часть девятая
Мама, а ты задавалась вопросом: если это такое хорошее место, почему мисс Софи сама не хочет там работать?
— Это было первым, что я спросила. Мисс Софи выходит замуж за одного из друзей этой семьи.
— Мам, но вдруг тебе там не понравится? Нельзя жертвовать своей жизнью из-за детей.
— Глупышка, я ничем не жертвую. Я все хорошо обдумала: познакомилась с работодателями, условиями работы. В конечном итоге меня это предложение устроило. Загвоздка только в том, что мне придется жить в той семье и к тебе я смогу приезжать только один раз в неделю. Это меня тревожит больше всего. Одной тебе придется очень несладко.
— За меня не переживай, я справлюсь.
— Может, оставить тебе машину?
— Ни за какие коврижки! — испуганно замахала руками Оксана. — И как только могло это прийти тебе в голову? — У нее были права, но за руль она садилась в последний раз года три назад, если не больше. В тот день она чуть не сшибла человека, еле успела увернуться от столкновения с внезапно выскочившим на проезжую часть подвыпившим мужичком, и этого оказалось достаточно, чтобы вызвать страх перед машиной. Дрожащими руками Оксана еле довела автомобиль до дому и с тех пор ездила только в качестве пассажира.
Анна Вячеславовна вытряхнула пепельницу со скрюченными на дне окурками, залпом допила остывший чай с лимоном и взглянула на часы.
Представляешь, второй час ночи. Заболтались мы с тобой. Даже забыли, что ночь отведена для сна, а не для бабьих пересудов. Спать, немедленно спать, — назидательным менторским тоном скомандовала она и, обняв Оксану за плечи, как маленькую, повела в спальню. Они привыкли рано ложиться и рано вставать, но, как ни странно, сегодня у нее сна не было ни в одном глазу. — Ты не против, если я почитаю? — спросила у дочери, включив ночник над изголовьем своей постели.
— Да нет, — сонным голосом пробормотала Оксана. В последнее время она засыпала, едва голова касалась подушки. И никакие посторонние помехи: свет, шум работающего телевизора за соседской стенкой, дребезжание трамвайных вагонов, маршрут следования которых проходил рядом с домом, — ей не мешали. Она реагировала только на возню карапузов в своих кроватках, остальное ее не будило. Чтобы облегчить ночные подъемы, они решили, что будут ночевать в одной комнате, Оксана на кровати, а Анна Вячеславовна на раскладном диванчике, который они с дочерью перетащили из гостиной, чтобы вставать по очереди к малышам.
Анна Вячеславовна так и не смогла уснуть. Давно рассвело, ночник был выключен, книга отложена в сторону, а она все лежала с открытыми глазами, смотрела в потолок и составляла план действий. Оксана мельком упомянула, что Олег каждый день выгуливает собаку после обеда. Но одного раза мало, с собакой надо гулять и утром и вечером. Значит, чтобы поговорить без лишних ушей, стоит подкараулить его утром. Она встала, приняла душ, поставила на газ чайник — вскипятить воду для кофе. Прямо в халате спустилась на лифте вниз, забрать почту. Открыла ключом ящик, достала «Комсомольскую правду» и журнал «Семь дней». «Комсомолку» Оксана выписывала по привычке, а журнал — потому что нравился. Анне Вячеславовне он тоже пришелся по душе: легкое необременительное чтение с телепрограммой. Поднимаясь обратно, она на ходу перевернула несколько страниц, проглядывая содержимое. Внезапно откуда-то из середины выпал тоненький листочек бумаги и спланировал прямо к ногам. Она нагнулась, подняла, машинально прочитала. Ее просили поднять коврик перед входной дверью и забрать лежащий там конверт. Как только двери лифта распахнулись на нужном этаже, Анна Вячеславовна вышла и, следуя указаниям записки, достала из-под резинового коврика небольшой плоский конверт. Несколько секунд повертела его в руках, потом открыла и почти оцепенела от растерянности. В конверте лежали деньги: шесть купюр по пять тысяч рублей. Она поспешно влетела в квартиру и кинулась будить дочь.
— Ксюша! Вставай, Ксюша, вставай!
Оксана проснулась от возбужденного маминого шепота.
— Что случилось? — неохотно выдираясь из приятных лап сна, приподняла над подушкой голову, сонно таращась на мать, еще раз спросила: — Что произошло?
Вместо ответа, мама протянула ей деньги и спросила:
— От кого, как думаешь?
