Глава 3. Вляпалась так вляпалась...
Прошу тапками не бить за мой выбор в главе. Я подбираю иногда песни под атмосферу того времени, мотиву и т.д. Новизну я никогда сюда не добавлю, поэтому надеюсь на понимание с вашей стороны! На время выхода песен я смотрела, но сейчас берём то, что сюда вполне может подойти по мотивам.)
Вместе с тем прошу понять мою задержку глав — личная жизнь, учёба и скорая сессия отнимут время, поэтому наберитесь терпения!
Приятного прочтения!
┈───ᗊ───┈
Оторвавшись от подушки и приподняв тяжёлые, ещё не проснувшиеся веки, Дарья первой привычной автоматикой повернула голову в сторону прикроватной тумбочки, где мерцал циферблат настольных часов. Взгляд её ещё был затуманен остатками сна, стрелки чуть размывались в полумраке комнаты, но одна деталь мигом привела её в чувство — время.
— Ёп твою мать! — почти выкрикнула она, срываясь с кровати настолько резко, что сброшенное одеяло вихрем полетело на пол, а сама Дарья, едва удержав равновесие, не грохнулась следом.
На циферблате безжалостно показывали стрелки: 11:54. Сердце забилось в панике, будто подстёгнутое секундной стрелкой, и каждая её вспышка была как гудок будильника. Не тратя ни секунды, она бросилась по комнате, наскоро умываясь и чистя зубы, параллельно вспоминая, что ничего не подготовила с вечера. Выбрав тёмно-зелёную кофту под горло — самую обычную, зато чистую — и натянув вчерашние чёрные брюки, Дарья запрыгнула в носки и затянула ремень на талии. Всё делалось на автомате, как будто в ней проснулась встроенная функция «экстренный режим».
Быстро, почти слепо, она метнулась к шкафу в прихожей, на ходу натягивая на себя куртку, ища глазами зимние ботинки. Нащупала их, сунула ноги внутрь, ловко завязала шнурки. В голове всё ещё шумел гул недосыпа, но тревога перебивала его — туман сна рассеивался на глазах. Вдруг осенило: туфли! Где туфли? Она их ведь не брала! Чёрт, и в чём ей вдруг чего идти к мужчине? Ай, потом разберётся!
Проверка карманов — кошелёк есть, мелочь на месте, ключи… Нашла. Хватая их с полки, она захлопывает за собой дверь, запирает замок и стремглав срывается вниз по лестнице, пряча связку ключей в надёжный карман на молнии. Холодный утренний воздух ударил в лицо, словно пробуждающий душ. Снег заскрипел под ботинками, оставляя за ней цепочку торопливых следов.
— Не хватало ещё опоздать на первую смену… — промелькнуло в голове, пока ноги сами несли её вперёд, через двор, мимо домов и уже по знакомым витринам. Её капюшон соскользнул назад, открыв волосы, прилипшие к щекам от бега. Даша, не сбавляя темпа, врывается в магазин и хлопает дверью.
— Дашенька! — из-за прилавка звучит голос Виктории Павловны, полной удивления, но и привычной теплоты со вчерашнего дня. К счастью, никого в магазине из покупателей сейчас не было — она с женщиной была одна.
— Виктория Павловна, побудьте на смене минутку… Мне нужно… — задыхаясь от бега, едва выговаривает Соколова, показывая рукой в сторону выхода. — Срочно за сапогами сбегать, я мигом!
И, не дожидаясь ответа, она исчезает за дверью магазина, вновь ныряя в холодную улицу. На этот раз она направляется к небольшим бутикам — пусть и простым, зато, возможно, с нужной ей обувью. Но зачем? Зачем ей туфли именно сегодня, на этот вечер, который и без того сулит усталость после смены? Она сама не знала, что её толкает на покупку. Может быть, внутреннее ощущение, что вечер будет не таким уж ужасным, но всё будет видно уже потом.
