Поколение R-reguls

Теория Живой Стены: Кричи до крови из горла. Боль умеет превращаться в слова. Слова покинут уста, унося ее с собой. Ломай посуду, швыряй постель. Боль умеет превращаться в движения. Не допускай ее превратиться в кровь из запястья, в петлю на шее, в шаг за подоконник, в цианистый калий, или в пистолет в подбородке.
Найди себе Живую Стену, которая будет безмолвно слушать реплики души, изредка похлопывая по твоим плечам, и бормоча себе под нос "ну-ну, все будет хорошо".
Не допускай, чтобы Живая Стена читала тебе нотации. Не забывай, что она просто Стена. Предупреди ее об этом.
Живая Стена когда-нибудь тоже может оказаться Живым Человеком, которого выбила пуля в поле битвы Жизни. И уже ты станешь Живой Стеной, которая будет отражать его истерики.
_______________________________

Саллит с комком в горле пересмотрела все фотографии в Твиттере отца. Их приемный сын был счастлив, а родная дочка сидит на чужой земле, и глубоко несчастна.

Его зовут Свен.

Саллит вспомнила это имя. Как-то раз мать у нее отобрала скейтборд, спрятала на чердаке огромного замка, нежели дома. Саллит на зло каталась по опрятному газону. Как только миссис Блэр свалила на чаепитие светских дам, скорее всего своим любовникам, Саллит накинулась на чердак. Целина долго колебалась, затем обреченно протянула ключи, ибо знала, что увольнение ей не грозит. Саллит видела в ней самого близкого и родного человека. Если мистер Блэр не хочет истерику дочки, он промямлит надменно по телефону, что Целина завтра должна не опоздать, и убрать останки третьей мировой войны в комнате Саллит.

Чердаком назвать это было трудно: здесь можно обустроить уютную комнату. Серо-белый оттенок стен из благородных деревьев; черный пол; громадное окно, выходящее на запад; и простор прямо под небом, а не душащий простор в своей комнате прямо под спальней родителей. Саллит запомнив это озарение, решила заявить его вечером, когда вернется вечно занятой отец.

Скейтборд мирно лежал за огромным ящиком. В нем была надпись DHL - видимо, очередной бесполезный заказ матери, типа вешалки для ключей или колпачки для ножей. Ящик был наполнен всякими хламом и безделушками. Немножко порывшись, Саллит действительно нашла вешалку для ключей в форме растопыренных пальцев, и вслух посмеялась. Друг за другом наружу хлама начали выплывать старые фотографии. Счастливый снимок, где родители отдыхают на пляже. На матери купальник веселого желтого цвета с синими цветочками, огромные солнечные очки, шляпа песочного цвета и... милое пузо. Она беременна. Саллит судорожно взглянула на заднюю сторону фотографии.

30.07.1998. Калифорния. Ждем чуда, которое сотворили со Скоттом. Или натворили :)

Аккуратный почерк матери. Ровно месяц до рождения Саллит. Отец в черных мешковатых шортах, тоже в солнечных очках и нежно обнимает за живот Кэтрин.

Они были счастливы. Саллит осторожно засунула фотографию в карман. Еще множество счастливых снимков из медового месяца, и ни одного фото Саллит. Ни одного.

Вдруг на самом дне ящика виднелся помятый черно-белый снимок. Это был снимок УЗИ. В черно-белом фоне была размытая форма. Форма младенца. Внизу корявым почерком, скорее всего отца, была надпись "Свен, мы ждем тебя. Вылезай скорее".

Сквозь единственное окно на чердаке начали пробиваться последние лучи усталого солнца. Сколько времени пролетело? Засиделась так долго, что солнце уже направилось в горизонт? Забыв про скейтборд, Саллит бросилась в кухню, допрашивать Целину. Та чуть не порезалась, когда Саллит спросила кто такой Свен, или это ее таинственный братик, о котором умалчивают.

Никакого Свена нет. Это она сама, которая лежала спиной в утробе, когда фиксаторы УЗИ рыскались узнать ее пол. Почему-то отец решил, что будет мальчик.

Судьба: "На тебе дочка, Скотт. Посмотрим как ты ее примешь и полюбишь".

