Глава 4 (Поеду.)
От лица: МЭТЬЮ
Моя обычная поездка в Новый Орлеан изначально казалась обычной. Я ехал слушая свой плей-лист, включив его на максимум. Голова качалась в такт песни, я даже подпевал некоторые строки. В повседневной жизни я езжу не быстро. Это было незачем, ведь я никуда не торопился, выезжал так, чтобы я приехал в Н.Орлеан на два-три дня раньше, чем надо, ибо вдруг бы что-то случилось, например я бы заболел или вдруг бы пришлось заезжать к автомеханику, так еще главное к хорошему, ведь я мало кому мог доверить свой любимейший автомобиль «Dodge Challenger», в казалось бы обычном черном цвете, но когда видишь эту машину, «обычность» тут же улетает из головы смотрящего. Выглядел Dodge идеально, он был моим достоинством.
Я проезжал очередной мелкий городок, укрытый ночным покрывалом. Улицы были плохо освещены, что было банально и я к такому от части привык.
Проезжая очередной населенный пункт в этом городке, среди уже заканчивающихся частных домов, по пустой трассе, у обочины шла чья то фигура. Я частенько обращал внимание на такое явление, ибо, хоть я и почти все свои дни провожу за рулем авто, все таки редко встречаешь в глубокую ночь одинокого человека.
Я думал в этот раз проехать. Да и изначально так и сделал, но только я проехал и посмотрел в зеркало заднего вида, тут же начал сдавать назад. Совсем одна шла девушка, я понял это по волосам и по походке. Я редко кого то подбирал, не любил чужих людей у себя в машине, ибо моя машина это буквально мой дом. Вряд ли кто-то будет рад незнакомцу в доме, соответственно и я не был любителем не званных гостей.
Но этот раз был другой, ибо совсем одна шла девчонка, неся немаленькую спортивную сумку, исходя из этого вряд ли она направлялась домой или в гости к подруге.
Опустив окно и увидев лицо брюнетки , я чуть опешил. Хотя совсем даже не «чуть». Ее лицо было в фиолетовых синяках и ссадинах. Но даже не смотря на все это, ее лицо, освещенное неярким уличным фонарем и салоном машины, было до безумия красивым. Она была прекрасна. Смотря на нее вспоминаешь ночное небо.
Я бы никогда не сравнил ее с солнцем, нет. Она была скорее звезда, которая была прекрасна, но сил гореть не хватало, поэтому она была тусклой. Кажется, именно в этот момент я понял, что зажечь эту звезду-станет моим призванием. Станет смыслом моей жизни.
Сначала я настолько был обескуражен, что не мог вымолвить и слово. В голове путались мысли, а оставлять ее тут было опасно, но на самом деле, я и не хотел ее отпускать. Не из-за опасности, а самому не хотелось, что-то внутри меня говорило, что далеко не зря мы встретились. А я человек привыкший слушать свои потайные чувства...
В конце концов она села в машину. Сначала общение не заладилось и я, вместе с брюнеткой, был укутан угнетающей и далеко не комфортной тишиной.
Но музыка- это то, что нас спасло от неловкости и странного ощущения не получающегося коннекта. Мы говорили о музыке довольно много, может час, может два, а то и больше, пока Эмма не уснула. А, да, ее звали Эмма. Я в детстве любил читать о именах. Вспоминая это, понимаю почему, когда я рассказывал о своем хобби, то тут же ловил косые взгляды от друзей. Все-таки мальчишкам лет тринадцати было интереснее играть в футбол и сбегать на речку. Я как-то не подходил под такие стандарты. Я зачитывался биографиями представителей культовых рок-групп и не только. Я читал и самое главное запоминал значения каждого имени, в книге которую подарил мой отец. Интересно вышло однако. Казалось бы, худенький тринадцатилетний паренек, читающий странные книги, стал «огромным лбом», как называет по сей день меня моя мать-Кетрин. Прекрасная женщина.
Так что, учитывая мои познания в именах, узнав, что девушку зовут Эмма, я тут же стал вспоминать, что же ее имя означало.