Вбежав в первый попавшийся магазин, она оглядывает полки. Глаза пробегают по множеству моделей: высокие, глянцевые, с бляшками, мехом, блеском… Не то. Ей нужно что-то простое, замшевое, чёрное, аккуратное. Каблук — да, но умеренный. Изящные, но практичные. После минуты метаний она примеряет две пары: одни — высокие сапоги, другие — низкие, но оба варианта с одинаковым каблуком. Смотрит в небольшое зеркало. Обе модели сидят как влитые, подчёркивая стройность её ног. Красиво. Стильно. Но… какие же выбрать? Она долго смотрит на своё отражение, как будто в надежде, что ответ сам всплывёт в её голове.
Дарья всё ещё стояла перед зеркалом, обутой в две разные пары. То смотрела налево, то направо, поворачивалась боком — проверяя, какая пара «говорит» с ней более уверенно. Продавщица — женщина с собранными волосами в крабе — молча наблюдала за этим процессом, не вмешиваясь, пока что.
— Эти… Вроде как элегантнее, — тихо произнесла девушка, глядя на низкий сапог. — Но сапоги… Ну теплее же.
— И те, и те к вам, как будто по заказу, — заметила продавщица с лёгкой улыбкой. — Но, если вы куда-то вечером, короткие, наверное, всё-таки изящнее для вас.
Дарья коротко кивнула, уже склоняясь к выбору. Сбросила высокие сапоги и, почти не думая, оплатила выбранные низкие, оставив их на ногах. Продавщица выложила старые ботинки девушки в коробку и вручила пакет, благодарно кивнув продавщице, выбежала обратно, щурясь от яркого света на улице. Холод щипал лицо, но теперь ей было всё равно — в груди билось только одно чувство: надо успеть. Прыжками преодолевая заснеженные участки тротуара, она снова неслась по знакомому маршруту. Люди оборачивались, пропуская её, кто-то даже одобрительно усмехался: мол, молодёжь, вечно в спешке. Влетела в магазин почти так же, как и в прошлый раз, чуть не сбив с ног вешалку у входа.
— Фух! — громко выдохнула она, уже внутри, скидывая куртку на ходу и заодно стряхивая снег с волос. Её щеки пылали от мороза и бега, а дыхание сбивалось и путалось, словно сердце стучало прямо в горле. Волосы спутались, но на губах была улыбка.
— Виктория Павловна… я на месте! — выговорила она, ставя пакет с ботинками под стенку, и прислоняясь к ней, словно для поддержки.
— Ну ты и шустренькая, Дашенька, — усмехнулась Виктория Павловна, с добрым прищуром глядя на неё. — Только я глазом моргнуть не успела, а ты уже с обновками. Не к свиданию ли готовишься?
— Ой, не знаю… — Дарья отмахнулась, всё ещё ловя дыхание. — Просто… Вдруг пригодятся. Да и… просто встреча, ничего грандиозного.
— А может и наверняка, — сказала Виктория Павловна и подмигнула. Дарья хихикнула, но ничего не ответила. Она сняла перчатки, аккуратно повесила куртку на вешалку и стуча каблуками по кафелю шла к прилавку. Убрала под него свой пакет со старыми ботинками.
— А вы не уходите? — поинтересовалась Дарья, немного удивившись, когда заметила, что Виктория Павловна всё ещё стоит у кассы, не спешит снимать халат и даже не делает попыток к выходу. Она облокотилась на стойку, устало улыбаясь.
— Девочка моя, да какие дела? — пожала плечами Виктория Павловна и сделала шаг ближе, подперев бока руками. — Муж на работе до вечера, дети давно свои семьи завели, внуки вечно в гульках, да в уроках. Я дома одна как в музее — тишина, пыль и чай в одиночестве. Лучше я уж здесь с тобой.
Дарья наклонила голову, чуть нахмурившись.
— Но ведь это ж ваша смена закончилась… Вы же можете спокойно отдохнуть. Книгу почитать, сериал какой-нибудь включить.
— Ха! — рассмеялась Виктория Павловна. — Читаю я, конечно. Только на третьей странице уже клюю носом. А сериалы — это когда внуки в гости не приходят. Да и что мне за радость от телевизора, если тут можно хоть поболтать с живым человеком?
Она сделала пару шагов по магазину, будто для того, чтобы размяться, поглядывая на дверь магазина. Люди не спешили сейчас заходить, да и тем более сейчас обед — много кто на работе, а дети в школе, может только забегут взять чего перекусить на радостях.
