Глава 4
Анна
Я сидела у окна, обхватив себя руками, и устало смотрела не небо. Смотреть в окно впервые за три года не казалось мне чем-то устрашающим. За ночь я так и не сомкнула глаз, мысли сменялись с одной на другую, я не знаю, что и как теперь будет, смогу ли я вновь выступать на таких же масштабных сценах? Как я буду себя ощущать? Станет ли мне легче? Или хуже? Будут ли обо мне снова говорить как об одной из самых талантливых скрипачек этого города?
Тьма за окном медленно уступала место тёплому, яркому рассвету. Переливы алого разливались по горизонту, освещая крыши зданий и того, что от них осталось. Всё-таки, я благодарна маме, ухмыльнувшись, думаю я.
Семья, в которой я выросла, была музыкальной, мать талантливая пианистка, а отец – дирижёр в небольшом оркестре. Но их брак был полон конфликтов, маму не замечали, она жила в тени отца и, разочаровавшись в своих способностях, она, конечно, перенесла свои амбиции на меня. Конкурсы с детства, когда я ещё даже скрипку в руках держать не умела, контроль во всём и фразы о том, какая я эгоистка, не думаю о репутации семьи при любой ошибке, даже малейшей.
Через время они с отцом развелись, а мать стала видеть во мне проект, которым была одержима. С отцом я не общалась, но для меня его уход стал предательством, с матерью сейчас контакт я тоже не поддерживаю. Квартира, в которой я сейчас живу и в которую сбежала, наследство от бабушки. Она понимала меня как никто другой, я была любимой и единственной внучкой.
Прокручивая каждый, из этих моментов в своей голове, почувствовала укол тоски, но я давно прошла через это, мне не больно, не так как раньше.
Пока я размышляла, солнечный свет полностью освещал улицу Рима, а это означало, что пришло время собираться и идти к школе, для встречи с Лоренцо, он пообещал отвезти меня в репетиционный зал. Я ощущала лёгкость, даже прибывала в хорошем настроении, удивительно. Я распустила волосы, они рассыпались по моему телу небрежными волнами, распахнула шкаф, переворошив всё, наконец, нашла костюм из юбки и укороченного пиджака, быстро оделась, посмотрела в зеркало, улыбнулась своему отражению, подхватила футляр со скрипкой внутри, и вышла из квартиры.
Узкие улицы Рима были пустыми, лишь редкие прохожие торопились по своим делам, одаривая меня улыбкой. Я шла вдоль каменных фасадов, вес скрипки, которую я несла, был почти неощутим – привычный, как часть меня. Ветер поднимал с земли сухие листья, заставляя кружиться их в собственном танце, пока они не остановились у витрины маленькой кофейни. В отражении я увидела себя, решительную и с футляром в руке, сказал бы мне кто-то об этом два года назад, я бы сказала, что у человека жар, и он бредит.
Сердце застучало быстрее, когда я начала подходить к школе, всё-таки, волнение даёт о себе знать. Подойдя ещё ближе, увидела уже ожидавшего меня Лоренцо. Хрящ требует и соответствует, уже ждёт, поразительно.
— Анна, здравствуйте, Рафаэль уже ждёт вас в репетиционном зале, а он, как и я, не любит опоздания, давайте не будем заставлять его ждать, — проговорил Лоренцо и, поздоровавшись, я кивнула, он, улыбнувшись, открыл мне дверь со стороны пассажирского сидения.
Хрящ ещё и джентльмен! Умеет же он удивлять, конечно. Ехали мы молча, искоса иногда поглядывая друг на друга, я от чего-то чувствовала себя неловко, ни смотря на то, что мы работаем вместе не первый год, я так к нему и не привыкла. Но сейчас думаю, что мы могли бы даже подружиться. Я рассмеялась с собственных мыслей и, вспомнив, что не одна, резко замолчала. Лоренцо приподняв одну бровь, посмотрел на меня, ожидая... Чего? Оправданий? Я просто посмеялась.