— Не знаю. — Оксана оторопело села в кровати. — Представления не имею. А где ты их взяла?
Мама протянула ей листок бумаги:
— Сделала все, как здесь написано.
Оксана бегло прочитала записку:
— Ничего не понимаю. — Она помотала головой, прогоняя остатки сна, встала с кровати. — Если это нам, то это просто чудо какое-то! — Она пригладила массажкой взлохмаченные волосы и прихватила их резинкой.
Один из малышей начинал покряхтывать, и Оксана подошла к нему.
— Не спишь, Андрюша?
В ответ младенец улыбнулся, загукал и протянул к ней крохотные ручонки. Оксана взяла его на руки, перепеленала, сменила мокрый подгузник на новый.
У соседней кроватки те же манипуляции совершала Анна Вячеславовна. Привычные действия успокаивали, приводили мысли и чувства в порядок.
— Я думаю, что эти деньги надо отложить и не трогать, — сказала Анна Вячеславовна, застегнув пуговицы на широких бретелях махровых ползунков. Она подхватила малыша на руки, повернулась к стоящей с Андрюшей на руках Оксане и пояснила: — Наверное, записка попала к нам по ошибке и деньги придется вернуть.
— Кому? — поинтересовалась Оксана.
Анна Вячеславовна пожала плечами:
— Ну, я-то откуда могу знать? Я уверена только в одном: у нас нет богатых родственников, которые хотят помочь нам инкогнито.
Оксана грустно улыбнулась в ответ:
— У нас нет даже тех, кто готов помогать вообще.
— А мы сами с усами! — жизнерадостно отозвалась Анна Вячеславовна. — Пойдемте, галчата, на кухню. Буду вас кормить.
Кухня была полна пара. Он со свистом вырывался из узкого носика жестяного чайника в крупный ярко-красный горох, напирал на дребезжащую от напора крышку и клубами вырывался на свободу из тесной емкости.
Подержи Павлика. — Анна Вячеславовна сунула малыша в свободную руку Оксаны и кинулась к плите. — Совсем память потеряла, поставила воду кипятить и забыла. Ворона! — ругала она себя, выключая пламя под пляшущим чайником. Она поленцем разогнала пар, развела молочную смесь и, пока Оксана умывалась и чистила зубы, покормила малышей, положив каждого в свою кроватку. Смешно причмокивая, они высосали содержимое бутылочек до последней капли и, осоловев от пищи, снова уснули.
Анна Вячеславовна помыла пузырьки и поставила их сушиться. Попутно выглянула в окно, выходящее во двор, и, заметив мужскую фигуру с бегающей рядом пятнистой вислоухой собакой, кинулась спешно собираться. Она уже надевала плащ, когда в прихожую выглянула Оксана и удивленно спросила:
— Ты куда так рано надумала?
— Мне надо было сегодня одну учительницу в аэропорт отвезти, она там кого-то встречает, а я только сейчас вспомнила, — на ходу сочиняла Анна Вячеславовна, торопливо набрасывая на голову шарф. — Подай, пожалуйста, сумочку. Я ее около зеркала оставила, — подсказала она дочери, взяла протянутую ей сумочку и, поцеловав Оксану в щеку, открыла дверь.
— Мама, ты даже не позавтракала, — упрекнула ее Оксана, провожая.
Анна Вячеславовна небрежно отмахнулась:
— Ничего, в аэропорту кофе попью, — и шагнула в открытые створки лифта.
Она очень спешила, волновалась, как будто сама идет на свидание, и, наверное, от этого у нее дрожали руки. Они едва не разминулись, Олег уже взял собаку на поводок и собирался заходить домой, когда увидел спешащую к нему женщину. Он узнал в ней мать Оксаны и остановился. Олег не знал, чего ждать от этой встречи, но хотел ее не меньше, чем спешившая к нему женщина.
Цезарь послушно сидел возле ног, посматривая умными глазами.
— Какая у вас собака... большая! — подойдя, уважительно сказала Анна Вячеславовна и опасливо остановилась немного в стороне.
— Цезарь, поздоровайся с дамой, — приказал Олег.
Пес встал с земли, негромко гавкнул и приветливо завилял обрубком хвоста.
— Бог ты мой, какая прелесть! — восхитилась Анна Вячеславовна.
Пес, поняв, что его хвалят, завертел куцым хвостом, как пропеллером, и ткнулся мордой в руку хозяина. Олег любовно потрепал его по загривку.
