Смерть и рождение моих детей
ДЕЙНЕРИС
Солнце светило на меня жарко и властно, пока я смотрел, как мальчик, тот самый, который был моими мечтами с ночи перед моей свадьбой с Кхалом Дрого, уставившимся в небо. Драконы летали над головой, самый большой и яркий - серебряный с холодными серебряными глазами, ищущими даль, д
В то время как дракон синего цвета и с глазами цвета океана вырвался из темных глубин океанской воды. Ее крылья сильно хлопали на фоне неба, когда она жарила рыбу, бьющуюся в воздухе. Синее пламя превратило рыбу в стул, черный, а я уставился на себя в полном шоке. Дракон, настоящий дракон или откуда мне знать, что это не просто сон.
Наконец, сон это или нет, красный дракон сел на палубу, его рубиново-красная чешуя уставилась на меня, она была цвета крови, а его узкие рубиновые глаза уставились на его отца.
Она держала крылья за спиной, пока мальчик с густыми черными кудрями и серыми задумчивыми глазами стоял рядом с ней, глядя на море. Соленый воздух тер ему глаза, заставляя щуриться, но кроме него и его драконов лодка выглядела пустой.
На палубе не осталось ничего, кроме тишины и хлестания морского воздуха, когда толстый большой волк с толстыми мясистыми плечами и арктическим белым мехом подошел к мальчику. Хотя он не вздрогнул, на самом деле, он не казался нисколько обеспокоенным. Положив одну руку вместе с головой волка, а другую на дракона, который выглядел таким же по размеру.
Каким-то образом я понял, что им почти 6 месяцев, и каждый из них следил одним глазом за мальчиком, когда он глубоко и скорбно вздохнул. «Не могу поверить, что он мертв, может быть, если бы я не покинул Вестерос, если бы я пошел в горы, я был бы хоть как-то полезен».
Слезы наворачиваются на глаза, когда волк издает скорбный вой, а красный дракон издает гордый и мстительный визг, который очень похож на «Я иду за тобой». Слезы текут по моему лицу, когда я чувствую боль и сердечную боль этого мальчика.
Медленно мои глаза открылись, когда я заметил Визериса, он наклонился над открытым сундуком, должно быть, уже второй раз за эту неделю. Он с удивлением уставился на мои яйца, черное яйцо с глубокими алыми завитками привлекло его внимание, но только на мгновение, пока его взгляд не остановился на сливочном и золотом яйце. Он завороженно смотрел на яйцо, не в силах сформулировать ни единой мысли.
Чувствовал ли он это тепло, которое наполняло их так же, как и я, мечтал ли он о том, чтобы сесть на дракона, как я делала это почти каждую ночь. Мягкие удары моего сына били по моему животу.
Тревога колотила меня в груди. В последнее время Визерис вел себя странно, с тех пор как услышал, как я спрашиваю, возможно ли, что у моего брата есть сын. Что-то в нем начало меняться, он уже не тот веселый мальчик, которого я знала. Но в нем есть что-то более мягкое, он не казался таким напряженным, и он все еще устал время от времени настаивать на своих требованиях, он не ревел от ярости при каждом незначительном пренебрежении.
Жаркий сухой ветер вырвал меня из размышлений, когда я перевел взгляд с Визериса на полог палатки, где мои служанки входили в комнату. «Кхалиси, мы здесь, мужчины обещали тебе, что вернутся в конце ночи со шкурой белого льва, который охотится в горе матери, идем, нам следует отправиться на рынок».
Грубый общий язык моих служанок заполнил мои уши, когда Визерис воспринял это как свой вопрос, чтобы уйти, с мягкой улыбкой на губах он кивнул мне, прежде чем выйти из палатки. Пока мои служанки-дотракийцы мыли меня, а я медленно одевалась, я могла думать только о Визерисе, эта улыбка не была натянутой или заставляла ее выглядеть почти естественной, но на его лице уже некоторое время не было снисходительной улыбки. Мой брат преследовал мои наяву, а потерянная возлюбленная преследовала мои сны. Когда у меня будет время только для себя?