— Извините, меня посетила забавная мысль, — отводя взгляд в окно, зачем-то пробормотала я.
— Не извиняйтесь, я просто впервые услышал ваш смех и удивился. Кстати, не предупредил вас, временно вашу преподавательскую деятельность придётся приостановить, тут был выбор, либо фестиваль, либо школа. Но не переживайте, вам будут платить вероятно даже больше, чем платили в школе. Я об этом позаботился, — подмигнув, Лоренцо останавливает машину.
Что происходит? Хрящ слишком дружелюбный, это не может не настораживать. А может, дело в том, что я никогда с ним не разговаривала вне работы, что наиболее вероятно. Но всё равно, не могли со мной на счёт школы посоветоваться? Может, я бы могла как-нибудь совмещать.
— Удачи, Анна. Дальше вы сама, я, к сожалению, не смогу сопровождать вас всё время. Вспомнил, что так и не поблагодарил вас, я рад, что вы согласились участвовать, спасибо.
— А вы всегда такой, или заболели чем-то? — с удивлением спрашиваю я, выходя из машины.
Лоренцо усмехнулся, и, оставив меня без ответа уехал.
Обернувшись, дыхание замирает. Здание, где находился репетиционный зал, было старинным дворцом эпохи Ренессанса, скрытым среди узких улочек Рима. Его величие не бросалось в глаза, но стоило остановиться и осмотреть детали, как сразу становилось ясно, что эти стены хранят в себе истории множества музыкантов. Фасад из выветренного белого камня был украшен разными барельефами и витиеватыми узорами. Окна здания, высокие и узкие. Большие дубовые двери, потемневшие от времени, украшала массивная металлическая ручка в форме львиной головы.
Барельеф (от франц. bas-relief — низкий рельеф) — вид рельефной скульптуры, в котором выпуклая часть изображения выступает над плоскостью фона не более чем на половину своего объёма.
Опомнившись, я вошла внутрь. Здание встречало тишиной, которую прерывало лишь эхо шагов по мраморному полу. Просторный вестибюль был освещён тусклым светом старинных люстр. Потолки высокие, украшенные лепниной и фресками с изображениями муз. Воздух тут пахнет старым деревом, лаком и лёгким ароматом пыли. Я в восторге.
Осматриваясь, вижу массивную фигуру у колонны. Мужчина стоит, облокотившись на неё, я сразу поняла, что он всё время стоял тут и наблюдал за мной, как и наблюдает сейчас. Он такой же небрежно величественный, как и это здание. Рафаэль. Его высокий рост и уверенная осанка бросались в глаза, на нём белая рубашка с закатанными рукавами, верхние пуговицы, конечно же, расстёгнуты, серые брюки, которые подчёркивают его телосложение, которое, к слову, очень даже ничего. Волосы, чёрные как смоль, слегка растрёпаны. Лицо... Чёткие скулы, лёгкая ткань щетины и нос с не большой горбинкой – всё это создавало образ, который тяжело назвать просто красивым. Но больше всего меня зацепили его глаза. Тёмные, тёмно-синие, они смотрели на меня, оценивая, без стеснения, так же, как и сейчас без стыда рассматриваю его я.
— Анна Левин, — произнёс он, как будто пробуя моё имя на вкус. Голос глубокий, бархатный, с лёгким итальянским акцентом. — Добро пожаловать.
Его слова звучали почти вежливо, но я почувствовала в них нотку иронии. Я почувствовала себя неловко, опять. Ощутила себя не музыкантом, а одной из учениц, его учениц.
— Спасибо, — ответила я, пытаясь сохранить нейтральный тон.
Он сделал шаг ко мне, движения точные и уверенные, я уловила тонкий аромат его парфюма – что-то древесное, тёплое, с горчинкой.
— Надеюсь, поездка была не слишком утомительной, —добавил он.
Я кивнула, пытаясь скрыть раздражение от его самоуверенности и желание понять, зачем я на это решилась, и, что я вообще тут делаю?