19
я стою у двери друга. время 3 часа ночи и я нервно стучу по двери уже на протяжении нескольких минут. думаю, уже можно было потерять надежду, что мне откроют дверь. но я все еще продолжал стучать .
— что происходит? — полусонный Ваня появляется передо мной, — ты цел?
— я... мне... — я провожу рукой по волосам, растерянно оглядывая его. он без лишних слов пропускает меня в квартиру, по пути уходя поставить чайник.
— как ты? — он осторожно касается моего плеча.
— стало так плохо, — друг понимающе кивает, — я так хотел снова ощутить это.
из моих сжатых рук выпадает шприц и Ваня спешит его подобрать.
— все хорошо, — он продолжает оставаться рядом со мной, — это хорошо, что ты не сорвался.
я устало закрываю глаза. тело до сих пор трясёт. он подливает мне чай, кидая в него кусочек лимона. кухня приобретает естественный цвет и мне становится гораздо спокойней. мы проводим на кухне до восхода солнца. он старался затронуть разные темы, чтобы как-то меня отвлечь. я рад, что рядом со мной есть этот человек.
**
год назад.
— где я? — больничная койка, на которой я лежу в принципе пробуждает во мне весьма много вопросов. что-то ужасно пищало слева, а справа стояла капельница. Ваня спал на кресле справа.
услышав мой голос он просыпается. глаза с удивлением оценивают ситуацию, а затем успокаиваются.
— очнулся?
— что случилось?
— ничего не помнишь? — тон его холодный, может скорее даже ледяной. было чувство будто я его сильно обидел чем-то, что обычно не прощают.
— нет.
— у тебя была передозировка, — он встает с кресла, не спеша подходя к окну.
передозировка? у меня? я растерянно перевожу взгляд на капельницу, медленно осознавая что со мной произошло. шрамы на руке неприятно выступают и я отвожу свои глаза.
— ты не говорил, что колешься, — он оборачивается, упираясь об белый подоконник, — черт, ты даже не рассказывал, что режешься.
— а я должен был?
он недовольно хмурит брови. я в ответ лишь снисходительно смотрю на него. все подходящие слова будто разом стерлись из моей головы и я утратил способность говорить.
— тебе не просто. твоя жизнь сложилась так. я вижу. я знаю. я понимаю. но то, что произошло... — его голос срывается на глухое замечание, — не должно было произойти.
— я...
— молчи. тебе лучше сейчас просто молчать, — его руки скрещиваются на груди, — какого черта? ты говорил, что прекратил потреблять. говорил, что забросил.
— прости... я правда...
— замолчи.
я замолкаю, испугавшись его приказного тона, что не лелеял ничего хорошего для меня. я знаю, он был не зол. нет. скорее просто разочарован. и это было для меня куда больнее, чем если бы он просто был в слепой ярости.
— я так испугался, — он выдыхает, — я действительно испугался. казалось будто ты умрешь сейчас и мне придется это принять, — он останавливается, пытаясь переварить, — ты выглядел мертвым...
по телу бегут липкие мурашки. неужели я действительно находился на краю смерти?
— о чем ты вообще думал? как давно ты...? — у него не хватает сил вымолвить фразу до конца.
— не так часто, может раз в пол года. мне не нужно это, но иногда меня накрывает.
он возмущенно переводит свои глаза.
— оставим это на потом. я не думаю, что мне сейчас удастся с тобой нормально поговорить. я позову врача, — он поспешно уходит из палаты, оставляя меня одного в этом неуютном месте.
**
прошел год, а я до сих пор помню тот день в мелочах. об этом дне не знает никто, кроме меня самого и Вани. мне не хотелось чтобы о случившемся знали друзья. долго Ваню молить о сохранности не пришлось. он и сам не имел желания рассказывать кому-нибудь об этом. мне было стыдно в какой-то мере, а еще сильнее я не хотел, чтобы в глазах друзей я стал «наркоманом с тяжелой передозировкой». я не потреблял с того дня, да и не хочу в дальнейшем. жизнь, можно сказать, подала мне знаменательный урок.
— можно? — я приоткрываю дверь в комнату Снежаны, оглядывая ее лежащую на кровати.
— да, проходи, — она снимает очки, — что-то случилось?
— захотел увидеть тебя, — тихо произношу я, закрывая за собой дверь.
на ней были мягкие розовые штаны в полоску. это было первое, что я заметил, если честно. ее хрупкие руки переносят ноутбук на тумбу, позволяя мне прилечь рядом. я долго думал о ней на протяжении этого дня. да и вчера, как и позавчера. я сам не замечаю, как снова начинаю о ней думать или вспоминать что-то связанное с ней. возможно я нашел в ней, то спокойствие, что искал на протяжении этих четырех лет. эти четыре года дались мне тяжело. и ее приход в мою жизнь смог осветлить меня. она излучает свет в моей жизни. и я не хочу терять это. ни в коем случае. значит ли это, что я люблю ее или что я просто самый эгоистичный ублюдок в мире? я не знаю.
— ты особенно привлекателен, когда говоришь такие слова, — на ее лице сияет улыбка, которая освещает сейчас путь прямиком в мое сердце.
мы на опасном расстоянии. между привязанностью и пропастью. на расстоянии, когда можно обжечься и ранить друг друга. я залезаю к ней в объятия, растворяясь меж ее рук, как маленький клубок кота. я не знаю, что между нами произойдет в будущем и это пугало меня в начале. я не знал и этого было достаточно, чтобы испугаться предстоящего. но сейчас, когда я лежу рядом с ней и могу чувствовать ее легкое сердцебиение, мне кажется, все таким правильным.