ВИЗЕРИС
Я наблюдал, как последний локон серебряных волос исчезает вдалеке, когда я оглянулся и увидел, что ее палатка охраняется. Я уверен, что сохраню ценности внутри. Я бы сказал, что я киплю от ярости, но было такое чувство, будто с меня сняли бремя. Не настолько большое, чтобы заставить меня отказаться от моего пути к трону.
Но сама мысль о том, что меня не заставят взойти на трон, чтобы снять с меня все давление, связанное с тем, что мне скажут, что я стану королем, была приятной. Всю свою жизнь я поднимался, чтобы стремиться к трону, чтобы огнем и кровью забрать то, что принадлежит мне. Но в тот момент, когда я услышал слова «что если?», я не знаю, что-то во мне начало расслабляться, а напряжение начало ускользать.
Жаркое солнце нависло надо мной, когда я посмотрел на небо, надеясь оседлать спину кремового дракона, который преследовал меня во сне. Его глаза цвета расплавленного золота заполнили мою голову, а образ полета рядом с пятью другими драконами снова и снова проигрывался в моем сознании ночь за ночью.
Каждую ночь я просыпался в холодном поту, когда в моей голове раздавалось хриплое шипение, повторяющее одно и то же. « НАЙДИ МЕНЯ». Каждую ночь я слышал, как слова бьют в меня, сводя меня с ума, пока мои ноги не начинали двигаться без моего разрешения.
Даже сейчас я слышу, как шепот играет в моем сознании, и ничто, кроме вина, не остановит этот дикий и сильный шепот, который они бьют по мне. Поэтому нечеткость, которая заполнила мой мозг после нескольких бутылок вина, сделала его лучше. На самом деле, я почувствовал, как мои губы стали лоскутными, а язык стал толстым и тяжелым во рту, когда это хриплое шипение снова заполнило мое сознание. «ПОЙДИ, НАЙДИ МЕНЯ»
ДЕЙНЕРИС
Дни проходили в тумане, и единственным волнением, которое встретило меня, было то, как Визерис, спотыкаясь, ввалился на вечеринку. Его лицо было ярко-розовым от всего вина, которое он выпил, спотыкаясь, он продолжал говорить, что дракону нужно три головы. Я не знал, что он имел в виду, но что-то серьезное казалось в этих словах. Это было самое волнительное, что я испытал за весь день, пока Дрого не упал с лошади.
После этого это было безумие, я мог видеть, как мой брат, его мягкие розовые губы, нахмурились, когда он смотрел глубокими фиолетовыми глазами. Паника и страх крепко сжали меня, когда я почувствовал боль в животе, мои ноги подкосились, и что-то мокрое потекло между моих бедер.
Визерис упал рядом со мной, пытаясь удержать меня, пока сир Джорах отбивался от дотракийца, который пытался остановить ведьму. Визерис начал поднимать меня в палатку, и я хотел закричать, что хочу пойти туда, но было слишком поздно, слова замерли на моих губах, а мои глаза начали исчезать во тьме.
Я проснулся и увидел никого иного, как сэра Джораха, его лицо было мрачным, а сердце разбито, я мог видеть это в его глазах. «Где мой сын? Где Дрого?» Паника бушевала во мне, как ад, когда я сделал свой ход, все мое тело ослабло, и Джорах бросился ко мне.
«Пожалуйста, Кхалесси, успокойся, тебе нужно отдохнуть». Я чувствовала, как ярость смешивается с горячей паникой, когда я говорила паническим голосом. «Где мой сын?» Я почти кричала каждое слово, когда Визерис появился, в его глазах светилась вина, когда он говорил тихим голосом. «Поистине, сестра, неважно, что я сделала, я бы никогда не пожелала тебе этого».
Неподдельная боль в его тоне заставила меня заболеть, заставила меня запаниковать, когда я заговорила на этот раз задыхающимся и слабым голосом, полным боли, а мои глаза начали гореть от слез. «Где мой муж?»