Эмма с разных языков означало: «Божественная», «Преданная», «Богоугодная». Но значение имени, которое оказалось самым верным, наверное, было-НЕОЦЕНИМАЯ.
////////////// /////////////
Она уснула, а я ехал, смотря на дорогу, про проезжающие мимо фуры с разноцветными надписями и рисунками, а иногда проезжали и обычные, совсем без рисунков и надписей. Почему-то я подумал, что именно за рулем такой «Обычной и серой» фуры, сидит какой-нибудь весельчак. Знаете, ведь часто такое бывает, что за, казалось бы, незапоминающимися и неприметными людьми, скрывается то, что вы никогда не встречали, встречается то, что не хватает каждому человеку на земле. Именно с этими мыслями я глянул на Эмму. Она казалась слабой и одновременно сильной. Буду честен, уж сильно я боюсь спрашивать у нее, что же с ней случилось, почему она попала в такую жизненную ситуацию, когда ей приходиться садиться в машину к незнакомцу. Боюсь спрашивать, ибо боюсь испугать, вдруг это введет ее в волнение.
Я вновь перевел взгляд на дорогу и уже рефлекторно включил свой плей-лист, заранее убавив на минимум. Не хотелось будить девчонку. Но казалось: «Езжай уже спокойно и отпусти все мысли!». Но нет, конечно же нет! Я вдруг вспомнил про плед лежащий на заднем сиденье, которым обычно я укрываюсь, когда ночую в машине. Я медленно затормозил у обочины, повернул голову на заднее сиденье, там лежала сумка девушки и рядом, совсем незаметный в полной темноте, белый плед. Не вставая с водительского кресла, я дотянулся и схватив плед, медленно и аккуратно накрыл брюнетку светлым пледом.
А далее, еще минутку другую поглядев на девушку, я опомнившись нажал на газ.
Я конечно итак всегда ехал спокойно и не торопясь, но сегодня же ехал куда медленнее и аккуратнее. Я уж точно не желал навредить Эмме. После этих мыслей, меня сразу же опрокидывает, и я задаю себе вопрос: «Почему, мать вашу, я так забочусь о сохранении этой совсем незнакомой мне девушки». Но дабы успокоиться и как бы найти оправдание, я говори сам себе, что любой адекватный мужчина бы так и поступил.
К нужному, вновь небольшому городку приехали мы конечно не столь быстро, но зато без происшествий, что не могло не радовать Мэтью. Теперь уже припарковавшись, я целиком и полностью отдался рассмотрению лица Эммы. Она была удивительной, хоть я и не знал почему она была удивительна, но смотря на нее, словно внутри меня расцветают ромашки.
Я смотрел на нее долго.
Смотрю и сейчас.
Стоило ей чуть вытянутся, волосы упали так, что я мог полностью разглядеть ее бледное лицо, проходясь глазами по каждому миллиметру ее лица, которое итак было в небольших синяках, так затем я заметил ссадину на виске, а скользя взглядом, я обратил внимание на ее шею, прекрасные, яркое-выраженные ключицы, точнее на то, что от шеи шел шрам, шел дальше, шел ниже под кофту.
Странное ощущение некой злости и непонятности покрыло меня с головой. В горле подступил привкус тошноты, а солнце слепило прямо в глаза. Стало жарко, а по телу пошли мурашки. Все его тело было в мурашках, словно как трава утром в росе. Привкус тошноты, невыносимое яркое и почему-то именно сейчас, до ужаса неприятное солнце.
Странное ощущение личной слабости. Я словно почувствовал себя ребенком, которого обидели, а ответить я не мог. Сейчас было точно так же: Безумно хотелось узнать все о этой девушке и почему у нее сложилась такая жизненная ситуация, что она смогла сесть совершенно одна, ночью к незнакомцу в машину и уехать совершенно в неизвестном направлении.
Первой и пока единственной моей догадкой стало то, что ее могли держать дома родители.
Казалось бы, двадцать первый век, но есть и такие существа, которые совсем не дают своим детям строить свою жизнь. Прикинув то, что Эмма могла бы быть в такой ситуации, я тут же окунулся в воспоминания из детства.
