не отпускай

Соня

Утро. Солнце светило и пробивалось сквозь шторы, заливая комнату мягким светом. Соня встала с кровати, надела тапочки и пошла вниз.

Внизу пахло сырниками. На кухне стояла экономка и о чём-то разговаривала с отцом.

— Доброе утро, — пожелала Соня и села за стол.

— Доброе утро, — ответила экономка и, кивнув, вышла с кухни.

— Как встреча с Романом? — спросил отец, даже не поприветствовав дочь.

— Нормально, — безэмоционально ответила я, уткнувшись в телефон, продолжая переписку с Глебом.

— Хватит! — повысил голос отец. — Убери телефон! Какого хрена ты притащила в дом этого хулигана?! — злобно сказал он, глядя прямо на меня.

— Как ты узнал? Ни тебя, ни экономки с помощниками не было, — нахмурившись, спросила я.

— Тебя только это волнует? — отрезал отец. — А то, что твой Глеб — не пара тебе?! Он не из достойной семьи! Что он может тебе дать в будущем? Ничего. Абсолютно ничего!

Соня вздохнула и убрала телефон, посмотрела отцу прямо в глаза. Он был напряжён, сжав губы в тонкую линию. В комнате повисла тишина, только где-то в духовке щёлкнул таймер.

— Он не такой, как ты думаешь, — спокойно сказала я, хоть внутри всё кипело. — И Роман мне не интересен, если ты вдруг ещё не понял.

— Соня, — отец встал из-за стола, опершись руками о спинку стула. — Ты влюбилась в уличного парня, который водится с отбросами, дерётся, курит, кто знает — может, и с наркотиками связан! Он не способен обеспечить тебе будущее, не сможет защитить, дать стабильность.

— Я не просила стабильности. Мне не нужен банковский счёт и фамильное кольцо, чтобы быть счастливой, — голос дрогнул, но я выровнялась. — Он меня слышит, понимаешь? А ты — нет.

— А он, значит, слышит? — отец поднял бровь. — Он тебе что, психолог? Глеб — вспыльчивый пацан с улицы, с ним ты рано или поздно вляпаешься в неприятности, Соня.

— Это мой выбор, пап. Не твой. — Я встала. — Я больше не маленькая девочка, которую ты можешь держать под стеклянным куполом.

— Тогда не удивляйся, если однажды он тебя предаст, — холодно бросил он. — Потому что такие, как он, всегда предают.

Я ничего не ответила. Просто молча вышла из кухни, чувствуя, как сердце бешено колотится.
Руки дрожали, но внутри — была какая-то странная, упрямая уверенность: я не откажусь от него.

Отец скрестил руки на груди, его лицо потемнело.

— Он вспыльчив! Он ударить может! Как ты этого не понимаешь, Соня?! — голос срывался, в нём уже не было только гнева — теперь там жила паника.

Я подняла глаза от чашки.

— Глеб не такой, — спокойно ответила я.

— Не такой? — он засмеялся, но в этом смехе не было ни капли веселья. — Ты сама мне весной рассказывала, как он разбил телефон об стену! Или как его с полиции забирали! И ты после этого всё ещё... — он осёкся, махнул рукой. — Ты разум потеряла?

Я встала, не повышая голоса:

— Да, Глеб был резкий. Да, он не паинька. Но он меня любит. И я люблю его. А ты... ты даже не хочешь узнать, каким он стал.

— А каким он стал? — язвительно спросил отец. — Тем же самым уличным пацаном, только теперь он делает вид, что держится ради тебя? Соня, ты взрослая, но ведёшь себя как девчонка, мечтающая перевоспитать волка.

— Может, мне просто не нужен цирковой пудель, — бросила я. — Мне нужен живой человек, рядом с которым я чувствую себя настоящей.

Отец шумно выдохнул и посмотрел в сторону.

— Этот живой человек сядет рано или поздно. А ты пойдёшь за ним хвостом?