Я пожалел, что спросил Я посмотрел на сына и звезды рухнули в грязь его глаза пустые ничего не осталось от него. Ярость разъедала мое сердце, когда я завизжал от ярости, я обернулся и увидел сира Джораха, стоящего вдалеке.
Держа руку на мече, он ждал приказа, и я отдал ему его: «Сир Джорах, схватите эту женщину». Холодные и жестокие слова обрушились на нее, когда Визерис отошел в сторону, не сказав ни слова, но дав мне понять, что он здесь ради меня.
Только когда ведьма ушла, а я рухнул на землю со жгучими слезами на глазах, Визерис подошел ко мне. Притянув меня к себе, я почувствовал гладкость его кожи под своей голой щекой.
Горячие слезы лились из моих глаз, когда я плакала так сильно, что мое тело сотрясалось, боль стала слишком всепоглощающей, когда жар обрушился на меня. Все время, пока Визерис держал меня, я не думала, что он способен на это. Но он стоял твердо, крепко прижимая меня к своей груди, и шептал нежные, сладкие слова, пытаясь успокоить меня. Брат, которого я когда-то знала, возвращался, но, возможно, в один из худших моментов моей жизни.
ПОЗЖЕ ТОЙ НОЧЬЮ
«Джого, тебе я даю кнут с серебряной рукояткой, который был моим свадебным подарком, я называю тебя Ко и прошу тебя поклясться, что ты будешь жить и умрешь, как кровь от моей крови, скачущая рядом со мной, чтобы уберечь меня от бед».
Я видел страдальческий взгляд в его глазах, когда он осторожно посмотрел на меня, не зная, что сказать, он осторожно взял кнут из моей руки. Уставившись на серебряную ручку, когда скрученная кожа стала гладкой. Наконец, он заговорил осторожным тоном. «Кхалиси, это не делается. Мне было бы стыдно быть кровным всадником женщины». Я не обратил внимания на его слова, но это глубоко ранило меня, хотя я сомневаюсь, что он будет говорить эти слова еще долго. Я практически мог слышать хлопанье крыльев дракона, играющее в моих ушах, когда я повернулся к Агго.
Его миндалевидные карие глаза, казалось, сияли в лунном свете, когда я снова заговорил командным тоном. «Агго! Тебе я дарю лук из драконьей кости, который был моим подарком невесты». Это двойной изогнутый блестящий черный лук, который выше меня.
«Я называю тебя ко и прошу твоей клятвы, что ты будешь жить и умрешь как кровь от моей крови, скачущая рядом со мной, чтобы уберечь меня от вреда». Он взял лук, но опустил глаза от стыда, когда он заговорил сдержанно: «Я не могу произнести эти слова. Только человек может вести кхаласар или называть ко». Я снова ничего не сказал на его отказ и только подумал, что он увидит.
Наконец я повернулся к Ракхаро: «Ракхаро, ты получишь великий аракх, который был моим подарком невесты, с рукоятью и клинком, украшенным золотом. И я называю тебя ко, и прошу твоей клятвы, что ты будешь жить и умрешь как кровь моей крови, скачущая рядом со мной, чтобы уберечь меня от беды».
С ним было то же самое, но это не помешало ему взять оружие, поскольку он поклялся доставить меня в Вас Дотрак, но я не собираюсь туда идти. Сделав ровный вдох, я поворачиваю костер, наблюдая, как горят дрова.
Оранжевое пламя вспыхнуло, а дым заструился в глаза, когда крики боли наполнили меня новым чувством цели. Я последний настоящий дракон. С этими словами, снова и снова звучавшими в моей голове, я вошел в пылающий огонь.
ПОСЛЕ ТОГО, КАК ОНА ВЫШЛА ИЗ ПЛАМЕНИ
Когда они крепко вцепились в меня, и я изо всех сил пытался одеться в своей палатке, когда я надел свою дотракийскую одежду, пока сэр Джорах и Визерис стояли снаружи палатки. После того, как я полностью оделся, я упал на свою кровать с тихим фырканьем. Дрого сосредоточил свои расплавленные красные глаза на мне, в то время как Рейегаль, казалось, нисколько не интересовался ничем, кроме сна.
