8
Утром следующего дня Чимин вспоминает о приглашении Хосока. Чон хотел познакомить его со своей семьей. Для Пака такая открытость — что-то новое. Раньше он никогда не встречал людей, которые практически сразу стремились рассказать о своей жизни так много и так честно, практически ничего не скрывая. Чимин с детства отстраненный человек, которому трудно заводить новые знакомства. Удивительно, что в какой-то момент он вписался в компанию из пяти человек, полностью доверявших ему. Однако и те года прошли, оставив его в одиночестве, живущим в воспоминаниях и собственных музыкальных фантазиях.
По пути Чимин решает купить маленький подарок. Идти к кому-то в гости, тем более в первый раз, с пустыми руками неприлично, — так мама говорила. Не то чтобы его, конечно, особо волновали слова родителей... Но сейчас не об этом. Уже стоя на пороге дома и разговаривая с хозяйкой дома, женой Хосока, Чимин понимает, что нужно было взять для нее букет цветов. «В следующий раз», — успокаивает он себя.
Он напрягается, когда маленький мальчик, вышедший из соседней комнаты, бежит к нему и сильно обнимает за ноги.
— Привет! — его голос еще совсем детский, ручки пухлые, а щечки мягкие. Чимин подхватывает его на руки и удивляется легкости маленького тела.
— Приветик, — Пак улыбается и вопросительно смотрит на маму ребенка.
— Хэин.
Парень кивает и учтиво дает мальчику принесенную молочную шоколадку. Он купил ее, надеясь на свои смутные знания о детях. Среди родственников их было не особо много, семейные торжества Чимин пропускал, сопровождая свое отсутствие тщательно продуманными отговорками, поэтому и с той группкой почти не общался.
Спустя пару минут из кухни наконец-то выходит Хосок, улыбаясь во все тридцать два и раскидывая руки для объятий. Чимин виновато поджимает губы, поднимая их уголки, и подает лишь руку для приветствия. Чон не возражает, пожимает в ответ ладонь и приглашает к столу.
Хэина садят между родителями, заставляя съесть кусок курицы с рисом. Мальчик капризничает, выражая желание насладиться подаренной сладостью. Пока Джихен, госпожа Чон, пытается успокоить сына, Хосок беззаботно просит у Чимина соль.
— Ну, как тебе новая работа? Подружился уже с Мином? — Спрашивает он наконец, поглаживая затихшего Хэина по голове.
Чимин качает головой, вспоминая недавнюю поездку в филиал. Она была для него очень ментально тяжелой, он окунулся в воспоминания с головой и плавал в них до сегодняшнего утра. Тяжело вздохнув, он смотрит на шрам на запястье, который когда-то оставил в порыве эмоций. Понимая, что пауза затянулась, он поднимает голову и улыбается как ни в чем не бывало.
— Я пытаюсь, и мне даже кажется, что лед тронулся.
— Крутяг! Какие книги любишь? — Хосок в своем стиле. Он постоянно перескакивает с темы на тему, причем самую неожиданную.
Джихен присоединяется к разговору парней, оказываясь очень интересным собеседником. Они с Чоном идеально сочетаются характерами и юмором. Когда дело доходит до десерта, парочка решает рассказать историю своих отношений. Чимин смеется громко, заливисто, слушая то, как Джихен подложила Хосоку поддельную валентинку от другой девушки, которая, как она думала, нравилась парню.
— И мы стояли в спортзале, не понимая, что происходит, пока Джи не выпала из тренерской, из-за того, что оперлась на открытую дверь. Пак вытирает пальцами слезы с глаз, продолжая смеяться.
— Вместо того, чтобы мне помочь, он стоял и ржал. Именно тогда я поняла, что влюбилась. — Складывая ладони, мечтательно добавляет девушка. — Хэин, — зовет она, — ты не заскучал, дорогой?
— Хочу в прятки. — Припечатывает мальчик, не оставляя взрослым ни шанса спокойно продолжить встречу.
Они все вместе убирают со стола и назначают Хосока ведущим. Он остается на кухне, а все остальные прячутся в разных комнатах. Чимин заходит в спальню и садится под стоящий в углу стол. Шторы задернуты, но через них все равно пробивается свет, и если он встанет за них, то его будет прекрасно видно. Осматривая место, в которое он впервые попал, Пак замечает стоящую на комоде рамку с фотографией. Его взгляд фокусируется на большом белом пятне. Более четко он рассмотреть ничего не может из-за приглушенного освещения и плохого зрения. Надо было все-таки надеть линзы.
Хосок перестает считать и объявляет начало «охоты». Чимин по непонятной ему причине начинает волноваться и прерывисто дышать. «Вот еще, страшное дело — в прятки играть. Чимин, ты чего?» — Он массирует ладонь, пытаясь успокоиться и теперь уже не смеяться. Вся ситуация начинает казаться для него абсурдной. Он сидит в доме нового знакомого, под столом, прячась от него же и его сына. Давно он не испытывал таких волнующих ощущений.
***
— Тише, тише...услышат. — Холодная ладонь лежит на шее Чимина, пока ее хозяин сзади пытается отдышаться.
Они сидят, спрятавшись за мусорным баком у круглосуточной аптеки. Полицейские совсем рядом и могут обнаружить их по любому неосторожному движению. На улице холодно, вечер позднего лета, а они без курток, в одних футболках. Юнги перемещает руку с чужой шеи ниже, обнимая выше талии, под подмышки. «Так будет теплее» — понимает Пак и не сопротивляется, зажимая замерзшие ладони между бедер. Сидеть так им еще долго, до тех пор, пока звуки раций и голоса полицейских не стихнут, пока не уедут белые машины с сиренами, пока Намджун не напишет, что всё чисто.
