Вопреки и Навсегда

Николетта Кейн. Лондон

Злость не выпускала меня из своих цепких объятий. Пришлось уехать с Беном из-за этого идиота. Какого черта он ко мне прицепился?

Сделав глубокий вдох, попыталась успокоиться. Ладони дрожали, памятуя о пощечине. Я сцепила их, опустив на колени, и закрыла глаза, вспомнив, что однажды уже попыталась постоять за себя подобным образом и чем это закончилось...

— Ники, что это был за придурок?

— Мы можем немного помолчать?

Я ответила Бену грубее, чем он того заслуживал, и теперь меня грызла совесть. Срываться на друге необязательно. Пора было принимать решения и не изводить себя. Отрицание ничем не поможет. Последняя неделя больше напоминала американские горки: не знаешь, где и куда занесет. Решила, что сегодня же обдумаю свое возвращение в Штаты. А затем и по поводу конкурса определюсь. Но сейчас следовало извиниться перед Беном, в конце концов, он не имеет отношения к моему дурному настроению. Виновата только я, слишком разволновалась. Когда подошла к Теду попрощаться и увидела того парня, сразу поняла, что именно с ним мы столкнулись у входа. До боли знакомая энергетика никуда не делась, только вот ее обладатель мне не знаком. Я все еще не понимала, как такое возможно. Закрыв глаза, попыталась оживить в памяти образ нового знакомого и сравнить с Марком. Он действительно слегка напоминал уличного хулигана. Одет был в черные узкие джинсы, борцовку и косуху нараспашку. Судя по тому, что успела разглядеть, достаточно крепкого телосложения, но не мускулист, скорее подтянут. Образ прекрасно дополнялся татуировками, выглядывающими из-за ворота майки и плавно переходящими дальше на шею, пирсингом в губе и брови, кучей колец в ушах, модной стрижкой, а также глазами цвета плавленой стали. Нет, определенно ничего схожего с Марком. Просто мистика какая-то.

Хотя, справедливости ради, надо признать, что этот Майк хорош собой. Чувствовалось в нем нечто притягательное, но при этом темное и опасное. Но только еще одной проблемы мне не хватало.

А Бен действительно молчал всю дорогу.

— Прости, я не должна была тебе грубить, — тихо произнесла я.

Мне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он ответил.

— Ничего. Я понимаю. Мне не стоит лезть не в свое дело.

— Да нет же, ты неправильно понял, он просто знакомый.

И тут его пальцы сжали руль с такой силой, что костяшки начали белеть.

— Что-то он чертовски много себе позволяет для статуса «просто знакомого».

Нет, только не говорите, что этот вечер закончится сценой ревности. Я дотронулась до его плеча.

— Это правда, мы только сегодня познакомились. Он тоже музыкант, и когда ты подошел, мы обсуждали с ним мое выступление в баре, — очевидная ложь, но ничего умнее мне в тот момент в голову не пришло.

Бен немного расслабился, хотя видно, что не особо мне поверил. Благо мы уже почти приехали в кампус.

— Останови здесь, я хочу еще немного прогуляться и заодно забежать в магазин.

— Я могу проводить.

— Не нужно.

И снова я ответила резче, чем надо было.

Ники, возьми себя в руки, Бен ни в чем не виноват.

— Ладно. Как скажешь.

Остановив свой Peugeot за три здания от территории университетского кампуса, Бен вышел и направился в сторону пассажирского сиденья. Я его опередила, быстро выйдя из машины, прежде чем он успел потянуться к ручке. Хватит с меня сегодня рыцарских поступков, я и сама могла о себе позаботиться. По крайней мере, в Лондоне уж точно.

— Спасибо, что подвез. Я пойду, увидимся завтра на лекциях.

Решительно направившись вперед, я мысленно надеялась, чтобы приключения и казусы на сегодня закончились.

Ближайший план — добраться до магазина, захватить книгу на вечер и вернуться в кампус. Упасть в кровать и проспать часов двенадцать, а потом уже думать о будущем.

Но как же я ошибалась, думая, что мне удастся спокойно отправиться в объятия Морфея. Жаклин, моя соседка по комнате, именно сегодня решила устроить себе музыкально-танцевальный вечер. Просто блеск. Даже подходя к общежитию, услышав первые басы, я уже точно знала, из какой комнаты доносится шум. Иначе я никак не могла назвать ту музыку, которую она слушала.

Зайдя в комнату, в первую очередь направилась к ноутбуку Жаклин, и срезала громкость ровно наполовину.

— Эй, ты чего?