— А тут ты. Молодая, смешливая, бегом-бегом, как метеор. Глаза горят. Так приятно смотреть! Я тебе подмогну, подскажу, если что. И время быстрее идёт, и настроение лучше.
— Мне приятно, что вы так говорите. Вы — как опора. Иногда просто знать, что вы рядом — уже легче.
— Вот и договорились, — удовлетворённо кивнула Виктория Павловна. — А ты не переживай. Я не потому что следить пришла, а потому что уютно здесь с тобой. Почувствовала, что надо быть.
— Спасибо вам, правда, — тихо сказала Дарья, и на секунду в её глазах промелькнула нежность. — Я как-то сразу спокойнее становлюсь, и легче сразу, что даже помощь и разговоры будут.
Виктория Павловна мягко махнула рукой, будто отгоняя излишнюю сентиментальность, но всё кое-что сказала:
— Ладно-ладно, ты мне давай лучше пройдись тут. Дай-ка погляжу какую красоту себе купила!
Соколова только и рада была показаться перед женщиной, в неком смысле похвастаться. С радио играли обычные песни, что сейчас чаще всего мелькали на прокрутке: «Новый герой» группы «Мираж», «Не забывай» группы «Комбинация», «Ласковый май» — «Седая ночь», «Мираж» — «Музыка нас связала», «Кино» — «Перемен», Стас Намин и группа «Цветы» — «Богатырская сила», Nautilus Pompilius — «Я хочу быть с тобой».
Сейчас же играла ещё одна излюбленная песня не так вошедшая в ряды, пока не набрав особой популярности «Карандаши» — «Рождество». Её девушка не раз уже слышала ещё даже в Москве, поэтому могла легко подпевать иногда, пока было безделье, а женщина рядом только и могла улыбаться, посмеиваясь с её энергии — девочка по-особенному яркая и весёлая, несмотря на тяжёлую судьбу их городка.
— Я возьму карандаши, грифельки точёные, нарисую ночь где мы до утра влюблённые, — провела под нос Соколова отпивая с кружки кофе, курить здесь не осмелилась, выйдет лучше на улицу.
Время словно загустело, как янтарный сироп, лениво перетекая сквозь пальцы минут. В воздухе повисла тишина, нарушаемая лишь приглушенными аккордами «Музыка нас связала», доносившимися из открытой двери магазина. Даша, бросив мимолетный взгляд на сосредоточенную Викторию Павловну, склонившуюся над какими-то бумагами, негромко сказала, что ненадолго отойдет.
Шагнув за порог, она ощутила легкий морозец, приятно коснувшийся щек. Из кармана потертой куртки появилась помятая пачка «Космос», и щелчок зажигалки рассек сонную тишину улицы. Первый глоток дыма обжег легкие, и Соколова с наслаждением выпустила сероватое облачко, которое тут же подхватил легкий ветерок. Завораживающая картина раскинулась перед глазами. Улицы, укрытые пушистым белым покрывалом, искрились под редкими лучами зимнего солнца. Деревья стояли неподвижно, словно застывшие в хрустале, а редкие прохожие, закутанные в шарфы и шапки, скользили по тротуарам, оставляя четкие следы на нетронутом снегу. Их движения казались замедленными, почти ритуальными, как в старой кинохронике. Снежинки, кружась в медленном танце, опускались на ресницы, тая от тепла кожи. Она завороженно наблюдала за этой безмолвной красотой, чувствуя, как город вокруг погружается в какое-то отрешенное, сказочное состояние. В этот момент ей казалось, что время действительно остановилось, и существует лишь она, тихая музыка из магазина и эта заснеженная, замершая в своей красоте улица.
Докурив сигарету и выкинув окурок в урну, девушка поднялась по крыльцу магазина и отбив сапоги от снега зашла внутрь взъерошивая волосы. Только она повесила куртку на вешалку и встала за прилавок допивая ещё тёплый кофе, как зашла компания каких-то парней, бормоча что-то под нос.
