2
Море и скала внизу
Возведённая к подводному течению
Кости, кровь и зубы разрушаются, с каждой падающей вершиной
Крылья не помогут тебе
Крылья не помогут тебе...спуститься
Опускаешься на землю, гравитация гордится.
Слова из песни: Bon Iver, St. Vincent -Rosyln
Спустя пару месяцев
Жизнь не бывает лишь светлой и необычайно простой. Она вносит в наши судьбы множество коррективов, отражаясь абсолютно на всём. Я сама вкусила её прелести, но в какой-то момент сломалась. Месяцы пролетели как один безумный день, не имевший конца. Моё сердце разрывалось от боли. Порой легкие будто переставали функционировать, сжимая грудную клетку со всей силой, и только крик в пустоту помогал заново дышать.
Внутри я умерла.
Никто не понимал моей боли и потери. Самый дорогой человек испарился из моей жизни, словно его вовсе не существовало. Осталось только прошлое, действовавшее не самым лучшим образом. Картины, жизнь, мир стали тьмой, пожиравшей меня.
Злость разливалась по всем органам. Как папа мог пропасть без вести? Почему он? Почему почти все члены экспедиции вернулись, но не отец? Вопросы душили. Работа, стоявшая передо мной, раздражала. Она была большого формата и почти закончена. На картине изображалась репродукция снимка отца, который он успел прислать. Я взяла полные банки красок и с яростью облила пейзаж пустыни, переставший радовать внутренний мир.
— Что ты творишь, Лилиан?! — испуганно спросил Шон.
Он как всегда находил меня в неудачные дни. Я обняла молча друга. Комок горести, обиды и непонимания с каждой секундой беспощадно нарастал, невероятно сильно сдавливая горло. Солёные струи потекли по щекам. Шон аккуратно и нежно смахивал их. Слезы не успокаивали. Они доломали ту часть, которая все еще искала свет. Началась истерика, мешавшая дышать. Я чувствовала: ещё немного и умру.
— Тшшш... Всё будет хорошо, потерпи, Лилианушка, — Шон поцеловал с особой нежностью мою макушку.
Друг давно не пользовался моим детским прозвищем. Оно снова и снова повторялось в голове, принося больше боли. Я скучаю по прошлому, утекавшему навсегда из реальности, словно песок сквозь пальцы. Ком в горле стал ещё более невыносимым и болезненным. Я закричала.
Ванная комната стала возможностью уйти в небытие, которого безумно не хватало. Каждый раз, погружаясь с головой, я думала: «Это последний раз». Мою боль притупляла только вода, омывающая тело и разум. Но я не могла просто захлебнуться и бесследно исчезнуть, как отец. Что-то не давало совершить необдуманный поступок. Я вновь открывала глаза, ища воздуха, и цеплялась за жизнь, оставшимися силами.
В дверь настойчиво стучали уже продолжительное время. Я знала — это соседка, живущая со мной. Роуз невероятная девушка. Она свободна от каких-то собственных границ. После каждой беседы, я все больше восхищалась её личностью и привязывалась к нашему общению. Роуз пыталась вдохнуть в меня жизнь и морально поддержать.
— Лилиан, ты долго собираешься чистить зубы? — ворвалась в ванную комнату соседка, тут же замедляясь. — Лил, ты снова за своё, — она судорожно выдохнула и принялась вытягивать меня из воды.
Роуз понимала моё состояние и не пыталась навредить, как это любила делать мама. Моё сердце никто уже не воскресит. Да, оно билось, но пропиталось темнотой и ненавистью. Жизнь, наполнявшая прежде дух и тело красками, смыслом, с каждым днем утекала, как вода. Дни стали однотипными и похожими друг на друга: бесцветными и безрадостными.
Роуз слабо улыбалась. Её янтарно-медовые глаза бегали по мне, будто ища объяснения моим странным поступкам. Девушка поправила копну темных волос и, выдохнув, сообщила:
— Тебя вновь ищет старик.
Профессор Тейлор предпринимал попытки вернуть меня к нормальной жизни, однако ничего не спасало. Я превратилась в пустоту. Профессор-чудак немного выводил из душащих мыслей, но только на короткое время.
— Как же я устала бегать к нему, — тихо сказала, подойдя к зеркалу.