Кажется, мне было лет четырнадцать.
Через дорогу, напротив моего дома, жил мужчина, на вид ему было лет пятьдесят, если не больше, и был у него сын, вроде ему было лет двадцать. Этот парень казался мне неспокойным, постоянно ходил с синяками под глазами, ну и для парней подраться- это дело простое. Видел я его редко, поэтому и имени ведь не знал, да и не здоровались мы никогда, а с его отцом подавно здороваться желания не было.
Но в один из летних дней, я пошел на речку. Друзья мои пошли плескаться, а я присел на землю и давай смотреть, наслаждаться, красиво ведь, солнце, птички что то поют, радио кто-то у бабушки стащил, музыка играет игриво, так еще и учебы не ожидается еще два с половиной месяца, то середина июня вроде было.
Неожиданно для меня, ко мне кто то подсаживается, а это парнишка, сосед напротив. Я то думал, посидит, помолчит, да уйдет, а тут он вдруг начинает свой длинный рассказ о себе. Улыбки на моем лице уж подавно не было. Эпизодов рассказывал он не мало, но запомнил я именно то, что, наверное, слишком сильно повлияло на того, четырнадцатилетнего меня.
Парнишка этот уехать мечтает, а отец не пускает, а ведь парень этот боится до ужаса отца. Отец ведь и синяками ему и ставит. Настолько парень этот боялся своего отца, что рассказывал, что страх брал в уборную идти, ибо чтобы туда попасть, нужно пройти через зал, где обычно сидит отец и смотрит футбол, попивая сначала пиво, а затем шло виски.
Терпеть долго не мог, поэтому в один из дней пошел на рынок, купил ведро обыкновенное и поставил к себе в комнату. Приходилось ему туда нужду справлять и ведь не всегда там была только моча.
Только отец уснет или направится в бар, так этот парнишка бежит в туалет сливать все. Представить нельзя какая в его комнате стояла вонь. А юноше этому стыдно было рассказывать все это, но он продолжал, уже слезы шли по его щекам, а он все про эту вонь, про этот смрад. А я сижу, ни слова не пророню, у самого дрожь по телу пошла, а во рту привкус тошноты. А бедный парень, уже весь в слезах проронив одно лишь «Спасибо..», встает и уходит.
На следующий день, кажется, уже час дня был, выглядываю в окно. Труп выносят из дома напротив. Даже без черного чехла. Выносят всего бледного, неподвижного, уже бездушного, а лицо у него было таким пустым, что ли, отречённым, словно все что нам не дано понял. И самое удивительное на тот момент, для меня было то, что рядом туда сюда бегал отец, заплывший жиром, с масляными седыми волосами, и как давай кричать, на колени падать и в небо кричать, словно все виноваты, кроме самого него.
Я, будучи далеко еще неосознанным подростком, тогда многое понял о людях.
Все вокруг у всех виноваты и только каждый у себя в голове-ангел.
Честность у большинства людей уже давно вышла из моды.
Тогда, по телевизору, в новостях я услышал, что парень тот повесился у себя в комнате на люстре.
Чуть дрожа от этого, не самого приятного, воспоминания, я смотрел на Эмму и даже вдруг проснулся страх за эту девчонку, которую я знаю пару часов.
Резкий стук в лобовое окно, и я тут же поворачиваю голову прямо и вижу прямо перед собой короткостриженого, чуть лопоухого, с широкой улыбкой и ярко-зелеными глазами парня. Это был Бобби, мой друг, наверное, даже лучший друг, который стал мне как младший братишка. За ухом у парня была сигарета, а сам он, продолжая искренне улыбаться, усердно махал рукой.
На моем серьезном, от раздумий, лице, появилась еле заметная улыбка. Я снова перевел взгляд на ту, что спала рядом, вздохнул, а затем взял ключи и дернув за ручку двери, вышел на улицу. Только я ступил кроссовками на асфальт и за мной хлопнула автомобильная дверь, я тут же оказался в крепких мужских объятиях.
