Глава 1.3
Ночь в новом доме казалась бесконечной. Дождь за окном стих, но вместо него пришла тишина — тяжёлая, давящая, словно кто-то выключил весь мир.
Аделина лежала в кровати и не могла уснуть. Комната пахла деревом и старой краской, в углу тихо тикали часы, а за окном шумел ветер, гоняя по асфальту листья. Она перевернулась на другой бок, укуталась в одеяло и взяла телефон. Лента соцсетей не отвлекала. Все старые друзья, оставшиеся в прошлом городе, жили своей жизнью. Они редко писали ей — в основном короткие сообщения: «Как переезд?», «Ты в новой школе уже была?»
Аделина вздыхала и откладывала телефон. Ей не хотелось рассказывать, что внутри всё чувствовалось пустым.
В наушниках тихо играла Lana Del Rey. Эта музыка идеально подходила к её мыслям. Голос Ланы будто обнимал её в темноте, но не давал утешения — только подчеркивал то одиночество, которое поселилось внутри с момента переезда.
«Новая школа, новые люди…» — думала она.
Завтра ей придётся туда пойти. Сесть за парту, смотреть на незнакомые лица, слышать шёпот за спиной. Она знала, что так будет — всегда так бывает. Когда ты приходишь в класс, где все друг друга знают, ты чувствуешь себя лишней.
Аделина закрыла глаза и представила этот день:
Учительница, строгая, с очками на кончике носа.
Ряды учеников, которые будут разглядывать её с головы до ног.
Кто-то будет шептаться.
Кто-то улыбнётся фальшиво.
А кто-то, может быть, даже не обратит внимания.
Но хуже всего — это перемены. Те самые минуты, когда класс оживает, и тебе приходится стоять одной, делая вид, что тебе нравится смотреть в окно.
От этой мысли сердце сжалось ещё сильнее.
Она встала, подошла к окну. Парк был чёрным, словно из старого фильма. Ветер раскачивал ветви, и иногда казалось, что тени двигаются сами по себе. Где-то вдали мигнул тусклый свет — и тут же погас.
Аделина зябко поёжилась и опустила шторы.
— Завтра будет лучше, — прошептала она сама себе. — Должно быть лучше.
Она вернулась к столу, достала тетрадь и начала писать. Просто так, чтобы успокоить мысли:
«Я не знаю, кто я в этом городе. Может быть, никто. Но, может быть, кто-то всё-таки заметит, что я есть. Может быть, я не всегда буду одна…»
Слова ложились на бумагу легко, как будто ей нужно было выплеснуть всё это, иначе не уснуть.
Часы показали половину второго ночи.
Она легла обратно в кровать, выключила музыку. Тишина стала ещё громче.
И вдруг — шорох.
Где-то на чердаке. Или в стене?
Аделина замерла. Прислушалась. Шорох повторился, будто кто-то медленно провёл ногтями по дереву.
Сердце ухнуло вниз.
— Кошка… наверное, кошка, — шепнула она и натянула одеяло до подбородка.
Но кошки у них не было.
Сон так и не пришёл. Она провалялась до рассвета, слушая ветер, иногда шаги мамы по коридору — мама вставала рано.
Когда первые лучи солнца пробились сквозь серое небо, Аделина уже сидела на кровати, одетая, с рюкзаком, готовая к первому дню.
Внизу мама хлопотала на кухне, Лили что-то напевала. Всё было так буднично, так обычно, что ночные шорохи казались сном.
Но Аделина знала: это было не сном.