А вот и моя соседка. Уставилась на меня с враждебной гримасой на лице. Мы вроде как дружили. Или, по крайней мере, сохраняли хорошие отношения. А когда было выгодно, то и вовсе становились «не разлей вода». Но сейчас меня уже раздражало абсолютно все, и, если она собиралась спорить со мной из-за гребаной бездарно-подобранной музыки, то точно выбрала самое неподходящее время. Похоже, Жаклин прочитала предупреждение в моих глазах, потому как сразу сменила гнев на милость.

— Ладно, я и сама уже устала. Можешь совсем выключить, не обижусь.

Пожав плечами, она растянулась на своей кровати с грацией кошки. И снова уставилась на меня большими карими глазами. Только теперь в них читалось любопытство.

— Я смотрю, у кого-то день не задался?

— С чего ты взяла? Чудесный день. Как и любой другой.

— Да ладно тебе, подруга, я же вижу — что-то не так.

От дальнейших расспросов меня уберег телефон Жаклин. Он зазвонил как раз в тот момент, когда она уже раскрыла рот для очередного гениального вопроса. Воспользовавшись моментом, я тихонько ускользнула в ванную и закрылась там. Надеясь, что душ поможет привести в порядок мысли.

Когда вернулась в комнату, соседки уже не было. Видать упорхнула на очередную свиданку. Несмотря на весьма посредственную внешность, Жаклин пользовалась огромным успехом у противоположного пола. Сначала меня это удивляло, но потом я поняла, что все дело в харизме. Моя соседка могла расположить к себе практически любого, она умела подстраиваться под собеседника, не теряя при этом своей индивидуальности. Мне бы у нее поучится. Я хоть и хорошо воспитана, но с неприятными мне личностями долго общаться не могла. Не хватало терпения выдавливать из себя глупые улыбки. Да и характер у меня не из мечты. Дерзость не могла удержаться во мне и норовила вырваться наружу в самые неподходящие моменты. Сладить со мной в подростковый период могли только названые братья и отец. Остальным приходилось несладко. Но сейчас, как мне кажется, я стала более сдержанной. Возможно, Лондон действительно повлиял на меня гораздо сильнее, чем я думала. Быть может, Дэниел прав, что я теряю здесь частичку себя.

Усевшись на кровать и подтянув к себе ноутбук с тумбочки, я принялась искать больше информации о WWSC. Находясь в Штатах, я даже не слышала о таком конкурсе, хотя напрямую связана с музыкой. Оказывается, у него богатая история: он проводится уже более двадцати лет, совместными усилиями семи стран. Помимо заочных отборочных, в которых члены жюри просматривают презентационные клипы участников и отсеивают совсем безнадежные случаи, есть основной отборочный этап, предполагающий живое выступление. Его оценивают семь судей, по одному представителю от каждой страны-организатора. Затем несколько этапов самого конкурса. Насколько я могла судить по предыдущим годам, в отборочных всегда выбирали не более восьми участников. Что ж, шансы попасть в эту счастливую восьмерку крайне малы. И на что Тед рассчитывал? Я хорошо пою. Но уже заочно ставить себя выше стольких музыкантов даже мне не позволяла совесть. Честно говоря, мне бы правда очень хотелось попробовать свои силы, и раньше я бы даже не раздумывала. Но сейчас сомневалась. Тем более будут трансляции. Если Марк увидит... С другой стороны, какого черта меня сейчас должно это волновать? Если я решила двигаться дальше, без оглядки на прошлое, пора привыкать не заботиться о его реакции на происходящее в моей жизни.

Откинувшись на кровать, я подумала, что осуществить это будет непросто. Ведь вся моя жизнь, с самого младенчества, так или иначе, крутилась вокруг него. Закрыв глаза, я позволила водовороту воспоминаний утянуть меня на самое дно, к истокам.

Отец взял Марка под опеку после гибели его родителей, когда тому было всего семь лет. Спустя четыре года родилась я. Но моя мама, даровав мне жизнь, не смогла сохранить свою. Отец долго не мог смириться, и до конца своей жизни так и не сумел полюбить другую женщину. Марк же, несмотря на юный возраст, понимал всю горечь утраты отца и старался во всем ему помогать. В том числе и в вопросах моего воспитания. Он нянчился со мной с первых дней, всегда находился рядом, всегда заботился. Чуть позже в нашей жизни появились Дэниел и Стивен, они стали лучшими друзьями Марка. А значит, и со мной проводили немало времени. Однажды, когда мне было семь лет, мы придумали игру, в которой по сценарию меня похищал дракон и уносил в свой замок, а они, будучи моими рыцарями, должны были отыскать убежище монстра. Сразить его и освободить принцессу. Все пошло четко по сценарию, вот только оказалось не игрой. В тот день меня действительно похитили враги моего отца. Я никогда не вдавалась в подробности касаемо причин, но точно знаю, что это связано с его бизнесом, потому что выкупа так и не потребовали. Я мало что помнила из тех двух дней, что провела взаперти в абсолютно темной комнате, но четко запомнила момент освобождения, когда в место моего заточения вломился Марк. С разбитой губой; рваным порезом, пересекшим бровь; с брызгами крови на одежде и руках, и с дикой яростью в глазах. Он кинулся ко мне и заключил в объятия. Потом отстранился, взял за плечи и попросил посмотреть в глаза.