— Дашенька, ты прими у них, а я пока товар проверю, что привезли, — сказала женщина, поправляя фартук и торопливо скрываясь за дверью в кладовую. Её шаги затихли, растворяясь где-то среди стеллажей и коробок.Оставшись одна, Даша перевела взгляд на трёх парней у входа.
Те что-то шептались между собой, словно не могли решиться. Один теребил край рукава, другой, повыше ростом, вертел в пальцах мелочь и крупную купюру и нетерпеливо постукивал кроссовкой по полу.
— Что-то подсказать? — негромко спросила Даша, подперев подбородок кулаками, локтями удобно устроившись на деревянной стойке прилавка. Её голос звучал спокойно, даже чуть лениво — словно день был слишком длинным, а разговоры с такими вот гостями слишком привычны. Даже было неважно, что люди появлялись здесь каждые 20 минут.
— Нам бутылку водки… и сигареты «Marlboro», — выдал тот, что в синей куртке, с застёжкой до самого подбородка. На голове у него была новая, чёрная кепка с сеткой, слегка сдвинутая набок, как будто для важности.
Даша медленно приподняла бровь и посмотрела на них повнимательнее. Худые, щеки ещё с детским пушком, глаза с наигранной серьёзностью, но без настоящей тяжести. Лет по семнадцать — если не меньше. Вздохнула.
— И куда вам такие крепкие сигареты, да ещё и бутылка водки? — спросила она, не повышая голоса, но в тоне её уже звучала стальная нотка. — В футбол вы что ли играть собрались с этим набором?
— Запишите просто, — попытался вяло улыбнуться паренёк с мелочью. — Мы занесём потом, честное слово. Нас попросил кое-то…
— Ага, «не нам», — усмехнулась Даша и выпрямилась. — Вот зовите этого «кое-кого». Пусть он сам приходит, если ему надо. Я не собираюсь продавать алкоголь и сигареты каким-то школьникам. И уж тем более — в долг.
— Ну вы чё, как будто раньше не брали, — буркнул второй, поджав губы, что был с кудрявыми волосами.
— Вот именно потому, что раньше брали — теперь не берут, — резко отрезала она. — Привыкли, что вам везде по первому щелчку всё выдают. Нет, мальчики, мир не крутится вокруг ваших «надо срочно». Ищите дальше добреньких, может кто и поведётся.
Парни переглянулись, бросили ещё пару фраз вполголоса, но, поняв, что бесполезно, развернулись и вышли. Дверь звякнула колокольчиком, и магазин снова наполнился тишиной, нарушаемой только звуками где-то за складом, где хозяйка возилась с коробками и разные бутылки. Даша осталась одна, снова, и тишина магазина вновь окутала её. Она вернулась к привычным делам, но мысли о недавнем разговоре не покидали её. С чем они конкретно связались, почему такие… странные, борзые даже? Вдруг дверь снова открылась, и в магазин вошла пожилая женщина с корзиной. На её лице была улыбка, а в глазах — доброта. Даша сразу почувствовала, как напряжение уходит, и приветливо кивнула.
— Здравствуйте, — здоровается девушка.
— Здравствуй, здравствуй. Мне, пожалуйста, кирпичик белого хлеба и батон, масла растительного, да пачку соли, — просит женщина доставая с корзины кошелёк с деньгами. — Видела ребятки вышли недовольные, чего же не купили?
— Ой, да как везде бывает — сигареты и выпивка. То-ли себе, то-ли попросили — всё равно отказала им, школьники ещё. Куда ж продавать?
— Это правильно, — говорит та и даёт купюры с мелочью за свои продукты. — Мы хоть по молодости к дядьке Мишке бегали, воровали выпивку, аль воду смешанную со спиртом в бутылки возвращали.
Девушка на это лишь посмеялась тихонько, прикрывая рот ладонью.
— Прям спирт с водой? Медицинский что-ли?
— А ты как думала, моя хорошая? Как могли так и крутились, потом ещё от родителей влетало нам, — отвечает ей она, да убирает всё ровненько и аккуратненько в корзину. — Ладно, побежала я — работа дома не ждёт.
Соколова посмотрела на часы — ещё несколько часов до закрытия.