— Спасибо, — улыбнулся он.
Анна Вячеславовна отметила, что он смотрит на нее прямо, не отводя взгляда, и это ей было приятно. Значит, нет у него никаких дурных помыслов, от которых глаза начинают метаться и бегать по сторонам.
— Я бы хотела с вами поговорить, — начала она и, спохватившись, отрекомендовалась: — Анна Вячеславовна Логинова. Простите, что не представилась сразу.
— Олег Кириллович Сердечный, для вас просто Олег, — в свою очередь произнес он. — Наверное, хотите поговорить о том, как бесстыдно я себя вел вчера? — Он заметил, как удивленно она на него посмотрела, и добавил: — Вы мама Оксаны?
— Да, — кивнула Анна Вячеславовна.
Он понял это по-своему:
— Я не хотел ее обидеть. Я понимаю, вам трудно поверить, вы меня совершенно не знаете, но я хочу, чтобы Оксана стала моей женой.
Анна Вячеславовна споткнулась от неожиданности на ровном месте. Он галантно поддержал ее за руку:
— Ошарашил?
— Есть немного, — просто ответила Анна Вячеславовна. — Вы же совсем не знаете мою дочь. Как вы можете делать такие смелые заявления? Это немного ненормально, попахивает сумасшествием.
Он не имел права обижаться и поэтому вполне миролюбиво ответил
Я вполне адекватен и знаю о ней все, что мне нужно. И очень прошу вас стать моим союзником. Поверьте, я никогда не позволю себе обидеть ее. — Он остановился и пристально посмотрел в глаза. — Я сделаю все, чтобы со мной она была счастлива.
— Хочется верить, — тихо произнесла Анна Вячеславовна. — Очень хочется... Знаете, у моей дочери было очень много разочарований в жизни, и мне бы не хотелось, чтобы к ним добавилось еще одно.
— Но нельзя всю жизнь дуть на воду, обжегшись на молоке, — спокойно возразил Олег.
Они почти подошли к его подъезду, и Цезарь, шедший до этого степенно, начал рваться с поводка.
— Имей совесть, — легонько приструнил его Олег. — Не один ты голоден.
— Я тоже не успела позавтракать, — просто призналась Анна Вячеславовна. — Увидела вас во дворе и рванула как сумасшедшая. — Она оглянулась на свои окна: — Только бы Оксана не выглянула во двор, я ей наврала с три короба...
— Давайте поднимемся ко мне. Я вас чаем напою, — предложил Олег.
— Лучше кофе, — неожиданно для себя согласилась Анна Вячеславовна.
У него была обыкновенная двухкомнатная хрущевка с длинной вытянутой прихожей, в которую выходили двери комнат. Он помог ей снять плащ и гостеприимно пригласил:
— Располагайтесь, где сочтете удобным. Разуваться не надо.
Анна Вячеславовна замялась, она не любила ходить по квартире, пусть даже чужой, в уличной обуви. Сам Олег переобулся в домашние шлепанцы и вытирал мокрой тряпкой лапы собаки. Пес, видимо, был приучен к этой процедуре: он сидел спокойно и сам по очереди поднимал лапы. Полы в квартире были начищены до блеска, и Анна Вячеславовна решила не противоречить своим принципам. Она сняла туфли и переступила с ноги на ногу — полы были холодными. Олег протянул ей огромного размера тапочки из искусственного меха, напоминающие двух смешных лопоухих собак.
Других нет, — развел руками, видя, как она скептически рассматривает их.
— Я просто боюсь в них утонуть, — поспешила пояснить Анна Вячеславовна, видя, что мужчина немного растерялся, и решительно засунула ноги в тапки.
Ей понравилось, что Олег, поставив чайник, извинился перед ней и стал готовить завтрак для собаки: насыпал в широкую блестящую миску из нержавеющей стали сухого корма, поставил ее на специальную подставку, позвал пса. Цезарь все это время смирно сидел и наблюдал за хозяином. Его нетерпение выдавал только подрагивающий обрубок хвоста.
Анна Вячеславовна успела осмотреться: Олег ее проводил в гостиную, выдержанную в спокойных светлых тонах без завитушек и позолоты. Мебели было мало: огромный плоский телевизор, широкий мягкий кожаный диван и два таких же кресла, стоящие у замысловатого журнального столика. На полу лежал пушистый сиреневый ковер, на окнах — в тон ему потрясающие шторы, сшитые явно на заказ. Все дорого, стильно и в то же время как-то необитаемо. Больше похоже на номер люкс в дорогой гостинице после евроремонта. Не хватало мелочей: фотографий, безделушек — статуэток, цветов, всего того, что придает помещению уют и домашний вид.