— С тобой все в порядке? Малыш, они тебя не тронули? Пожалуйста, скажи, что ты цела.

В его глазах сквозило отчаяние. Не дождавшись ответа, он снова обнял меня. На протяжении тех двух дней, что я пробыла в плену, моя психика возвела барьер и не позволила паниковать, но в тот миг, в объятиях близкого человека мне вдруг стало по-настоящему страшно. Я не заметила, как из глаз полились слезы, не понимала, что дрожу, я ничего этого не замечала, поскольку вдруг осознала, что все могло закончиться иначе. Даже в том возрасте понимала, что исход мог быть ужасным. Ведь я могла больше никогда не увидеть отца. Похитители могли оказаться простыми маньяками, и тогда папа нашел бы только мое тело, или то, что от него осталось. Или при попытке освобождения Марка могли застрелить, ведь я видела у похитителей оружие. И его смерть я бы тоже не смогла принять. Но судьба оказалась милостива к семилетнему ребенку. Ведь тогда я была чиста, греховные мысли появились гораздо позже. Содрогаясь от рыданий, я цеплялась за Марка, вкладывая в руки все силы, которые у меня остались. Он лишь крепче прижимал меня к себе и гладил по волосам, постоянно повторяя одни и те же слова:

— Тише, тише, все хорошо, все закончилось. Я больше никогда никому не позволю причинить тебе боль. Я всегда буду рядом. Тише, тише.

Уже тогда он соврал, дважды. Но для семилетней малышки те слова стали гарантом безопасности. Унося меня из той комнаты, Марк попросил закрыть глаза. В воздухе стоял тягучий металлический запах, и пока мы шли к выходу, я честно держала веки закрытыми. Но перед самым порогом он остановился, чтобы перекинуться парой слов с одним из охранников отца, которые в тот день самоотверженно помогали спасать меня. Я не удержалась и приоткрыла глаза. Увиденное повергло меня в шок и позже не единожды являлось в ночных кошмарах. Честно говоря, не знаю, как моя детская психика тогда это выдержала. То помещение походило на место бойни. Всюду была кровь, даже на потолке. И куча трупов. Кажется, тогда я судорожно вздохнула, или ахнула, или непроизвольно сделала что-то еще, дав понять Марку, что увидела весь этот кошмар. Он незамедлительно отнес меня в машину, и мы отправились домой. Всю дорогу он держал меня за руку. А я все вспоминала увиденное в том доме, похожее на последствия нападения дикого зверя. Реки крови, неестественно изогнутые тела. Тогда мне даже казалось, что я заметила отрубленные пальцы, но, возможно, то была всего лишь разыгравшаяся фантазия маленькой девочки. Мне было тяжело принять тот факт, что подобное мог сотворить человек. А еще тяжелее давалось осознание, что этот человек теперь сидел рядом со мной, заботливо сжимая мою руку и не сводя с меня обеспокоенного взгляда.

— Все-таки увидела, да?

Я кивнула.

— Не надо было открывать глаза, я же предупреждал. Подобное зрелище не для маленьких принцесс.

Он пытался приободрить меня. Я все также молча смотрела на него. Потом решилась задать вопрос, ответ на который был очевиден. Но мне нужно было услышать.

— Тот, кто сделал это с ними... Это был ты?

— Не без помощи людей твоего отца, конечно. Но основной урон нанес я. — Между нами вновь повисла тишина. — Теперь ты меня боишься?

На мгновение я растерялась. Но в его вопросе, в его голосе было столько горечи, что я тут же отрицательно замотала головой.

— Хорошо, — облегченно выдохнул он, — рад, что не стал монстром в твоих глазах. Но хочу, чтобы ты знала: я уничтожу любого, кто посмеет причинить тебе боль.

Оставшееся расстояние до нашего особняка мы преодолели в тишине. Дома уже ждал отец и семейный врач. После инцидента я неделю не выходила из комнаты, пуская к себе только папу и прислугу. Потом меня перевели на домашнее обучение и никуда не отпускали одну. А еще спустя несколько недель ко мне пришли Марк, Дэниел и Стивен. Усадив меня перед собой, они принесли клятву на крови, что будут защищать меня до конца своей жизни. С тех пор я считала их своими назваными братьями. Глупость. Но для ребенка то время казалось счастливым финалом опасного приключения.