Но Скотт не слышал издевательства судьбы из-за громкой самоуверенности. Он просто не полюбил свой отпрыск. Ему было важно, кому бы оставить столь кропотливо созданный бизнес. А женскому полу не доверял такую мужскую компанию - производство машинного масла. Разве бывает такое? Бывает.

Приемный сын обрел изначальное имя Саллит. Что же, родители умно поступили, отправив ее в пятки земли. Иначе, не выдержала бы их ласки и сюсюканье с новым сыном. Хоть в чем-то Саллит благодарна им.

"Свен с мамой", "Свен уже большой мальчик. Ему семь", "Свен учится, как руководить акциями"... Посты подобной тематики засорили всю ленту Твиттера отца.

- Хоть тебя не учили управлять акциями компании в семь лет, - сзади ввалилась Аннет. От ее резкого падения, зрительское кресло покачнулось.

- Ты, что, следишь за... - Саллит устало сползла с кресла, что чуть не вывалилась на пол. - Ратаковски, ты была права. Прости за синяки на шее.

Аннет похлопала накладными ресницами, затем, кажется, вспомнила их потасовку в первый же день.

- Я всегда права, - она подняла глаза в потолок, где было увешано всякими бумажными цветками: в духе ранней весны и женского праздника. - Но рада, что это дошло до тебя.

Саллит пыталась читать ее выражение, но в нем не было ни намека на сарказм или злобу. Перед ней стояло милое личико Аннет, и вдруг Саллит показалось, что ее черты такие знакомые. Аннет смутилась от такого пристального изучения, что спрятала свои глубокие темные глаза. В сочетании светлых волос и темных глаз было что-то таинственное и чудное.

- Знаешь, я взбесилась из-за того, что... - Аннет задумалась на секунду, - что ты страдаешь от нехватки внимания родителей... Просто у меня их нет... и была бы рада, даже если они просто живут со мной под одной крышей.

- Мне жаль... - Саллит было действительно жаль. Парни суетились с постановкой на сцене. Хагену дали смешную роль пожилой женщины, которая на протяжении всей постановки будет сидеть. Таир сыграет роль мужа. Конрад Шон пискляво кричал им об ошибках, наподобие неправильной позы и вздоха. - Надеюсь, они сейчас на хорошем месте. Мои соболезнования... - сказала Саллит, как только крики Шона утихли.

- Если бы я хоть знала, что они мертвы, - Аннет жестко процедила. - Меня удочерили, точнее нашли у помойки.

- Оу... - Саллит не знала что сказать.

- Слишком много откровений, - встала Аннет. - Мне надо закончить с оформлением. Сафин, мои ножницы у тебя?! - Дрожь в голосе ясно выражалась.

- Это дом престарелых, дурная голова! - покричал Таир.

- Еще жестче! Пусть она осознает всю горечь нынешнего состояния. Пусть она осознает, что не все дети благодарные! - мистер Шон громко указал на ошибки Таира.

- Э-э-э, можно ко мне обращаться на "он", - Хаген нервно поерзал в коляске.

- Ты - она! - Шон перешел на Хагена. - У тебя роль бабы. Ты должен вжиться!

Аннет прочистила горло, дабы здесь присутствуют девушки. Конрад Шон кашлянув, просто проигнорировал ее.

- Не понимаю, причем тут такая сценка. Всемирный день женщин, а тут дом престарелых, - пробурчала Аннет, взяв у Сафин цветные бумаги.

- Наверное, мистер Шон решил передать через сценку цену матери. Мать - великая женщина. В тему концерта, - тихо ответила Сафин, вырезая цветочки. Аннет лишь пожала плечами, но руки чуть задрожали.

- Это дом престарелых, дурная голова! - снова покричал Таир. - Не все дети благодарные!

- Еще раз.

Таир несколько раз повторил эту реплику в разных тонах и громкостях, сам не зная того, что причиняет боль двум девушкам в актовом зале.

Саллит поняла, что не будет присутствовать во время концерта. Когда боль берет верх, она просто идет танцевать. Каждый по-своему выражает боль. Саллит выражает движениями, что любой поймет, о чем хотят рассказать ее ноги, руки, плечи и голова.

