Интервью
Вокруг машины столпились десятки поклонниц, они налетели как голуби на брошенные в воздух крошки хлеба. Нет, он не был хлебом. Джон ощущал себя мясом. Его душил ядреный запах чьих-то духов, раздражали женские писки и крики. Он с силой отдернул руку, к которой присосались противные липкие губы. Женщина это была, мужчина или что-то среднее, он так и не понял. Вслух бы он никогда такого не сказал, оберегая репутацию, но мысленно позволял себе многократно более оскорбительные выпады.
Охрана оттащила его и закрыла собой. Для матерого музыканта нападки фанатов становятся частью рутины, неприятной и местами пугающей, но обыденностью. Джон был исключением. Реликтом. В попытках защитить личное пространство - становился зверем. Животным, загнанным в угол.
Когда за последним поворотом до ресторана - конечной их цели, на него налетела вторая волна фанаток, он только и мог, что смотреть в землю и прикрывать голову руками. «Никаких фото или автографов», - как роботы повторяли охранники. Встреча должны была стать приватной, кто слил информацию? Почему нельзя подкупить всех папарацци? Мысли сливались с гулом вокруг. Большим пальцем правой руки он потирал висок, остальная часть ладони закрывала пол-лица. Левая махала на людей. Так машут на своих гиперактивных детей матери, когда хотят хоть немного отдохнуть. Только в его действиях ни любви, ни принятия не было, терпение тоже покинуло Джона, улетело как спасительный ветерок в знойный день. Мать бы потянулась за успокоительным, но Джону бы и оно не помогло, он сжал кулак.
«Разойдитесь, это частное мероприятие».
Глухие попытки охраны перекричать толпу раздражали. В ушах зазвучал ультразвук. Он почувствовал, как чья-то рука касается его брюк ниже линии ремня. Джон дернулся и оступился. Следующее мгновение он стоял на коленях, прикрывая голову, охрана тянула его за кожаную куртку вверх. Шею натирало, но старания охраны оправдались - ему вернули вертикальное положение. Ненадолго.
- Мистер Майлс, дайте руку.
Он рефлекторно поднял голову, отзываясь на незнакомый уверенный голос. Секунды слабости хватило, чтобы толпа вокруг вновь начала его зажимать. В нос ударил резкий запах, в глазах потемнело. Перед лицом вплотную замаячила нечеткая фигура. Он, повинуясь древнему инстинкту, вытянул кулак вперед и ударил из последних сил женщину, которая стояла перед ним. Крики усилились, толпа расступилась, сигналы смартфонов капали на мозг как незакрытый кран. Последнее, что он запомнил: женское лицо, измазанное кровью, вспышки камер и охрану, которая держала его под локти, пока он терял сознание.
Прошел месяц с инцидента у загородного ресторана, где в приватной обстановке должно было пройти интервью 45-летнего рок-музыканта, теряющего свои позиции и авторитет, и журналистки, чья звезда только начала загораться. Джон Майлс после третьего развода и слабых продаж последнего альбома пристрастился к алкоголю, которым разве что зубную пасту не споласкивал. Хотя было, но об этом не знал даже его верный союзник и менеджер Тайлер, который дабы освежить память фанатов устроил то самое треклятое интервью.
Если бы Джон готовился к встрече, он был знал, как выглядит журналистка, не пустил бы на самотек выбор места, предусмотрел, что в ту субботу рядом с рестораном проводился любительский теннисный турнир - и ничего бы не случилось. «Нет, - думал он, - всем этим должен был заниматься Тайлер, пусть теперь и расхлебывает заваруху».
Женщина, которую Джон ударил, была той самой журналисткой. Почти тезка. Он засмеялся, когда узнал, да так, что стал хрипеть, попробовал запить волнение виски, но Тайлер вырвал у него стакан. Сил бороться больше не было. Как это все теперь разгрести?
Джоан Гастингс. В прошлом военный корреспондент, запустила собственное шоу, попасть в которое теперь было так же авторитетно, как засветиться у Опры. Тайлер продавал ее таланты как воду умирающему от жажды человеку. Варианта отказаться не было. «Она действительно топ, раз уже до интервью подняла мне рейтинги», - усмехнулся про себя Джон. Такая волна популярности способна смыть города, вместо этого она смыла почти всех его рекламодателей.