На меня смотрела измученная жизненными тяготами женщина. Да, женщина, а не молодая девушка. Когда-то серо-голубые глаза светились счастьем, но сейчас они просто серые, без искры. Волосы превратились в мокрую солому русого цвета и не переливались прежней рыжиной. Круги под глазами стали космическими. Я осознавала, что абсолютно никак не скрою своей внутренней боли с помощью макияжа и многих других женских средств. Сейчас это было бы пустой тратой времени.
Времени, которое теперь не существует.
Время, которое стало для меня болью.
А что же тогда время для меня сейчас?
Я много раз пыталась ответить на этот вопрос, но в голове ничего не всплывало.
Я выбегаю из ванны, спотыкаясь о порог. По коленям разливается жгучая боль. Я радуюсь ей, ощущая хоть что-то иное, кроме своих темных мыслей. Напуганная Роуз помогает подняться. Она чудесная подруга, не бросившая сломленную одногруппницу. Девушка специально пригласила переехать к себе. Я долго сопротивлялась, но Шон и Роуз оказались ужасно настойчивыми, да и родной дом стал адом, поэтому я согласилась и сбежала хоть от какого-то прошлого.
— Лилиан, ты такими темпами опоздаешь, — Роуз принесла стакан с водой. Я выхватила его и жадно выпила.
— Спасибо, но ты права. Нужно спешить.
Нужно быстрее шевелить одним местом, чтобы не опоздать на встречу с профессором. Сейчас я находилась в академическом отпуске, но старика это не волновало. Он вытягивал нас на необычные выставки малоизвестных творцов, водил в театр. Такие вылазки воодушевляли, но, возвращаясь домой, я вновь гасла, будто уголёк в забытом костре.
Волосы были еще влажными, но времени заниматься ими и сушить катастрофически не хватало. Я должна успеть на встречу, а оставалось всего лишь десять минут до неё. «Я не могу опоздать» — негодовал во мне перфекционист.
— Рози, закрой дверь, я улетела! — кричу соседке и стремительно выбегаю из квартиры.
Серое небо и тяжёлые тучи, словно мечтали разрыдаться и выплеснуть всю боль на жителей. Они захватили не только город, но и мой разум. Через какое-то время пошел дождь. Я замерла и остановилась. Мимо по делам спешили люди, иногда задевая плечами, а я стояла и мокла. Тело сначала не поддавалось движениям, став механическим, как у бездушного робота, а потом ворвалось невероятное чувство: захотелось что есть мочи заорать от боли, но я сдержала этот безумный порыв и заспешила со всех ног в университет.
Благо на входе скоплений не наблюдалось, и я практически видела заветный лифт, который на мгновение замер и ждал. С облегчением выдохнула, запыхавшись от бега.
— Подождите, — крикнула парню, но он либо не услышал, либо проигнорировал просьбу, и двери закрылись. — Идиот, — легко вырвалось из губ, чего раньше бы не случилось уж точно.
Ждать лифт не имело смысла, поэтому пришлось бежать по лестнице, которую я дико сейчас ненавидела. Хотелось максимально спрятаться от всех трудностей в жизни, даже от простой лестницы.
Стучу в дверь и захожу на кафедру скульптуры и композиции. Это помещение вызывало тепло на душе: очень много творцов вложили свою любовь во все предметы, находившиеся здесь. Кабинет всегда у меня ассоциировался с современным музеем: множество скульптур, которые так умело создали прекрасные преподаватели этой кафедры, живые цветы и запах кофеина, ставший частью меня за небольшое время.
Профессор Тэйлор был не один, перед ним сидел какой-то парень с копной пшеничных волос, которые показались настолько притягательного оттенка, что ужасно захотелось их запечатлеть и потом создать портрет. От одной мысли руки непроизвольно задрожали, на лбу появились капли пота. Внутри разлилось тепло, будто небольшой кусочек ткани на сердце оторвался и испарился.
— Доброе утро, профессор! — произношу, стоя еще в дверях.
— Лилиан! Доброе утро! — во все тридцать два зуба улыбнулся мужчина. — Вы промокли? — я кивнула. — Только не заболейте! — профессор Тейлор вечный отец всех студентов. Услышав эту фразу, я улыбнулась. — Вы как раз вовремя, познакомьтесь с моим племянником, Райаном.