Фиолетовые индикаторы огромных часов над главным входом показывали 22:07. До закрытия учебного корпуса есть 23 минут. Хватит до полного изнеможения.

Как только перед Саллит отворилась дверь репетиционной, в уши ударилась Sia - Chandelier во всю громкость. Гвэн танцевала балет со смесью хип-хопа. Глаза были завязаны плотной тканью, кажется, бант-галстук униформы девушек. Из-под ткани струились серебристым цветом слезы. Как начала кричать припев Сия Фюрлер, Гвэн подпевала, точнее подвизжала. Ее голос даже превышал признанную австралийскую певицу. Но ее движения были четкими, танцевала от души, выражала свою боль столь ясно, что Саллит кольнул укол зависти. Как такая танцовщица пропадает, страдая ерундой, как петь без вокальных задаток? Гвэн делала сложные балетные движения, что указывало на усердные занятия в раннем возрасте. Нечего завидовать, она заслуживает. Саллит зачарованно наблюдала за ее прекрасным танцем, что даже вздрогнула, когда Гвэн вдруг сняв повязку с глаз, выключила музыку. Саллит так и стояла у двери, что Гвэн испугалась увидев её в зеркале.

- Неужели ты так хочешь визжать в микрофон, что тебе тошно видеть свой танец? - заговорила Саллит, взглянув на бант-галстук.

- Не понимаю, о чем ты? - Гвэн залпом осушила полбутылки Turan.

- Ты очень красиво танцуешь. Говорю тебе как танцовщица, - Саллит сняла толстовку. - Так, ты настолько ненавидишь свой талант, что завязываешь глаза?

Гвэн ощутила, будто ее загнали в тупик. Не ожидала такой проницательности.

- Да прыщик вылез... - Гвэн даже чуть стало грустно, ибо прыщик на самом деле вылез прямо в канун праздника. - На него смотришь, и ободрать охота свое личико.

- Твои отмазки ничтожны... - Саллит перебила, собирая волосы в пучок. Это выглядело как птичье гнездо прямо на макушке. - Но улыбнуло.

Гвэн лишь усмехнулась, скорее всего это вышло как вздох с плачем.

- Можно теперь я буду выливать свои страдания через танец? - Саллит выжидательно смотрела на нее.

- Оу, конечно. Повязка не нужна? - шутливо сказала Гвэн у двери.

- Нет, - саркастически ухмыльнулась Саллит. - По крайней мере, я уважаю свой талант, а не как некоторые люди.

***

После осознания глупости своей обиды Гвэн решила все-таки узнать кто на самом деле Диэн. Та иногда вела себя по-настоящему, иногда не узнать. Иногда в глазах гуляет боль, иногда застывают, как замороженная смола. Иногда лицо корчится от страданий, иногда обретает немую маску.

Маджин заметила, как Диэн всю ночь хрипит "помогите", но часто дает волю бессоннице. Сидит на подоконнике, и с лицом киборга пялится наружу, где уже весна начала шествовать с благоуханием почек и приятным ветерком. Утра бледнее, вечера синее. Диэн бледнее, синяки на ребрах и бедрах синее.

Маджин окончательно убедилась, что Диэн угораздило нечто ужасное. А вот Гвэн держалась за слабые ниточки надежды. Лучше, их оборвать к чертям. Все же решила проверить.

- Диэн, - слабо окликнула Гвэн, сжав спинку скамейки, где сидела Диэн, не отрывая голову от "Мастера и Маргариты". Гвэн немного обрадовалась, что она как прежде читает фэнтези или демонологию.

- Да, Гвэндолин, - гулко отозвалась та. Голос не тот. Гвэн сильнее сжала сырую скамейку, осознав, что радовалась рано.

- Хочу с тобой поговорить.

- Да неужели? - Диэн захлопнула книгу. - Я думала, ты на меня обижена, причем очень горько, что поешь печальную оперу в душевой.

Гвэн отвела голову в сторону, и прошептала при себе несколько раз: "Это не Диэн. Успокойся. Это не она". Затем снова повернувшись, еле вытянула улыбку.

