Не стоило этого делать.
Болезненный ком встал поперек горла, не давая сказать и слова. Она знала, что парень не отвяжется и узнает то, что хочет, но Господи, как ей не хотелось говорить о своем прошлом. Будоражить в себе этот ужас, эти воспоминания ей не хотелось совершенно.
Ванесса поднялась, с противным скрипом отодвигая стул назад и отходя к окну вместе с чашкой в руках. Ее глаза закрыты, а руки сжимают еще горячую кружку.
— Почему же я совсем не удивлена, рыжик? — ее голос насмешлив, весел, однако на самом деле это ложь, которой брюнетка прикрывает дрожащий голос, а сильно сжатые руки не выдают мелкой дрожи. — По правде говоря, не думала, что ты так быстро заметишь их. Большинство просто не видны на фоне моей кожи, а некоторая часть и вовсе почти сравнялась. Самые длинные и уродливые это длинный шов на лопатке, полоса от затылка до правого уха и...
Мария замолкает в попытке вспомнить что-то еще, но отвлекается, вздрагивая, чувствует теплое дыхание на шее, которая вмиг покрылась мелкими мурашками. Рыжеволосый встал по левую сторону от нее, вопросительно заглядывая в темные глаза, но видит лишь то, что девушка их закрыла, а потому без вопросов просто слушает тихий и мягкий, но хриплый от сигарет голос.
—Те люди, что отдали меня вам мне не родные родители. Свою кровную семью я не знаю, или просто не помню. Знаю, что с пяти лет я росла в приюте имени Меган Харлоу, там я получила каждый свой шрам. Там я попыталась умереть впервые, и от того моя шея скрыта воротниками, лентами, бинтами. Запястья изрезаны вдоль и поперек, на ребрах тонкие шрамы, кости ребер иногда противной болью напоминают о том, что когда-то были пробиты носком военного берца, и много чего еще. Полагаю, ты хочешь знать подробности? — ей достаточно его молчания, чтобы открыть глаза и увидеть заинтересованный взгляд изумрудных глаз на бледной шее. Марии ничего не стоило задрать широкие черные рукава толстовки до локтя, обнажая предплечья и вытянув руки вперед, повернувшись к парню. Светлые шрамы тянулись по всей коже от запястья до локтя. Короткие и длинные, широкие и узкие, темные и светлые, вдоль и поперек.
—Эти полосы стали моими попытками уйти из жизни. Шрамы на шее это жизнь в приюте. Сам посуди, дети не ведали ласки, не знали правил. Если кто-то кому-то не нравился, был противен, да или просто слабее, то тот подвергался нападкам сильнейших. Я была слабая, хилая, больная во всех планах. Старшие девочки ловили меня у кабинок туалета и тащили в темный коридор, где за волосы бросали на пол. Там меня били ногами, руками, что под руку попадалось. После подваливали парни. Те просто смеялись, тушили сигареты о кожу на руках, за волосы поднимали на ноги, заставляя смотреть в глаза, пару раз пытались заставить молить о пощаде на коленях, а за неповиновение били. Однажды я расплатилась за это не только ударом по ребрам, который тогда и повредил мои кости. У него тогда был с собой нож. Маленький такой, карманный. — Ванесса сглотнула, опустив рукава и поворачиваясь спиной, она потянула толстовку вниз, оголяя шею. От уха до плеча через тонкую шею тянулись два уродливых шва, что не выровнялись за несколько лет. — Он кинул меня на пол, я и без того стояла на ватных ногах и ребра дико болели, но это падение стало последней каплей для них. Мои тонкие ребра сломались от падения на кафель и от того, что их придавило моим собственным весом. В общем, если ничего не путаю, то его имя Кристиан, но это не столь важно. Он заломил мне руки и прижал коленом, уже тогда я задыхалась и говорила, что пойду на все, но было поздновато. Он намотал мои волосы, тогда еще не очень длинные, на свою руку и оттянул назад. Не передать словами, что творилось в голове, когда я услышала лязг лезвия, а сталь блеснула от света, что падал из окна. Остальные с насмешкой смотрели на мои слезы, слушали хриплые мольбы. Правда кричать потом я не смогла. Он аккуратно и медленно провел тогда ножом по шее. Дважды. Не слишком глубоко, но достаточно. Я не помню того момента, не помню что было дальше и...
—Стоп. — Девушка остановилась и выдохнула, чувствуя как сильно, дрожат ее руки. Парень не ожидал, что история окажется такой, такой... Дикой. Он знал, что люди монстры, но... — Ты ответила на мой вопрос достаточно подробно и... Мне жаль, принцесса.
—Райто, прошу, не надо. Я не выдержу очередного сочувствия. Мне хватило слез пролитых матерью и отцом. Хватает взглядов прохожих, когда волосы собраны, а руки обнажены. Я не хочу сочувствия. Я хочу просто забыть, знаю, что тебе нравится досаждать другим, но прошу тебя, послушай меня хоть раз. — Голос брюнетки сменился в секунду, из звенящего, мелодичного он снова перешел к прокуренному, хриплому. Иногда он не узнает ее. Ванесса, такая милая, светлая, всегда со смехом издевалась над ним и над остальными, а стоило затронуть ее прошлое, и она менялась, будто и вовсе не смеялась никогда. — Надеюсь, ты не против сигарет.