Парень поднялся и с удивлением уставился на меня, будто я уже успела ему где-то дорогу перейти. Мы молча кивнули друг другу и устроились в желтых креслах.
— На самом деле, я не случайно позвал вас, Лилиан, — профессор и молодой человек многозначительно переглянулись, а я еще больше занервничала из-за их странно-горящих глаз. — Мой племянник музыкант, которому нужно влиться в роль художника для предстоящей съёмки к клипу. Я бы хотел, чтобы вы помогли ему с этим.
— Вы же знаете, я сейчас не художник и должны понимать, что не могу... творить, — тихо произношу, смотря умоляюще в его сапфировые глаза.
— Лилиан, я не прошу вас рисовать, а всего лишь показать Райану как ведет себя художник. Может, вы снова вдохновитесь и найдёте свою музу.
— Нет, моя муза умерла несколько месяцев назад, — качаю головой и ухожу.
Меня снова пронзила невыносимая боль в груди, которую никто не поймет и не увидит. Наша связь с отцом становилась всё тоньше. Я схватилась за сердце и присела на корточки возле стены, глотая воздух всеми силами.
— Лилиан, — теплые пальцы коснулись моего подбородка, а взгляд встретился с встревоженными глазами Райана. — С тобой всё в порядке? — его голос был ужасно беспокойным и хриплым. — Пойдём, подышим воздухом, — я молча кивнула, принимая помощь от парня, который придерживал под руку.
Мы шли по коридорам в полной тишине. Райан знал в этом корпусе абсолютно всё, чему я немного удивилась, поэтому без труда вывел нас на крышу. Я не знала про это место и находилась здесь впервые, но оно определенно лучшее в университете. У студентов шли пары, и мы оказались совершенно одни под бескрайним небом. Солнечные лучи проглядывали сквозь уже белые облака. Райан подошёл к краю крыши и смотрел в неизведанную даль. Выглядел он умиротворённым.
— Мне нравится это место, — рассеяв тишину, произнес тихо парень. — Но я здесь редкий гость, — он нахмурился.
— Почему так грустно об этом говоришь?
От меня не ускользнуло то, какая печаль на несколько секунд промелькнула в его красивых глазах.
Райан запустил руку в копну волос, создавая еще больший беспорядок на голове, но ему это даже шло. На мой вопрос он не ответил и перевел тему.
— Давай попробуем поработать вместе?
— Как? — тихо произношу, но уже более громко добавляя: — Как?
— Мне знакомо твоё состояние, и я сумел с ним справиться, — Райану тяжело давались слова. — Я очень хочу помочь тебе. Джон показывал твои работы. Они должны жить, — он взглянул на меня и улыбнулся. Затем вытащил сигарету, предлагая мне, но я отказалась. — Твои работы — это невероятные истории. Они не могут испариться. Пойми, ты должна...
Я закипаю и перебиваю Райана:
— Я абсолютно никому ничего не должна!!!
— Людям не должна, согласен, но своей душе и самой себе должна. Какие эмоции ты испытала, когда впервые что-то нарисовала?
— Радость, — тихо говорю, тяжело вздыхая.
— Не думаю, что только радость. Я начал петь в раннем детстве. Меня постоянно переполняли эмоции. Взрослея, я изливал свои чувства в музыке, чтобы они не уничтожали изнутри, — Райан изучал меня сапфировыми глазами. — Потом случилось ужасное. Я сломался и, как и ты, перестал творить. Даже не представляешь, сколько я уничтожил гитар в порывах ярости. Сейчас я стою перед тобой и являюсь участником известной группы, но какой... Узнаешь завтра, если придешь на концерт, — парень хитро улыбнулся, а во мне взыграло женское любопытство. — Развлечёшься и подумаешь, стоит ли нам вместе работать.
Может, это возможность расслабиться и уйти от своих мыслей? Вселенная посылает какие-то скрытые знаки, которые я пока не могу понять, если не попробую?
— Ладно, — говорю уже мягче, подняв руки. — Уговорил, но если не впечатлите, наши пути навсегда разойдутся.
Райан протягивает билет в зону Vip и расплывается в странной улыбке, затем на прощание машет и уходит, оставляя меня одну. Благодаря парню, я теперь знаю, где можно спрятаться.