- Ты что, Ди. У нас обида не длится больше двух часов! - посмеялась она. - Помнишь, в тот раз...

- Тогда мы установили рекорд. Целых три дня, - Диэн встала со скамейки.

- А будто бы вечность...

- Прости меня, Гвэн. Иногда я не узнаю себя, - вздохнула она.

Гвэн резко обошла скамейку, и встала рядом с ней. Хрупкие нити надежды снова начали сплетаться. Бархатный голос истинной японки... Диэн словно проснулась из комы.

- У меня нет основ обижаться на тебя, - осторожно начала Гвэн, тяжело сглотнув. - Я не умею петь. Спасибо, что дала мне пощечину с той критикой. Я люблю свой талант. Буду теперь только танцевать и развивать его.

- Так ты умеешь и танцевать? - Диэн с сарказмом изогнула брови. Гвэн опять с подозрением взглянула на ее лицо. - Прекрасно умеешь, - улыбнулась Диэн. - Рада за тебя.

Гвэн с облегчением опустила напряженные плечи.

- Я вообще-то не за этим... Хочу поговорить с тобой по душам, как раньше.

Диэн пристально изучала её выражение, что Гвэн почувствовала, будто она роится у нее в душе.

- Сойдет! - Диэн впихнула книгу в рюкзак. Телефон запищал, и Гвэн быстро прочитала сообщение из группы "Mission KKK".

sochnyi: тут у нас такая идея, гвен... раз ты решила проверить, что у нашего объекта внутри (не в прямом смысле), тогда подари ей дневник(видел в магазине канцтоваров красивый такой с цветастой обложкой). потом как-нибудь украдем и прочтем. точнее через неделю. вы девушки любите же вести дневничок)))))хихи

asylabyl: вот ты сексист, Сэг)

aaro: серьезно? цветастый? спорим, Сэг, что хотел, или даже хочешь его себе, лол

siyang: Хватит Киоки называть объектом ):(

virgree: Ближе к делу. Вур, с чего ты решила проверить нашу фиолетовую? Очевидно, она о.д.е.р.ж.и.м.а. Смирись.

Гвэн дальше не хотела читать поток сообщений. Раз начала, нет обратной дороги. Кстати, идея с дневником очень даже гениальная. Но кто гарантирует, что Диэн будет писать туда свои душевные переживания.

Начальные три минуты они шли молча. Аллея уже обрела свой весенний прикид. Почки готовились открыть свой лик солнцу, которое каждый день щедро лило приятное тепло. Дни были еще короткие: темнота уже расползалась по простору темно-синего неба. Но диск солнца необычно пылал красными лучами, предвещая теплый день. Весенняя идиллия все равно навевала слабость и головокружение.

- И здесь я осознала, что не заслуживаю то, что происходит со мной, - Диэн нарушила гнетущую тишину. - Это что-то другое. За эйфорией кроется фрустрация, а за ней последует порестезия.

- Я конечно знаю, что ты вся такая загадочная. Но, черт, не поняла, о чем ты? - Гвэн почувствовала с отчаянием, что душевный разговор идет к краху. Диэн совсем другая.

- Я имею в виду боль. Мы с ней теперь едины. Я не представляю свою жизнь без нее, словно так положено. В моем генкоде напечатано слово "боль". Будто без нее эта никчемная жизнь потеряет всякий смысл. Понимаешь? - Словесный поток не прекращался до того, как они достигли магазина канцтоваров.

Гвэн за минуту расправилась с покупкой смазливого дневника. Но он оказался эстетичным, с бордовыми розами и умными цитатами на каждой странице.

- Я знаю, у тебя трудный период. Подростковая депрессия, все такое. Уверена, у тебя внутри есть много чего, скорее целый океан несказанных фраз, так что пиши это сюда. Полегчает, - Гвэн протянула дневник в твердом переплете. - Ты не одна. У меня тоже гребаные подростковые заморочки. Прыщик вскочил, крича "Я испорчу тебе праздник!".

Уже заметно стемнело, что выражение на лице Диэн видеть было трудно. Белая полоска растянулась по лице. Улыбнулась.

