ни с одним из сыновей, решила точно.

— Я должна была тебе рассказать все еще до свадьбы, но не хватило смелости, — начала она еле ворочающимся языком. Слезы снова потекли ручьем, захлебнувшись плачем, она упала лицом в подушку.

Олег наклонился к ней, прижал к себе, успокаивая, прошептал:

— Что бы ты ни сделала, я тебя всегда пойму. Успокойся и расскажи мне все, тебе сразу станет легче. Будем вместе решать твои проблемы. Я уверен, они выеденного яйца не стоят.

— Если бы, — еле слышно пробормотала она сквозь слезы. Все еще всхлипывая, уткнулась ему в плечо и начала свой рассказ. Она не скрыла ничего: ни положительного результата анализов на бесплодность первого мужа, ни связи со свекром, ни истории Андрюшки. — Я сама виновата в том, что оставила телефон Наташке. Если бы не моя глупость, никто бы не узнал, что Андрюшка не мой сын. Мне надо было поступить по-другому, совсем по-другому. Надо было заставить Наташку написать расписку, что она никогда не будет предъявлять права на ребенка. А я вместо этого телефон ей пихала: позвони, узнай, как растет сын. Она номер и брать не хотела, я ей силком всучила. Господи, какая же я дура. — Она подняла голову, дрожащей рукой вытерла слезы, убрала с лица волосы и решительно выдохнула: — И теперь она требует вернуть ребенка или заплатить деньги, чтобы все осталось как есть.

— Ты не знаешь, почему она сейчас вспомнила о ребенке? — пытливо глядя на жену, спросил Олег.

— Прекрасно знаю. Она со мной поделилась: вернулся ее бывший парень, отец Андрюшки. Как оказалось, в Америке у него дела пошли хорошо, он возвратился с большими деньгами. Но Наташка узнала об этом поздно, он успел жениться. И теперь, чтобы его развести и женить на себе, ей нужен сын. Или деньги.