В дальнейшем три года индивидуальной психотерапии практически избавили меня от болезненных воспоминаний и ночных кошмаров. Но остались панические атаки и боязнь замкнутых темных пространств. Спать в темноте с тех пор я тоже не могла. Доктор советовал заняться каким-нибудь творчеством, полагая, что это поспособствует прогрессивному выздоровлению. Я обратила внимание на музыку и достигла за три года неплохих результатов в танцах и в вокале. Со мной занимались лучшие преподаватели, поставили мне голос, хореографию. Чувство ритма же было врожденным, и я могла целиком прочувствовать музыку.

В десять лет я вернулась в общественную школу, смогла завести друзей, стала полноценным участником танцевальной команды, участвовала в местных вокальных конкурсах. Все говорили, что я одаренный ребенок, пророчили мне великое будущее. К двенадцати я уже успела завоевать золотые кубки в национальных танцевальных конкурсах, победить в нескольких вокальных шоу. Плюсом к этому освоила уроки игры на гитаре и синтезаторе, которые незамедлительно были куплены моим отцом, который еще и оборудовал мне целую комнату под мини-студию. Но я никогда не была жадной до славы, меня не интересовали награды, медали, кубки. Все, чего я добивалась в тот период — поздравлений от Марка. После очередной победы он дарил мне цветы, подарки, радовался вместе со мной каждому успеху. Уже тогда я подсознательно начала искать его одобрения. Подарки, как таковые, тоже не играли никакой роли, но то, с какой гордостью он смотрел на меня, заставляло меня желать достичь большего. И это, пожалуй, был самый первый звоночек, ознаменовавший начало моей зависимости.

Все братья проводили со мной много времени, но с Марком мы еще и жили под одной крышей, что сближало нас сильнее. Каждый вечер мы проводили вместе: он помогал мне со школьными предметами, мы смотрели фильмы, играли в настольные игры, или просто обсуждали что-нибудь. Что угодно. То было беззаботное время, когда мы оба, — как мне казалось, — были счастливы, и я нежилась в лучах его внимания. Мне и в голову не приходило, что когда-то все может измениться, что что-то сможет встать между нами. И я уж точно не могла себе представить, что этим станет мое взросление и зародившиеся чувства.

К четырнадцати годам, помимо музыки и танцев, я начала зачитываться девчачьими романами, и далеко не всегда они были так невинны, как можно было подумать. Мне нравились пикантные подробности, столь ярко описанные в некоторых историях. В тот же период начала пробуждаться моя женственность. В физиологическом плане созревание началось еще в тринадцать. До сих пор помню, как отцу было неловко объяснять мне про месячные, и что я не должна этого бояться. Внешне же я успела стать более женственной буквально за пару месяцев, что провела в летнем лагере. У меня всегда была тонкая талия и длинные ноги, но за то лето появилась, хоть и не большая, но точно привлекающая внимание грудь. И бедра стали выделяться чуть больше. Помню, как в конце сезона крутилась перед зеркалом и не могла поверить, что настолько привлекательна, даже в собственных глазах. Последние пару недель смены в лагере я провела, отмахиваясь от чрезмерного внимания старшеклассников. Я и до этого выглядела чуть старше своих лет, но сейчас и вовсе могла сойти за семнадцатилетнюю. Возвращаясь домой после смены, я с предвкушением ожидала реакции Марка. Хотела понравиться ему как девушка, а не как сестра. Вот и второй звоночек. Тогда уже я начинала грезить о нем совсем в ином ключе. Я видела в нем свой идеал.

Но меня ждало разочарование, его глаза не полнились ожидаемым восторгом. Пока остальные обнимали меня и поздравляли с возвращением домой, Марк стоял в стороне и наблюдал за мной с выражением лица, которое в тот момент, в силу своего юного возраста, я не была способна расшифровать. Это сейчас я могла сказать, что тогда на его лице отражалась смесь эмоций из страха, стыда, радости и нерешительности. Но четырнадцатилетнему подростку показалось, что его лицо исказили пренебрежение и неприязнь. Я испугалась, что сделала что-то не так. Но Марк сумел взять себя в руки и скрыть эмоции под маской радости. Уже в то время он был замечательным актером, а я наивной влюбленной дурочкой. Да, именно тогда, в четырнадцать, я осознала, что влюблена в него. И с тех пор, проводя время вместе, стремилась к тактильному контакту, подстраивала якобы случайные прикосновения, находила повод побыть подольше рядом с ним. Я видела, что Марк тоже проявлял ко мне больше внимания, а временами смотрел так, будто ничего прекраснее в своей жизни не видел. Тогда я не думала, что это может быть игрой.

Глава объемная, вторая часть выйдет через несколько дней. 

Благодарю за отклик и комментарии)