Вздохнув, она решила заняться делами: проверила запасы, убрала на полках, а потом села за прилавок на стул со спинкой, закинув при этом ногу на ногу, чтобы почитать книгу. Взглядом всё равно любовалась своими новыми сапогами — уж очень красивые были…
Время шло, и магазин наполнялся разными покупателями: кто-то приходил за хлебом, кто-то за молоком, а кто-то просто поговорить. Каждый из них приносил с собой частичку жизни, и Даша чувствовала, как её маленький мир наполняется смыслом от каждого разговора. Возможно, оно и хорошо, что родители так внепланово её отправили в этот город — пока что приносит только радость…
Когда рабочий день подошёл к концу почти, и последних покупателей не было видно, Виктория Павловна отпустила её на два часика раньше, и уже после девушка вышла на улицу. Небо уже темнело, и звёзды начинали мерцать. Даша сделала глубокий вдох, ощущая свежесть вечернего воздуха. Глянув на свои наручные часы, что тихонько тикали, она поджала губы в тонкую полоску — восемь вечера только-только стукнуло, а голова то помнит, что мужчина вчера просил её в это время быть как штык возле того здания у железной двери. Мысли заметно сгустились: а если он появится? А если она всё-таки зря не сказала «нет» тогда, когда это можно было? Или, может, наоборот — стоит пойти и поставить точку, глаза в глаза. Ответа не было.
Она шагала по улице, чувствуя, как мороз крепчает. Улицы почти опустели — редкие прохожие спешили по своим делам, кто-то в пальто, кто-то с ведром, а кто-то, видно, только с работы. Её сапоги уверенно ступали по утоптанному снегу, оставляя цепочку лёгких отпечатков. Порывы холодного ветра то и дело цепляли её пальто, вынуждая плотнее запахивать ворот.
Даша закурила сигарету. Вдыхая тёплый дым, она почти не ощущала вкуса табака — только лёгкое жжение в горле, да тепло, растекающееся в груди. Было в этом что-то упрямое, протестное — как будто она сама себе доказывала: я взрослая, я справлюсь.
Из-за наличия ветра пришлось натянуть капюшон. Он закрывал уши и чуть приглушал звуки улицы, оставляя внутри только её собственное дыхание и ритмичный стук сердца. Она замедлила шаг, остановилась возле забора, покрытого инеем. Лёгкими пальцами провела по металлу, и тот чуть скрипнул под её прикосновением. Вечер был по-своему красив. Такой тишины, как сейчас, она давно не помнила.
— Ну и что, пойдёшь? — пробормотала она сама себе под нос. Её голос прозвучал хрипло, чуть глухо, потерявшись в шероховатом воздухе улицы.
Сигарета догорела почти до фильтра. Она бросила окурок в урну у подъезда, расправила плечи и пошла дальше. Где-то вдалеке, за углом, теплился слабый свет — может, кафе, может, просто фонарик где-то висит. А может, именно то место, где её кто-то уже ждёт.
Подойдя к тупику, где между двумя домами терялась улица, Дарья увидела знакомую железную дверь. Рядом — тусклая лампа на кривом кронштейне, свет которой мигал, будто нервничал вместе с ней. Здесь, как ей сказали, должно было состояться то самое «непонятное дело» — встреча, которую она всё пыталась объяснить логикой, но так и не смогла.
Рядом не было ни души. Мёрзлый воздух хрустел под ногами, вдалеке слышался лай собаки, кто-то хлопнул дверью в подъезде. Она сглотнула — сухость во рту была почти осязаемой.
Подойдя к двери, она замерла. Постучать? Нажать? Только она об этом подумала, как створка сама чуть приоткрылась скрипнув.
— Заходи, — прозвучал знакомый голос, что прошлой ночью въелся в подсознание. Молодой, без нажима, с хитрой манерой, но с оттенком уверенности, который не оставлял места сомнениям. Дарья шагнула внутрь.
Комната оказалась бывшим помещением качалки: облезлые стены, старая батарея, пара стульев и небольшой обогреватель, потрескивающий в углу. Была подсобка, в ней же небольшой столик с пепельницей, кресло, диван и табуретки с тумбой на углу. Всё это освещалось двумя верхними светильниками с жёлтой лампой.