«Бить женщину - отвратительно. Мужик совсем поехал. Он же болен, как вы не видите?» Пока Тайлер зачитывал заголовки и комментарии в прессе и соцсетях, Джон крутился в своем геймерском кресле. Они набрасывали план спасения карьер обоих в загородном доме.
- Это не шутки, очнись, ее юристы уже подали судебный иск, тебя и посадить могут.
- И никаких альтернатив нет? - растянуто ответил Джон. Правда была в том, что его совершенно не волновало будущее. Пусть хоть сажают. Пле-е-евать.
- Я попробовал договориться, - неуверенно промычал Тайлер.
- Окей, в чем подвох? Что смущает?
- Эта женщина - хищница, - Тайлер стал ходить по комнате, - подумай, кто способен так легко откатить назад. У нее еще гематома не сошла, а она уже готова тебя интервьюировать. Причем с большим энтузиазмом, - он тараторил, - а еще она хочет взять всю организацию на себя.
Джон расхохотался.
- Неудивительно, что ты напрягся. Она хочет часть твоей работы. Ее интерес понятен - сенсация. Профессия выше морали. А ты сам виноват, накосячил.
Джон вырвал из рук помощника стакан и налил-таки виски.
- Совсем отозвать тебя я не готов, но место в этот раз должно быть безлюдное. И возьми расписку, что тетка не будет подавать в суд или что-то требовать. Пусть юристы все уладят.
Джон поставил стакан на пол и плюхнулся на кожаный диван.
- Ты свободен, как будешь уходить, поставь пластинку Beatles, любую.
В зале эхом разнеслась музыка. Хлопнула дверь. Джон зевнул, допил виски, отшвырнул стакан на ковер и вскоре отключился.
К интервью его готовили стилисты и гример, вызванный Тайлером в последний момент, чтобы скрыть последствия запоев. Круги под глазами были как синюшные вмятины на перележавших яблоках. Морщины собирались в гармошку. «Подтяжки оставьте тем, кому кроме как мордой торговать больше нечем», - так он всегда повторял. Тайлер пытался его образумить, но вскоре понял, что лучше пусть начальник регулярно попадает в подборки звезд, которые себя запустили и выглядят старше своего возраста, чем если он вовсе исчезнет из инфополя.
День Х порадовал погодой. Первое весеннее солнце ласкало лицо как неопытная любовница. Джон широко улыбался, он находил ситуацию крайне забавной.
- Это будет не интервью, это будет битва! Помяни мои слова, малец, - подмигнул Джон.
- Конечно, сэр. Я уверен, что все пройдет отлично, если что, я на связи, вы же знаете. Снаружи будет охрана. В радиусе нескольких километров от дома ни души. Внутри только вы, мисс Гастингс и операторы.
- Мисс? Так она не замужем? Почему-то я представлял ее совсем иначе, но это даже интереснее.
Тайлеру не понравилась хищная улыбка босса, но виду он не подал.
Первым, что увидел Джон, когда вышел из бронированного джипа с тонированными стеклами, были огромные сосны. Непривычные для их штата. Выше на холме стоял холодный стеклянный дом. «Скандинавский стиль, неудивительно для журналистки». В его голове зазвучал голос бывшей жены, дизайнера интерьеров: «Скандинавский обычно выбирают люди, стремяющиеся к четкости, контролю и порядку во всем. Джон ты слушаешь?» Он не слушал.
Войдя внутрь, он сразу зажмурился, его ослепил свет прожекторов.
- Извините, сейчас все настроят, - зазвучал женский мелодичный голос. Такой уверенный. Джон хорошо его запомнил.
- Я единственный здесь, кто должен просить прощения, мисс Гастингс, и я рад наконец сделать это лично, а не через помощника или адвоката, - он протянул ей руку. Она пожала ее. Ему показалось, что как-то вяло или с пренебрежением. «Можно понять».