- Значит, моя вторая Живая Стена, - тихо сказала Диэн, лаская обложку, на которой очертания роз ощущались на ощупь.

***

Юноша и девушка стояли напротив друг друга. Лоун напрягся, и опять уставился в глаза Диэн. После проекции чужих воспоминаний на Диэн и странного чувства Лоуна, они решили узнать это до конца. Уже третий день на чердаке Лоун в попытках вспомнить, пялиться на ее лицо, а Диэн борется с необычно сильным желанием на него накинуться, чтобы обнять до хруста рёбер и убить. Что за странное желание - смесь ненависти и любви? Немцы придумали названия всем чувствам, и назвали его hassliebe.

- Лоун, - прошептала Диэн, еле шевеля губами. Желание усиливалось.

- Что? - он перевел взгляд в сторону.

- Побудешь моей Живой Стеной?

Лоун не ответив, медленно присел на пол.

- Я не тот, за кого ты принимаешь. Точнее, не юноша, который постоит за тебя стеной, - его пальцы скользили по своим чёрным локонам. Они купались в золотистом освещении фонарей, которые растянулись вдоль по дорожке к жилому корпусу. Лучи доходили до чердака, где уже стоял полумрак. Диэн сжимая рукава вязаного свитера, наблюдала за его пальцами.

Вспышка.

Проекция. Диэн ощутила его пальцы на спине. Они прожигая  дюйм за дюймом, скользили по позвоночнику.

Диэн судорожно потрясла голову. Проекция остановилась.

Лоун снова встал с места. Хотя он не сделал ни одного шага, каким-то образом стоял слишком близко к ней. Диэн уже начала ослаблять хватку, и странное желание заставило поднять голову. Носы соприкоснулись.

- Если ты хочешь в конце убить себя этой же стеной, я не... - прошептал Лоун в губы Диэн.

- Блэкуингс, - она еле выдавила смешок. - Ты не понял меня до конца. Я хотела сказать про стену, которая будет слушать мои пожирающие мысли, - Диэн с волей, с которой можно держаться за край утёса, шагнула назад. Лоун резко засунул руки в карманы черных джинсов.

- Отлично.

- Ты согласен?

Молчание. Диэн в отчаянии села на пол, зарываясь в своих волосах. Села спиной к Лоуну, чтобы спрятать душащие слезы.

- Мне плохо. Боль мне всегда была по душе. Но эта чертова боль! - Громкий вдох. - Она убивает меня изнутри...

Лоун увидел, как задрожали ее плечи.

- Я не умею утешать. В том числе и жалеть. Разве что просто слушать, - Лоун осторожно сел рядом с ней. Оранжевый свет давал эффект, будто по щекам Диэн текут золотистые слезы.

- Боже, Блэкуингс, ты не знаешь, что такое стена? - Диэн сморгнула слезы одним взмахом. - Она немая, неподвижная и...

- Ты сказала Живая, - ухмыльнулся юноша.

- Если хочешь быть просто Стеной, я могу просто тебя грохнуть и отправить туда, откуда свалился. Кстати откуда ты пришел? Расскажешь о своей жизни до AD?

Лицо Лоуна моментально помрачнело.

- Эй, тут вроде я Живая Стена. Извергай свои сопли, Киоки.

Диэн в одну секунду стало и страшно, и легко. Если Лоун уже согласен слушать ее реплики о боли, тогда не стоит портить это переходом в его личность.

- Хочу сразу ознакомить тебя с единственным правилом. Все что буду говорить тебе, это обращение к кое-кому. И не перебивать.

***

Люди ненавидят не людей. Они ненавидят обстоятельства.
Неподходящее время. Километры. Песни, которые отправляли друг другу. Крышу, где провожали солнце. Его слова, которые вонзились как множество иголок.

Люди ненавидят не самих людей, а их ненавистные образы. Образ, как тень в углу ночной комнаты. Образ, душащий во сне. Образ, мерещащийся среди толпы.

Люди ненавидят не людей. Они ненавидят самих себя за то, что строят иллюзии.

***

4.03. 00:47. В космосе нет привязанностей. Сила гравитации отсутствует. Пожалуй, свалю с планеты.