Возле стены, прислонившись к подоконнику, стоял он — Кащей. Плащ из кожзама, незастёгнутый, руки в карманах, острый взгляд, прядь тёмных волос падает на лоб. На лице — лёгкая полуулыбка. Не насмешка, нет. Скорее интерес.
— Не думал, что придёшь, — сказал мужчина, не двигаясь цыкнул языком. — Тц, и всё же без платья…
Взгляд Кащея заметно потемнел. Улыбка, если она и была, исчезла с его лица, оставив вместо себя холодную гримасу раздражения. Он молча окинул Дарью взглядом, словно сканируя. Да, он ждал другого. Совсем другого.
Думал, войдёт — нарядная, как с картинки. Платье, причесочка, духами пахнет… А тут что? На ней брюки, куртка — обычная, чёрная, кофта под горло зелёного цвета. В руках пакет, будто с магазина недавно выбежала. Да, сапоги приличные… но не то.
Кащей глубоко втянул воздух, не отрываясь от неё глазами.
— Я ж тебе как разумному человеку сказал, — заговорил он, медленно, с нажимом. Голос — ровный, но в каждом слове — упрёк. — Просил, значит, по-людски: оденься по-человечески. Ну, платье там, женская темка вся ваша…
Дарья дёрнула плечом, опуская взгляд в сторону. Ответ вылетел сам — без обдумывания:
— Я вообще не собиралась сюда заходить, — пробурчала она, почти шепотом, и тут же поняла, что сказала лишнее.
Он сразу остановился, выпрямился и медленно прищурился.
— Повтори, чё сказала? — теперь голос стал ледяным. Он не повышал тон — не было нужды. Тишина сама замирала в ожидании.
— Я молчала, — спешно отрезала Дарья, инстинктивно отступая назад на полшага. Стена уже почти за спиной. Пространства для манёвра — ноль.
— Брешешь, как с гуся вода, — ухмыльнулся Кащей. — Думала, я глухой? Или прикинулась дурочкой перед мной?
Он подошёл ближе. Не грубо, не давя телом, но с тем самым опасным спокойствием, которое тревожит больше, чем крик. Его тень легла на неё, как чужая шкура. Соколова молчала. Пальцы в кармане незаметно сжались в кулак, ногти впились в ладонь. Эта тень её заставляла невольно бояться, желая поскорее скрыться отсюда как можно скорее.
— Знаешь, как тебя с первого раза окрестил? — продолжил с ухмылкой. — Зубастая. Поди, в зеркало-то не глядела, как глазами сверкаешь, когда огрызаться хочешь.
Он снова скользнул взглядом по ней, но теперь уже медленнее, с долей насмешки.
— Ты думаешь, я шутки шучу? — он чуть склонил голову. — А ты разве не поняла, куда вляпалась, а? Где стоишь, перед кем?
Голос Кащея снова стал мягким, не таким тяжёлым, но это была та мягкость, за которой обычно прячется лом. Это и добавляло угнетающую атмосферу здесь в качалке между ними.
— Это не детский сад, зубастая. Тут, если чё — не так с кем поздоровалась, и всё, ищи потом, где похоронили. Тут не тебе прилавок и батоны, с цацками. Тут пахнет другим — страхом, властью… И решениями.
Она всё ещё не поднимала взгляда, но в груди уже горело что-то упрямое, сопротивляющееся. Страшно — да. Но унижаться — нет.
— Я тебе одно скажу, — заключил мужчина, отступив на шаг, словно давая передышку. — Либо ты держишь слово, если вписалась в наш город, тем более в мой район, либо проваливай. Только не делай из меня дурака. Я не потерплю того, когда мною вертят.
Он сел обратно на стол, закинул одну ногу на другую и достал пачку сигарет. Пальцы спокойно щёлкнули зажигалкой.
— Думай. У тебя время есть — пока я курю.
Дарья стояла в глухой тишине, будто застыв. Пальцы сжимали пакет, в груди будто что-то заело. Она лихорадочно перебирала в голове слова, взвешивая — сказать или промолчать. Сигаретный дым быстро добрался до неё, резкий, горький, заставив поморщить нос.