Когда его усаживали на кресло, поправляли грим и подключали аппаратуру, он жадно разглядывал Джоан. Синяков не было или это ее визажист так постарался. Каштановое каре, прямой тонкий нос, поджатые губы, словно она постоянно в напряжении, и яркие зеленые глаза. Он не мог определить возраст и жалел, что не выпытал ее досье у Тайлера. «Хоть бы погуглил заранее». Уверенность Джона слегка поубавилась, но он продолжил широко улыбаться.
Когда они остались одни в зале, Джоан заговорила.
- Я не буду сейчас выяснять отношения, сначала работа - потом все остальное. В зависимости от результатов этого вечера я решу, идти мне на мировую с вами или нет.
Джон изменился в лице.
- Но как же соглашение?
- Оно было в устной форме.
«Я убью Тайлера».
- Ваш мальчишка не виноват, он сделал все, что мог, не срывайтесь на нем.
Ее проницательность взбудоражила до мурашек на его спине. Он вздрогнул.
- Так мы начинаем или принести вам одеяло? - усмехнулась она.
«Точно битва».
- Давайте начнем, - натянуто улыбаясь, ответил он.
Первые вопросы посыпались словно карандаши из рук неуклюжего ребенка. Рандомное попурри о последних альбомах, разводе, отношениях с детьми. Скучно. Как партия в шахматы, когда ты засыпаешь. Последовали давно отрепетированые ответы. Джон расправил плечи, расслабился и зевнул.
Тогда она сделала рокировку: спросила о его отношении к скандалу и последствиям.
- Что вы чувствуете сейчас?
Он хмыкнул.
Джоан - сама участница скандала, ключевая фигура, она казалась ему сейчас настолько отрешенной, будто к ней это не имело абсолютно никакого отношения. Ледяные зеленые глаза гипнотизировали, засасывали в болото. Мысли путались.
- А вы?
- Вопросы здесь задаю я, - она широко улыбнулась, хотя в голосе ему послышался металл, - но обещаю, что после интервью мы побеседуем.
Он кивнул, еще раз извинился, пообещал, что будет работать с гневом и решать вопросы по здоровью, чтобы никто из его поклонников не мог в нем усомниться. Он искренне просит прощения у любимой аудитории.
- Звучит неубедительно, если честно, хотя вы явно наловчились приукрашивать действительность, чтобы получить то, что хотите, верно? - она подалась вперед.
- О чем это вы? - переспросил Джон и качнулся назад.
- Вы подделали документы, чтобы казаться старше и отправиться в первое любительское турне в неполных 16 лет. Как вы это сделали? И главное - зачем, неужели не было других вариантов, более доступных?
Его будто под дых ударили.
«Отрицать? Перевести тему? Сделать вид, что не понимаю ее? Как? Как она это узнала? За столько лет это ни разу не всплыло, всем было достаточно, что я бросил школу. Возраст? Какого черта? Явно копалась в архиве. Никто еще так глубоко не копал, что делать?»
Он потянулся к бутылке с водой, сделал глоток и заговорил:
- Да, вы меня подловили, - он усмехнулся, - но для меня мой юношеский глупый поступок до сих пор знак, что я выбрал правильную дорогу в жизни. Я посвятил себя музыке, ничто меня не остановило, а возраст - это всего лишь число.
На ее лице скользнула тень.
- Как самозабвенно. И вы ни разу не разочаровались в выбранном пути?
Пауза и пронзительный взгляд.
«Пронесло что ли?»
Она продолжила.
- Вы явно устали от бесконечных фанатов, столько нападок, столько историй, взять даже нашу последнюю встречу, - она подмигнула.
- Да, я уловил иронию. И здесь вы тоже правы. Быть медийным человеком тяжело. Вы не представляете, на что способны люди в попытках заслужить внимание своего... - он запнулся, - нескромно будет так говорить, но в нашем контексте мне на ум приходит только слово «идол», да, заслужить внимание своего идола.
Она будто бы понимающе кивнула.
- Джон, перечислите самые странные нападки фанатов на вас и что вы чувствовали в те моменты?
Он потер подбородок.
- Хмм, надо подумать, - потер шею, - да всякое бывало, письма, подписанные кровью, кукла-вуду в полный рост с моим лицом под дверью гримерки, нападение с ножом, чтобы оставить себе мою частичку. Кислотой в лицо не плескали, уже считай хорошо отделался, - он усмехнулся, - мне кажется стереотипом то, что сумасшедшие люди якобы суперкреативные. Они просто больные, ничего больше.