Каждый убогий день Диэн в дневник пишет о привязанности. Каждый убогий день слушает общие песни. Лэйджлайн спит в соседней палате, или же лежит, уставившись в потолок. Хотя с чего ей страдать от бессонницы? Она до сих пор не знает, что жертва иллюзии душится кровью изнутри в соседней комнате. До сих пор Диэн ни разу не показалась ей. Лэйджлайн как бы не старалась убедить психологов, что порезы появились из ниоткуда, те категорически отказались верить, ссылаясь на ее внезапный срыв суицидницы. Вот и она все еще прикована здесь.

Диэн положила ладонь на холодную стену. Нутром почувствовала присутствие Лэйджлайн. Весь день убивая ее мыслями, по ночам даешь волю прежним чувствам. Весь смысл боли в этом. Когда бросает родственная душа, хватает кусок твоей души, и уходит с ним, из которого обильно хлещет кровь. И кусок живет с ней, каждый раз возвращая тебя мыслями туда.

Представь светящиеся нитки. Вот и мы связаны. Вот почему мы чувствуем боль друг друга.

В памяти раздался голос-убийца. Диэн резко отпрянула руку. Лэйджлайн когда-то прошептала это на подоконнике после ночного разговора, когда уже небо начало бледнеть. Воспоминание вспыхнуло, бросив искры, которые тут же начали сжигать сознание.

4.03. 00:52. Иногда мне кажется, что мои мысли уносятся в космос. Там они поглощаются пылинками туманности, затем падают на Землю. Одна пылинка скитаясь с ветерком, попадает в твои глаза. Рефлексорно закроешь их, сразу же она по жилам проносится в мозг. И ты мыслишь мои мысли. Ведь частые совпадения, которым серьезно удивлялись, происходили не просто так? Уверена, не просто так.

Все наши совпадения, схожие вкусы во всем, понимания до капельки - были лишь иллюзии...

Снова этот голос-убийца, как мед, но немного хриплый от табака. Голос Лэйджлайн записался на головную пластинку, и ее последние слова днем и ночью назойливо повторяются.

Диэн вычеркнула последнюю запись в дневнике. Она много раз прошлась ручкой так сильно, что красивая страница дневника превратилась в клочья.

Ручка прошлась теперь по ладони и пальцам. Образовались капельки красного жемчуга. Ручка зависла у горла.

- Я лучше сама тебя убью, - грозно прошипела Маджин, сильно сжимая руку Диэн.

***

- Сиянг Джи, Гвэндолин Вур, Вирда Грин, Шин Маджин, Сергей Яковлев, Аарон Гатлинг, Асыл Абильхан. Открыть? - заявила смарт-дверь.

- Что же такое?! - Ханако полился холодным потом. Толпа дримеров у двери кабинета ничего хорошего не означает.

Ханако не успел разблокировать дверь, кучка дримеров ввалилась внутрь.

- Это еще что такое?! - профессор чуть повысил голос. - Кто вам разре...

- Профессор, у нас огромная проблема! - Сиянг звонким голосом, руками показала "огромное".

- Астральная, - добавил Сергей, подняв указательный палец.

- Киоки влипла по полной, - сказала Вирда.

- Ее Паразит пытается расправиться с оболочкой, - Маджин тяжело сглотнула, вспомнив ночной инцидент.

Астральная проблема? Киоки влипла? Паразит? Убить оболочку?

Ханако трудно переваривал услышанное. Как много знают эти дримеры? Стоит ли им раскрыть всё?

- Нам нужна ваша помощь. Мы знаем, чем вы занимались с ней здесь на протяжении двух лет.

- Это вы виноваты! - Гвэн еле держалась, что Аарон на всякий случай взял за ее локоть. - Теперь сами вытащите ее оттуда!

- Успокойся, Гвэндолин, - Сиянг бросила через плечо, не отрывая взгляд от Ханако. - Он нам поможет.

Профессор увидел в этом взгляде что-то величественное, что просто опустил глаза.

- Хорошо, кто туда отправится?

Все думали, это Паразит Кармен хотела убить оболочку. Это хотела не она.

Диэн.

Хотела.

Убить.

Свою оболочку.