«Слишком крепкие…», — мелькнуло в голове. И сам он такой же.
Вздохнув, она решилась ответить. Дерзость звучала не в голосе — в самих словах.
— Знаешь что? — сказала тихо, но чётко. — Я тебе ещё вчера пыталась объяснить: не смогу быть вовремя, не смогу быть нарядной. У меня работа, смена до закрытия. Но ты же слушать не стал, да?
Кащей продолжал курить, молча. Усмехнулся, но не добродушно — снисходительно.
— А это, значит, я виноват?
— А кто? — её голос стал твёрже. — Повезло, что отпустили пораньше. Иначе бы не пришла вовсе. Да и вообще — могла бы домой, в плед, и в окно не выглядывать.
Он нахмурился. В словах её он уловил то, что ненавидел — подачку. Будто она ему «одолжение» сделала. В его системе координат так не работало. Если сказал — значит, надо. Если пришла — то по делу.
Сигарета почти догорела. Кащей выдохнул дым сквозь зубы, глухо:
— Сюда подойди.
— Зачем?
— Я тебе чё, два раза должен говорить?
Она не двинулась. Смотрела исподлобья, твёрдо, не собираясь и ступить ближе на шаг.
Кащей фыркнул, отбросил окурок в сторону и медленно встал. Подошёл — не быстро, но с теми шагами, что словно намеренно давят на пространство. Каждый шаг — как удар по нервам. И вот он уже вплотную. Дарья упёрлась спиной в стену — дальше некуда. Она в тупике.
— Слушай сюда, зубастая, — проговорил мужчина, наклоняясь ближе. — Мне до лампочки твои проблемы. Я попросил — ты отмахнулась. Теперь ещё и выпендриваешься, будто я тебя тут на ковёр вызвал и насильно приволок.
Он наклонился ближе, почти касаясь её лба своим.
— Тебя б на короткий поводок, да под переделку к себе… Может, толк бы вышел.
Рука поднялась. Два пальца легко коснулись её подбородка, приподнимая. Он провёл большим пальцем по её губам, неторопливо, словно проверяя, как она сдерживает себя.
Дарья вздрогнула, но не отвела лица. И когда он чуть оттянул её нижнюю губу, дабы оглядеть зубы от интереса — щёлкнула зубами. Не попала, но дала понять — не из пугливых.
Кащей быстро отдёрнул руку и фыркнул:
— Ну ты прям как кличка своя. Оправдываешь на все сто.
— Убери руки, — выдохнула она, голосом, в котором звучала не истерика, а ярость.
— Тише, тише, — подначил он, чуть склонив голову. — Чё сразу агрессия? Я ж просто разговариваю.
Он снова подошёл ближе, почти зажав её телом между собой и стеной. Его голос стал ниже:
— Ты всё ещё не поняла, да? Здесь не твоя местность. Здесь за каждое слово отвечают, за каждый шаг, а ты играешь в обиду. Прям как девчонка с характером. Только характер без головы — это путь в яму.
Он отступил. Наконец-то свобода от натиска.
— Садись, если хочешь. Поговорим. Без понтов. А не хочешь — вон дверь. Только знай — я не зову дважды.
Тишина повисла над ними, как плотный, тяжёлый воздух. Комната будто сжалась в границах: старая бетонная коробка, потускневший свет, запах табака и напряжение, которое можно было почти потрогать руками. Дарья стояла, не сводя взгляда с Кащея, который по-прежнему сидел, не торопясь, но ждал. И она это чувствовала каждой клеткой своего организма.
— Ну? — нарушил он паузу. Его голос был спокойным, почти ленивым, но внутри чувствовался нажим. — Стул вон там, дверь — вон там. Я никого силком не держу. Всё на твоё усмотрение.
Она сделала полшага вперёд. Потом остановилась. Внутри всё кипело, будто внутри боролись сразу три эмоции — обида, упрямство и что-то новое, похожее на азарт. Она не должна была сюда идти, это не её мир, не её люди, не её ритм. Но она здесь. Стоит. Не уходит. Хотя, никто не запрещает сделать ей свой ход, в свою пользу для спокойствия жизни.