Джоан смотрела так пристально, ему казалось, что она может взглядом вскрыть его черепную коробку и вычерпнуть оттуда все, что ей нужно.
- И что вы чувствовали в такие моменты?
- Злость, негодование, раздражение...
- Может страх? - она перебила.
- И это тоже, конечно. Только не понимаю, зачем на этом акцентировать внимание?
Джоан нахмурилась.
- Может это поможет вашей аудитории считать вас более человечным, как вариант. Я люблю показывать эмоции, ведь это именно то, что делает нас людьми. Но мы отвлеклись. Не устали? Не хотите сделать перерыв?
Он не мог ее просчитать, все отрепетированные привычные реплики и вопросы рассыпались как конфетти из хлопушки. Серые стены зала давили. Голова кружилась.
- Нет, все в порядке, продолжаем, - он потер виски.
- Какая песня, из написанных вами, ваша любимая?
Он покачал головой.
- Это как выбирать любимчика из своих детей. Все разные, но все любимые, - он выдохнул и успокоился.
- И неужели никогда не было желания что-то переписать, переделать?
Теперь она казалась ему заклинательницей змей.
«Может пофлиртовать с ней?»
- Это только вопросы техничности, свои песни я пишу душой, - он подмигнул и показал пальцами сердечко.
Она широко улыбнулась и пересела на краешек стола поближе к нему.
- Я обещала вам беседу в конце, но сейчас не могу не добавить, что моя любимая песня среди вашего репертуара - это «I'm your soulmate, so everything will be great», - Джоан на секунду расслабленно прикрыла глаза.
- Почему-то многие женщины именно ее и выбирают. Но спасибо.
Он заметил, как у нее дернулось лицо, или ему показалось.
Джоан заговорила с едва различимым раздражением в голосе.
- Значит сейчас я нарушу стандарты журналистской этики и задам вопрос лично от себя.
Джон опустил брови.
Она улыбнулась.
- Ничего такого, не пугайтесь, мне интересно, как вы написали эту песню.
- Я понимаю, что вы ждете особенную историю, но ее нет.
Она напирала.
- Кому вы ее посвятили?
Он пожал плечами.
- Это сборный образ женщины.
Джоан вскочила со стола и выкрикнула.
- Я вам не верю. Но вы так прекрасно врете - поразительно. Теперь я понимаю, как вы, будучи подростком, смогли обмануть младшего брата и всю семью, когда сбили любимого пса, закопали его, а потом цинично развесили объявления: «Пропала собака», - последние слова она выплевывала.
Его лицо свело судорогой.
«Невозможно. Об этом никто не знает. Кроме Эрика, но он ведь умер полгода назад».
Он громко вздохнул и попятился.
- Что за бред вы несете? Это такая попытка надавить на меня? Журналистский прием? Я не хочу продолжать интервью, - Джон хлопнул по столу и сорвал с себя аппаратуру.
Джоан среагировала быстрее, секунда - и она была рядом. Положила руку ему на плечо, успокаивая.
- Хорошо, тогда побеседуем. Я знаю о вас больше, чем вы обо мне. Поэтому нужно сравнять наши позиции, - она зашептала ему в ухо, - когда я была в Сирии, меня ранило, единственным, что я слышала в госпитале тогда - была ваша песня «I'm your soulmate, so everything will be great».
У Джона перехватило дыхание.
- И именно тогда я поняла, что все будет хорошо, а еще я осознала, что вы написали песню для меня. Джон, признайтесь?
Он попробовал дернуться, но она крепко держала его за плечи, приковывая к стулу. Ногти впились в кожу. Он лихорадочно озирался. Только сейчас до него дошло, что ни операторов, ни охраны снаружи не было. Он закричал, дернулся, в нос ударил резкий запах.
«Такой же, как был тогда».
Вспышка озарения утонула в тумане. Он упал на стол и отключился.
Джоан гладила Джона по голове и тихо напевала:
- Я твоя родственная душа, так что все будет замечательно.