"Смешения"
А ведь ничего не предвещалось. День как день: очередные поручения отца, собственные задачи как лица будущего правителя государства и всякое, и всякое..
Однако, непосредственно уже с самого утра что-то беспокоило Спиттэ. Предчувствие было слепо, но все же ощущалось настолько, насколько внутренние сигналы юноши позволяли это. Сомнений быть было не должно, хотя Спиттэ в силу своей неуверенной натуры все-таки находил причины опровергать свои опасения, ссылаясь на незначительные доводы и аргументы, что задавал спонтанно сам же себе.
Что-то должно было пойти не так? Нет. Все как и обычно, но, однако, какой-то едва ощутимый поток «неизвестного» витал вокруг него с самого пробуждения. Что же это? Прежде такие «неизвестности» вызывали в нем любопытство и интерес, но сейчас они не приносили ничего кроме напряжения и беспокойства. А вдруг случится что-то ужасное? Вдруг вновь какое-нибудь несчастье? Как ни странно, но с годами начинаешь акцентировать внимание лишь на проблемах – вечном темном пятне своих идеалов, светлые, счастливые же воспоминания где-то растворяются, теряются, словно меркнут, как что-то естественное в жизни каждого. Все рождены для счастья. Однако, что порождает счастье? Это нематериальное составляющее, что свойственно испытать всем. Хорошо, пока оно с нами, но если счастье уйдет..Что тогда?..Как долго может длиться эта игра, ограниченная единым для всех сценарием? Особенно для тех, кто еще «не созрел» для жизни?
Эти вопросы тогда не волновали юношу, однако, ежедневно невидимкой сопровождали его всюду. Беспокойства и переживания стали уже чем-то естественным в жизни Спиттэ, поэтому, доверясь по привычке успокаивающему, ледяному гласу разума, он терялся, утопал в повседневной рутине своих обязанностей молодого наследника престола…
День тянулся примитивной нитью событий. Все и как всегда: пообщайся с лицами такого-то сословия, выполни такое-то поручения отца, заполни перечень определенных бумаг.
С тех пор, как не стало мамы, Спиттэ со взглядом вопроса стал постоянно сопровождать отца. Он находил для себя непонятным его поведение. С каким-то отвержением и даже омерзением он оценивал позицию своего отца. Почему он принял его условия? Чего он испугался? Сколько бы Спиттэ не спрашивал его, мужчина вечно обрывал все нити этого разговора, даже не желая слышать что-то о тех трагических днях.
Отец, почему? – постоянно задавался вопросом Спиттэ.
С того дня прошло уже немало времени. Год точно. В любом случае, для юноши эти числа не имели никакого значения. Из-за дня в день его все больше и больше поглощала внутренняя тоска и темнота от собственного же бессилия предпринять что-либо, дабы восстановить справедливость.
Дак как отец вообще может это терпеть? Отчего мы должны, пренебрегая своим титулом, плясать под чью-то дудку? Кто он такой, чтобы терроризировать наше королевство?
Такое бездействие со стороны отца ужасно раздражало Спиттэ. Любой, имея королевские возможности и дозволенности, уже предпринял бы все меры, чтобы устранить обидчика. Однако, король не спешил что-либо менять, напротив, он выполнял все условия таинственного врага.
Я бы смог понять, если бы наш враг был действительно опасной личностью: местным наемником с широким кругом связей (расправиться с ним было бы непросто) или предателем среди близкой прислуги. Нет же! Отец «пляшет» согласно такту игры этого урода! Да как он...!
Как же Спиттэ хотелось это отрицать! Опровергать малейшую мысль о нем! Да вот, проблема. Он прекрасно понимал, что ведет себя к вынужденному самообману, чтобы хоть как-то внимать трепету манящей жизни…Эти попытки приходились не более, чем слабой, выдуманной иллюзией. Они не имели свойство задерживаться, уступая место более сильным эмоциям. Чистые эмоции прекрасны, но как же они бывают одновременно и опасны, будучи погруженные в чашу с ядом горести и смертельных обид. Каким же страшным может быть этот яд!
Спиттэ постоянно упивался им, мнительно противясь, желая сбежать от этого гнета судьбы, но не мог, понимая, что он сильно с ней повязан.
- Нет! Так не может больше продолжаться! Если не мой отец, то я уж точно сойду с ума. Я знаю этого человека. Да и человек он после этого? Я убью его при первой же возможности. Да…Отцу лучше этого не знать, - вполголоса говорил Спиттэ, уставившись в какую-то пустую точку на стене королевского коридора, - есть при этом незавершенное дельце..Вот увидишь..Ты мне за все ответишь! Таким, как ты, долго жить не суждено. Можешь не сомневаться, я все сделаю быстро. Это будет лучшая цена, которую ты сможешь заплатить….
Его лицо искривилось в больной улыбке, какой-то излишне натянутой, даже отчасти истерической.
Вся эта ситуация повторяла чей-то неоднократно пройденный сюжет. Эта вынужденность, обязанность!.. Хотел ли он этого?