«Не потому что велел. Потому что я так решила», — пронеслось в голове.
— Останусь, — наконец сказала она. Голос негромкий, но ясный, даже звонкий. — Только не обольщайся. Я здесь не потому что ты такой важный. А потому что мне нужно понять — кто ты, зачем я тебе, и куда это всё ведёт.
Кащей чуть наклонил голову, прищурился. Усмехнулся, но без издёвки — с интересом. Увидел, что она не играется.
— Интересная ты… — протянул он, закуривая новую сигарету. — А я думал, свалишь. Типа «я не из таких», «мне это всё не надо», «оставьте меня в покое». Обычно так и бывает. А ты — стоишь. С характером, значит.
— Это не характер, — возразила она. — Это инстинкт. Не бежать, пока не разберусь. Пока не пойму, где я стою.
— Угу… — кивнул Кащей, выдыхая дым в сторону. — А стоишь ты сейчас, между прочим, на грани. Между «простой девчонкой» и кем-то, кто может стать чем-то большим. Или — исчезнуть. Тут всё решается быстро, без замедлений.
Дарья молчала. Она подошла ближе и села на стул — прямо напротив него. Не броском, не в панике. Просто села, будто к переговорам. Ноги скрестила, спину выпрямила, руки сложила на груди.
— Помню тот вечер, — начала она, глядя куда-то перед собой теперь. — С Наташей поругалась, Вова там, брат её и ты. Ты меня тогда вообще не знал, если не считать днём встречу, но всё равно довёз. И возле машины — сразу начал ставить условия. Типа «приди в платье», «не забудь нарядиться». Что это было? Проверка?
Ей действительно было интересно узнать скрытый мотив мужчины, понять при этом что к чему идёт, как именно и зачем.
Он усмехнулся шире, качнул головой:
— Не. Не проверка. Скорее — инстинкт. Я тебя увидел — и понял: ты не та, кого можно просто забыть. Ты не нытик, не фанера. У тебя внутри что-то есть. Не могу сказать, что именно. Вот и решил: а вдруг из тебя толк выйдет. Приди, мол, гляну ещё раз. Как на свету поведёшь себя. И что принесёшь с собой.
— А что, по-твоему, я принесла? — прищурилась девушка.
Кащей сделал паузу. Посмотрел на неё пристально, будто сверяя себя с тем, что видит перед собой сейчас.
— Огонь. Сдержанный, но живой. Таких мало. Обычно — либо пепел, либо искра без толку. А ты — будто уголь под слоем пыли. Стоит только разжечь — и будет жар. Но вопрос: ты сама знаешь, чего хочешь?
— Пока нет, — честно ответила Соколова. — Но точно не хочу быть игрушкой. Или пешкой. Меня не ставят в угол и не толкают на слова. Я сама решаю, где мой шаг.
Кащей кивнул. Медленно. И даже взгляд его на миг стал мягче — не добрый, нет, а скорее… уважающий, на каплю.
— Ладно, зубастая, — сказал он. — Первую игру ты выдержала. Посмотрим, как будешь дальше держать линию.
Он выкинул сигарету в жестянку полную окурков и пододвинул к ней стакан наполовину водкой.
— Выпей. Ты напряжена, как струна, а мы ж только начали.
Сомнение было на этот стакан, но опустив взгляд на стол, затем подняв на мужчину выгнув бровь.
— Водка?
— А что тебе ещё подавать? — здесь он хмыкнул, недовольно скривив губы.
Вздохнув, всё же сделала глоток выпивки: алкоголь обжёг стенки горла и после нагрел желудок, а сама сморщилась и втянула шумно воздух носом.
— Во что я вляпалась только с тобой? — этот вопрос из её уст прозвучал скорее как для самой себя, заставляя и впрямь задуматься над этим всем.
┈───ᗊ───┈
Раз вы уже долистали до сюда, значит глава вас зацепила и понравилась.)
Хочу попросить вас быть активнее, ребят. С вас всего лишь комментарий(отзыв), лайк и звёздочка (по возможности — добавление в сборники), а с меня ещё больший стимул писать дальше и радовать своих котиков чаще!
Люблю вас всех, обнимаю!