Наконец, есть Визерион, которого я назвал в честь брата, которого знал в детстве, а не в честь человека, в которого вырос этот мальчик.
«Кхалиси, можем ли мы войти?» Его тон был вежливым: «Войдите». Мой тон был вежливым настолько, насколько это было возможно после той ночи, что я провела. Визерис молча вошел, изучая драконов с удивлением в глазах.
«Единственный путь - через красную талию, он не может пойти с востока на запад, Халсар убьет тебя и заберет твоих драконов. Мы не можем вернуться, иначе ягненки убьют тебя и заберут твоих драконов». Я сердито посмотрел, ярость закипела в моей крови, когда материнская ярость охватила меня. «Никто не заберет моих драконов». После минуты молчания я заговорил испуганным голосом: «Хорошо, красная пустыня, это брат, останься». Мой тон был мягким, когда сир Джорах вышел из палатки, оставив единственного Визериса с растерянными фиолетовыми глазами.
ДЖОН
Комета красного танца в небе с формой головы красного дракона на ней, Тиракс визжала, пытаясь подлететь все ближе и ближе к ней, но это было невозможно. Просто образ в небе или, может быть, даже магия Я никогда раньше не видела эту комету, но она могла означать рождение драконов.
Прошлой ночью я слышал крики детенышей во сне, стряхивая боль и страх, которые я чувствовал из-за потери отца. С тех пор у меня не было никаких странных снов, даже когда я просыпался и снова засыпал, и это было больше, чем несколько раз прямо сейчас. Я тупо смотрел на море, густая синяя вода мерцала на свету. Капитан прочистил горло, чтобы сообщить мне, что он приближается.
В последний раз, когда он пытался подойти ко мне, Тессайрон огрызнулся на него, а Призрак зарычал, его губы скривились, когда он посмотрел на него так, будто никому нельзя доверять. Они хорошо ладили, Мелейс раздражала его, потому что она всегда хотела играть с ним, а Тиракс всегда с ним дерется. Хотя будет интересно посмотреть на их динамику, когда Тиракс станет такой большой, что будет возвышаться над замком.
Легкая улыбка начала тянуться по моим губам, когда я оглянулся и увидел того же мужчину, что и 4 месяца назад. Его глубокие черные глаза мерцают на свету: «Мне жаль, мой принц, но ветры не на нашей стороне, пройдет еще 2 месяца, прежде чем мы сможем ступить на землю, но как только вы доберетесь до раздела «Фотографии», менеджер будет ждать вас.
Я кивнула головой, прислонившись к перилам. Через 2 месяца рисунку исполнится 8 месяцев, и если мой сон сбудется, то они будут почти на год старше, чем сейчас, и это заставляет меня улыбнуться, как будто я стала на год старше ее.
«Мне жаль твоего дядю, судя по тому, что я слышал в порту Уайт-Харбор, твой дядя был великим и порядочным человеком». Боль пронзила мое сердце, но не лицо. Я сохранил бесстрастное выражение лица, когда повернулся, чтобы посмотреть на мужчину. В его глазах были жалость и горе, но это только еще больше меня раздражало.
Таксы сильно ударились о перила, заставив корабль слегка качнуться, ее рубиновые когти и жесткий убийственный взгляд заставили капитана отскочить. «Извините за нее, она самая агрессивная, она не фанатка большинства людей». Мягкая рубиновая чешуя сверкнула на свету, когда она окунула меня в красный свет. Цвет моей семьи.
Проведя нежно рукой по ее голове, я почувствовал, как меня охватывает чувство легкости, когда я оглянулся и увидел Тессарион, восседающую в вороньем гнезде, ее серебряные крылья, омывающие паруса серебряным светом, в то время как Мелейс охотилась за ними, каждый из которых был размером с двухлетнего лютоволка и рос гораздо быстрее, чем предполагалось ранее. Как они будут выглядеть через два месяца?