— Я недавно купил эту квартиру и еще не успел обжиться, — словно прочитав ее мысли, пояснил появившийся Олег. Он ловко расставлял на журнальном столике тарелки с закусками. Анна Вячеславовна поразилась, как красиво мужчина сервировал стол: тончайший фарфор, перетянутые атласной лентой накрахмаленные салфетки, сверкающие столовые приборы.
Для простого чаепития слишком шикарно, — не удержалась она.
— Хочется произвести впечатление на будущую тещу, — с пляшущими чертенятами в глазах ответил Олег.
За завтраком он легко и непринужденно рассказал о себе, чем еще больше расположил к себе Анну Вячеславовну.
*************************
Время летело с немыслимой скоростью: прошла весна, на исходе было лето. Эти четыре месяца не прошли даром. Олег стал родным для Оксаны. Он приручал ее постепенно: не дарил шикарных букетов, не приглашал в рестораны, а гулял с детьми, помогал, когда Оксана свалилась с температурой, бегал за продуктами и по аптекам, оставался и бодрствовал около малышей, когда они капризничали после очередной прививки. И хотя ничего особенного вроде бы не происходило, Оксане было нужно именно это. Рядом с ним она начала чувствовать внутреннее спокойствие и гармонию. Они не спеша привыкали друг к другу, стараясь не нарушить ту тонкую связь, которая между ними налаживалась. Им всегда было о чем поговорить, чем удивить друг друга. Окончательно лед отчуждения растаял, когда Оксана от изнеможения и недосыпания прямо на прогулке упала в обморок. Она пошатнулась и мешком свалилась возле коляски. Очнулась уже в своей кровати и почувствовала смертельную усталость. Она устала так, как никогда до этого не уставала. Ей даже думать было трудно, не то что шевелиться. Ее глаза на фоне бледного лица казались более темными и пугающими, чем обычно. Она грустно смотрела перед собой, погруженная в некое странное забытье. Олег, оказавшийся вовремя поблизости, метался по квартире как заведенный: проводил бригаду скорой помощи, через каких-то знакомых нашел няню для малышей, сварил легкий бульон для Оксаны и, как она ни противилась, покормил ее с ложечки прямо в постели. Он чувствовал себя виноватым в том, что проглядел, не окружил Оксану достойной заботой раньше. Охваченный жалостью и чувством вины, ощущал в себе потребность защищать и оберегать Оксану от всяких напастей. Целую неделю днем рядом с Оксаной, как с тяжелобольной, находилась сиделка, а по ночам дежурил сам Олег. С детьми постоянно сидела няня, Елизавета Матвеевна, которая осталась и после выздоровления Оксаны. «Ты моя вторая мама», — окончательно придя в себя, однажды пошутила Оксана.
Сегодня он не выдержал и сказал, что не может без нее жить. Что ему плохо, если он не слышит ее голоса, не видит ее глаз. Что он заболеет и умрет, если она прогонит его после этого признания. Она не прогнала.
Он шагал через прозрачный туман, курившийся над землей и состоящий из микроскопических капель воды, отражающих холодный лунный свет. Вырывающееся изо рта дыхание тут же превращалось в пар, тонкой струйкой поднималось вверх. Это был самый холодный предрассветный час. Сколько же лет прошло с тех пор, как он тайком возвращался домой далеко после полуночи? Но навыки вернулись сами, точно он проделывал это вчера. Он зашел в квартиру на цыпочках, стараясь шуметь как можно меньше, снял ботинки и только тогда понял, что ему таиться не надо, живет он один и разбудить никого не может. Олег нащупал кнопку выключателя, щелкнул и разогнал темноту по углам прихожей. Губы расползались в глупой, щенячьей улыбке, и он ничего не мог с этим поделать. Он подошел к зеркалу и постарался придать своему лицу обычное серьезное выражение, даже закусил губу, чтобы сдержать улыбку, но ему это не удалось, глаза выдавали с головой. Ему стало смешно, и он тихо рассмеялся от счастья. Он чувствовал себя невероятно усталым и поразительно живым. Казалось, что ему сейчас под силу свернуть горы, но следовало лечь в постель и уснуть, иначе завтра от него не будет никакого толку.