-Ну все-е, все, как будто десять лет не виделись! Всего неделя прошла!, -с улыбкой вымолвил я, а парнишка будучи чуть ниже меня, решил приподнять меня и только сделав это, он отпустил меня из своей хватки.
-Ну что, Мэт, ты теперь не отделаешься, я поймал тебя с поличным! Рассказывай, что за девчонка с тобой?,- промолвил друг, не переставая улыбаться, так, словно только что вкусил запретный плод.
А я и сам не удержавшись выдавил смешок и пошел к багажнику, а Бобби ожидая ответа, шел по пятам с его дурашливой улыбочкой. Продолжая молчать, я открыл багажник, достал из одной из своих спортивных сумок, черную майку. Снял с себя нынешнюю белую и кинув ее в сумку, надел черную. Я огромный ценитель маек и их у меня огромное количество.
Хлопнув багажником, я направился еще раз посмотреть, не проснулась моя спутница, а вместе со мной вновь шел Бобби.
Встав прямо напротив машины, я пригнулся, увидел , что та спит, я достал из кармана джинсов пачку сигарет и закурил. А Бобби стоя напротив меня, с ехидной улыбкой ожидал рассказа, ну а я, уже понимая, что долго тяну, начал ему пересказывать все то, что произошло.
В ответ, после рассказа, друг сначала выдал парочку матов, а затем посыпались вопросы, по типу:
«А кто ее так?»
«Почему ты не спросил?»
«Куда ты ее повезешь?»
«Может просто наркоманка какая-нибудь?»
«Может ментам сдать?»
«Почему нет? Ни уж то понравилась?».
И так далее.
Но я уже привык к абсолютному любопытству Бобби и спокойно отвечал почти на каждый его вопрос, если он конечно не выходил за грань абсурда глупости, а такие были, но, кажется, мой друг уже узнавал мой взгляд, который буквально кричал: «Бобби, ты совсем дурак?», и тут же задавал следующий вопрос, уже более адекватный. Мы понимали друг друга и уж слишком хорошо знали друг друга.
После нашего довольно долгого разговора о Эмме, я, закрыв машину, предупредил Бобби, что я буду выезжать дальше через три часа. К слову, Бобби тоже едет в Новый Орлеан, но отдельно и он уже даже предупредил, что он поедет ночью, ибо ему уж очень понравился ужин в одном кафе, только я предполагаю, что ему скорее больше понравился не ужин, а официантка, которая любезно обслуживала его вчера вечером.
На этом мы решили распрощаться. Бобби указал где ближайшее кафе, а затем сел в свой ярко-красный спорт-кар и уехал, по видимости к тому самому «ужину», а точнее к ТОЙ.
Странная встреча, но обычно они почти никогда не бывали обычными. Вообще сегодня мы встретились чтобы поехать в одно время, вместе, только каждый на своем автомобиле, а в итоге все пошло совсем не по плану, и ведь сразу после встречи с Эммой. Все как то перевернулось.
Я шел к кафе, а в мыслях было пониманиее, что вот-вот и моя новая знакомая уйдет. Я очень не хочу признавать, что у меня совсем нет желания отпускать ее, но и держать ее я не мог. Поэтому остается надеяться, что та сама захочет остаться. В размышлениях, я чуть ли не прошел нужное кафе, но вовремя опомнившись, я зашел во внутрь старого помещения, в котором явно давно не делали ремонт. С потолка и стен сыпалась штукатурка. Некоторые стулья были сломаны и стояли отдельно в конце зала, но их не выкидывали, видимо надеялись, что их починят. Посетителей посчитать было можно по пальцам:
Возле выхода сидел мужчина, средних лет, с рыжей бородой, а на его столике стояло три больших пивных стакана, и только один был на половину наполнен светлым пивом, остальное уже было допито. Видимо, у мужчины плохой день, раз он по среди рабочего дня напивается алкоголем.
За дальним столиком, в конце помещения сидели три девчонки, бурно что-то обсуждая, а рядом со столиком, на полу валялись рюкзаки, на которых было довольно большое количество значков, брелоков и множество прочих подростковых, ярких и мелких деталей, название, которых я в душе не чаял.