Угораздило же.
***
— Ага! Попался! — радостно оповещает Хосок, заглядывая под стол. Чимин вздрагивает, берется за протянутую руку и вылезает.
Его нашли последним, а значит в этот раз искать вновь будет не он, а Хэин, который совсем недавно катался по полу из-за щекотки отца. Совершенно позабыв о привлекшей его ранее фотографии, Пак продолжает игру, наслаждаясь веселым времяпрепровождением до самого вечера.
— Хосок говорил, что ты аналитик, — отмечает Джихен уже за ужином, на который упорным коллективным трудом Чимина уговорили остаться.
— По образованию — да. Вообще, я бы пошел в музыкальную сферу, но не думаю, что в одиночку у меня что-то получится.
— Возьми тогда Хэина! — Воодушевленно вскрикивает она. — Он у нас ходит на пианино.
Пианино... Инструмент, в котором заключена его душа. Инструмент, звуки которого окутывают, словно одеяло, погружая в особый мир, заставляя забыть обо всех проблемах, наслаждаясь моментом. Чимин, потративший четыре долгих года на тяжелое обучение игре на гитаре, когда-то разочаровался в музыке. Если бы не одна девушка с барабанными палочками, то он остался бы в тишине и одиночестве. И точно не выдержал бы.
— Правда? — Пак поворачивается к мальчику. — Сыграешь мне?
Хэин радостно прыгает и хлопает в ладоши, хватает Чимина и ведет его в комнату, где стоит красивое фортепиано белого цвета. На крыше инструмента не стоит ничего ради безопасности. Он ровно садится на высокий стул и начинает играть песни. Простые, незамысловатые, детские, но такие пронизывающие и родные... Чимин смотрит на мальчика и представляет на месте малюсеньких пухлых ладошек длинные жилистые пальцы с голубым выступающими венами.
«Да не варикозник я, — сразу всплывает на подкорке, — и вообще, сосредоточься».
У Хэина темные вьющиеся волосы. Они точно достались ему от матери — у Хосока они хоть и черные, но прямые и короткие. Он раскачивается в стороны, по нему видно, что он полон энергии и свободы. Несмотря на это, он сосредоточен, усиленно пытается не сбиться, высунув кончик языка. В течение всего дня, бегая по квартире со своей широкой улыбкой он напоминал Чимину солнце, сияющее в полдень, согревающее любое, даже самое заледенелое, сердце. А вот Юнги — явная луна. Спокойная, освещающая дорогу темной ночью, родная.
Когда Чимин выходит из дома новых друзей, на улице начинается закат. Красивые теплые оттенки окрашивают небо. Красный преобладает, а значит — завтра будет холодно. Пак подчеркивает в голове пункт «найти куртку».
***
Пока неподалеку жужжит тату-машинка, в руках Юнги пишет простой карандаш. Нота за нотой вырисовываются на стане, фиксируя недавно прозвучавшую в голове Мина мелодию на листе бумаги. Директор сидит на удобном диване, сняв ботинки, подобрав под себя ноги и кивая головой под тихо играющие биты в колонках. Кофе в керамической кружке, выделенной полгода назад специально для него, как для постоянного гостя, уже остыл. Человек, на руке которого скоро появится полноценный рисунок, устал. Администратор на стойке потирает глаза и зевает, отвечает на входящий звонок и делает запись на следующую неделю. Уборщик заканчивает мытье коридора и собирается домой. Всюду царит сонная атмосфера уходящего дня.
Через полчаса мастер заканчивает работу, дает рекомендации по уходу и прощается с клиентом, попутно подготавливая рабочее место к завтрашним приемам. Юнги отрывается от листа и начинает собираться. Они выходят вместе с администратором, мастер закрывает студию и необычно хриплым для девушки голосом прощается с коллегой. Беря Юнги под руку, она разворачивается и идет в сторону привычной кофейни.
— Так и что? — спрашивает она, закидывая сумку на плечо.
— Что?
— Все еще капучино?
— Конечно. — Мин смотрит на небо, плывущие по нему облака и тянущиеся электрические провода.
— Он не меняется.
Она грустно улыбается и открывает дверь заведения. Бариста, работающий в этом месте уже третий год, приветственно улыбается и уже знает, что готовить этой парочке. Они садятся за свой столик, который каким-то образом остается всегда свободным и расслабляются.
— О болячках поговорим? — Она поправляет свои блондинистые волосы, затягивая хвост туже. Сегодня ей было лень делать пучок. За последние годы обсуждение диагнозов стало сродни разговорам о погоде. Из тревожных они плавно перешли в непринужденные, повседневные.
— Можно. Как спина? — Юнги облокачивается на руку, сминая щеку.
— Вполне неплохо. Вроде бы не болит. А вот что насчет твоего сегодняшнего похода?
Мин ухмыляется и вскидывает брови. Он знает: то, что он сейчас скажет произведет сильный эффект. Набрав побольше воздуха в легкие, он говорит:
— Операция через три месяца. Последняя.
Улыбка сползает с ее лица. Она напряженно смотрит в точку, куда-то за Мина, стеклянными глазами. Несколько минут она не двигается, а потом ее верхняя губа начинает дергаться. Она сильно трет глаза и закрывает все лицо руками, тяжело и долго выдыхая. Подняв глаза, она тихо, с облегчением произносит:
— Наконец-то.