Я схватила телефон, взглянула на сообщение от Глеба: «Доброе утро, киса. Надеюсь, ты не слишком злая после вчерашнего».
Улыбнулась краешком губ.

— Я не хвост, пап. Я — его сила. Ты просто этого не понимаешь.

Глеб стоял у подъезда, опершись спиной о стену, руки в карманах чёрной ветровки. На нём были чёрные спортивные штаны, немного помятые, и свежие белые кроссовки. Волосы слегка взъерошены — будто только провёл рукой, чтобы привести их в порядок. Вид у него был спокойный, но в глазах — тот самый огонь, узнаваемый и дерзкий.

Он заметил Соню, как только она появилась на лестнице. Его взгляд скользнул по ней снизу вверх — топ без лямок, чёрные брюки, поверх — чёрный пиджак, на ногах белоснежные найки. Волосы распущены, блестят на солнце. И эта сумочка, перекинутая через руку — она выглядела, как из рекламы, но настоящая. Его настоящая.

— Ты чё, на обложку журнала собралась? — усмехнулся он, делая шаг навстречу.

— А ты чё, из спортзала не выходишь? — подколола она в ответ.

Они подошли ближе друг к другу. Глеб обнял Соню за талию, притянул к себе и, не говоря ни слова, поцеловал. Это был не просто утренний поцелуй — в нём была и нежность, и всё то, что накопилось за прошедшие дни. Руки его обвили её крепко, с той самой уличной прямотой, но при этом сдержанно — аккуратно, как будто боялся сломать что-то ценное.

Соня коснулась его щёки и чуть улыбнулась, отстраняясь на секунду.

— Доброе утро, Глеб.

— Теперь точно доброе.

Они шли в сторону университета, рядом, почти плечом к плечу. Солнце било в лицо, но настроение у обоих было лёгкое. Глеб болтал с ухмылкой, Соня отвечала колкими фразами.

— Ты вообще осознаёшь, что сейчас идёшь рядом с легендой? — с деланным пафосом сказал Глеб, поднимая бровь. — Некоторые даже позавчера по унику шептали: "Это же тот самый Глеб, который может списать даже у препода!"

— Ага, легенда в чёрной ветровке, — усмехнулась Соня. — Ты бы хоть раз что-нибудь сдал вовремя, о, великий.

— Ну, мне повезло: моя муза снова со мной. Может, теперь и учиться начну, — подмигнул он.

Соня хмыкнула и повернулась к нему, чтобы что-то ещё подколоть, но в этот момент Глеб резко замолчал. Он уловил, как с другой стороны дорожки какой-то тип, с рюкзаком через плечо, смотрит на Соню слишком уж уверенно. Да ещё и с ухмылкой.

Глеб на секунду остановился, прищурился.

— Слышь, — пробурчал он, не отводя взгляда, — ты заметила этого клоуна?

— Какого? — Соня остановилась, обернулась и только пожала плечами. — А, пусть смотрит. Завидует.

— Смотрит, как будто сейчас номер попросит, — пробубнил Глеб и сделал пару шагов назад, будто готов был развернуться и подойти.

Соня резко взяла его за руку, притормозив.

— Эй, ревнивец, ты чего? Серьёзно?

— Серьёзно. Я, может, спокоен, когда преподы ставят мне тройки, но когда кто-то так пялится на мою девушку — у меня, знаешь ли, глаз дёргается, — сказал он, и хотя говорил вроде спокойно, в голосе звенела ревность.

— Ну, я рада, что ты всё ещё мой, а не святой Глеб, — усмехнулась она и легонько ударила его кулаком в плечо. — Расслабься. Я с тобой. А ему — только плакать в комнате, если повезёт.

— Ещё один такой взгляд — и он будет смотреть уже одним глазом, — буркнул Глеб, но улыбнулся в ответ, крепче сжав её ладонь.

И они пошли дальше, обсуждая, как бы пропустить первую пару и всё равно получить зачёт.