Так же я заметил пожилую даму, разговаривающую с одной из официанток.
На этом посетители заканчиваются.
Ко мне подошла свободная официантка, с огромным вырезом в зоне декольте, и в коротких джинсовых шортах. Так была одета и другая официантка. Я тут же предположил, что хозяин этого небольшого заведения был мужчина.
Девушка сопроводила меня к столику и дала меню, а затем, стала советовать разные блюда. Я лишь кивал, а сам даже не слушал ту, а читал скудное меню. Я совсем не знаю, что нравится Эмме, поэтому решив, что самым выигрышным будет взять большую пиццу и две колы. Именно это я и заказал, заранее предупреждая, чтобы все это завернули с собой.
Стал ждать.
Уже через пятнадцать минут официантка принесла мне белый полупрозрачный пакет, в котором лежала коробка с пиццей, а именно Маргарита, так же в пакете были две баночки газировки.
Оплатив все это по карточке, которая лежала под чехлом телефона, а забрал заказ и отправился обратно к своему автомобилю. Идя по неровному тротуару, я думал обо всем и в то же время, ни о чем. Мысли путались, но все мысли были о том, что я совсем глуп раз решил, что Эмма захочет поехать со мной дальше, поехать со мной в Новый Орлеан.
Во всех этих раздумьях, пока шел, я заметил небольшую клумбу возле небольшого домишки. Я перевел взгляд на окно. Вроде никто не смотрит. И не думая, я срываю немного ромашек, столько, чтобы получился небольшой букетик. По правде сказать, я бы, наверное, не решился зайти в цветочный магазин, ибо это как будто бы значило намного большее, нежели я сорвал с чьей то клумбочки ромашек. Мне совсем не хотелось осознавать, нет, наверное, мне даже думать не хотелось о том, что эта девушка так быстро в моей голове. Но это было так.
Теперь я уже шел не только с пакетом, но еще и с ромашками в руках.
Подойдя к машине, я нажал на кнопку на ключах и открыл автомобиль, открыв дверь, рукой, в которой был пакет, я тут же сел и стоило мне повернуть голову, как я увидел уже не спящую брюнетку, которая была явно взволнована.
Я чуть кашлянул и положил ромашки девушке на колени, а затем достал газировку из пакета, поставив две бутылки в подстаканник между креслами. Далее я так же молча вытащил из пакета коробку с пиццей, открыл и положил на парприз-это место под лобовым стеклом.
Я продолжал молчать. Она тоже молчала.
Я взял сначала одну бутылку, открутил крышку и сунул в бледные женские ручонки. А затем взяв свою, открыл и сделав глоток, я выдохнул, поворачивая лицо на Эмму.
Та сидит в небольшом смятении, в ее глазах было непонимание. А только мне стоило повернуться и приоткрыть рот, дабы начать разговор, она тоже начала говорить. Мы перебили друг друга и от этого на наших лицах появилась еле заметная улыбка.
Она с улыбкой сказала6 «Говори первым».
И я кивнув, вновь выдохнул, словно набираясь сил, стал говорить первым, пытаясь быть аккуратным, дабы не испугать ее, дабы она не подумала чего нехорошего.
-Эмма, я надеюсь ты не подумаешь ничего плохого, но я думаю, что с моей стороны будет правильным предложить тебе...Короче говоря, поедешь со мной в Новый Орлеан? Знаю, мы не знакомы даже сутки, но мне кажется, что я поступлю не верно если....
Она вдруг перебила меня, выдав лишь одно слово: «Поеду».
А затем с улыбкой добавила:
-Только я не слышу клятвы, что ты не станешь приставать ко мне, Мэтью, знай, я адвокат и сама лично засужу тебя! Так еще и заберу эту прекрасную машину..., -не убирая улыбки с лица, продолжала девушка, с растрепанными темными волосами.
Сегодня она казалась мне куда счастливее, чем ночью, ей сегодня было лучше, но я почти на все сто процентов уверен, что физически ей все так же тяжело, ибо ее синяки, ссадины и этот шрам, который я увидел утром, не давал мне покоя, а ей уж тем более, наверное.