Мари легким движением откидывает крышку картонной упаковки и выуживает одну сигарету, зажимая ее меж пухлых губ, выуживая из пачки зажигалку с какой-то не броской гравировкой, вроде инициалов, или чего-то еще. Райто не ответил, просто вздохнул, закрывая глаза и опираясь спиной на стену напротив девушки, которая аккуратно влезла на подоконник, выпуская в окно ровную струю сизого, едкого дыма.
—Хорошо, принцесса, твой ход. — Пятый Сакамаки хмыкнул, отводя взгляд в сторону и вытягивая из заднего кармана джинс пачку сигарет и зажигалку. Не проходит и десяти секунд, как их глаза встречаются, когда оба выдыхают дым в окно.
—Я не хочу это продолжать, Райто. Знаю, что ты сейчас скажешь, что чувства не имеют никакого значения, твои они, или чьи-либо еще, однако я не хочу, что бы ты чувствовал то же, что сейчас чувствую я. Извини. — Ванесса спрыгнула с подоконника, затушив пальцами сигарету, она кинула ее в окно, быстрым шагом уходя из кухни в комнату. В коридоре, на бегу, она чуть не сбила самого старшего из братьев, дрожащим голосом бросив ему в спину извинения.
Теперь на ее руке будет плюс один шрам, а в памяти возродились самые противные воспоминания из всей ее жизни. Хлопок входной двери в ее комнату немного отрезвил, приводя в чувство и не давая окончательно окунуться в прошлое, не давая нормально жить дальше. Каждое старое воспоминание отдается страшной болью меж тонких, как оказалось очень хрупких ребер. Она надеялась, что сможет выйти победителем из этого раунда, но сдалась. Правила такие простые, понятные, но при этом чертовски сложные для выполнения. Ванесса могла обойти любого, но Райто превзойти ей не удалось, и дело не в том, что он силен, или момент не тот, нет. Просто Мари слаба, что бы вот так просто поднять на поверхность все то, что годами хранится так глубоко, как только у нее получилось. Не удивительно, что она не смогла окончательно покончить со своим прошлым. Много напоминаний осталось от того времени, от тонких шрамов, до простых убеждений, что старательно вбивались в детские головы.
Брюнетка закрывает комнату изнутри, и щелчок замка кажется ей очень громким. Она садится перед туалетным столиком, не смея поднять глаз на свое собственное отражение, и потому вглядывается в линии на своих ладонях, которые выглядят такими неестественными, искусственными, словно это и вовсе не ее руки.
Кареглазая все же поднимает взгляд на свое отражение и ее губы кривятся в презрительной усмешке. Жалкая, жалкая девчонка, которая не способна даже вспоминать о своем прошлом. В карих глазах с еле заметным зеленым отливом нет той искры, нет жизни. Пустые, будто замененные на искусно сделанные стеклянные. Безжизненный взгляд цепляется за этот длинный шрам на шее, и Ванесса убирает волосы в сторону, приглядываясь.
Райто только вздохнул, он не успел и слова сказать, как она просто убежала с кухни, оставив его одного. Она не хочет, чтобы ему было плохо? Он и сам-то не помнит, когда ему было морально плохо в последний раз. Он с некой грустью вспоминает эти карие глаза, что смотрели на него с какой-то неопределенной грустью, или сожалением, правда в последние секунды его взгляд зацепился за подвеску на ее шее. Маленький кулон, с небольшим камнем в витиеватой оправе. Его осенило только сейчас, кого напомнила ему эта девчонка, когда заявилась в его комнату в первый же день.
Когда мальчики были маленькими отец часто водил их по разным приютам, клиникам. Им всегда приходилось дарить подарки с фальшивой улыбкой, желая удачи в будущем. Самое главное, что в момент того, как каждый из шести мальчиков дарит человеку подарок, вокруг должно быть достаточное количество людей, что б все видели их щедрость. Это была политика их отца, которая ни одному из братьев не нравилась.
Лишь единожды Райто подарил подарок от чистого сердца, не оскверненный пошлыми мыслями, он не искал выгоды в этом, никогда, и даже сейчас не очень понимал такие ходы своего отца.
Этот единственный раз произошел в приюте Меган Харлоу. Они приехали туда после обеда, и по традиции у сыновей было по одному подарку. Трое везли мальчикам и трое - девочкам. Отец тоже вез подарки еще нескольким детям. Сыновья должны были дарить эти подарки как бы невзначай, тем детям, которые привлекли их внимание, потому что они милые, красивые, или еще что, но никак ни потому, что вокруг было много других, от воспитателей до самих воспитанников.
Райто быстро отбился от братьев, еще в каком-то из коридоров, которые были соединены с теми, что вели в розарий перед жилым корпусом. В это время большинство детей уходило парочками на задний двор, или в комнаты. Однако он еще в обеденном зале заметил одну девочку, что закончила с обедом раньше всех, и, отнеся посуду, быстрым шагом ушла в сторону этого самого розария, сжимая в руках какую-то книгу. Не то чтобы она сильно зацепила его своим поведением, но все же она была единственной, кому он правда хотел дарить этот несчастный подарок.
Поступь восьмилетнего рыжего паренька тихая, почти не слышная, особенно если идти по обычному асфальту. Райто заметил ее, брюнетку с короткой стрижкой, и книгой в руках. Кареглазая ни с кем не говорила и быстро уходила из большого скопления людей. Он аккуратно сорвал под корень пышную белую розу, с аккуратными нежными лепестками, сначала и вовсе не заметив, как поранил маленькую детскую ладошку острыми, длинными шипами, что защищали бедное растение от таких как он, маленьких засранцев.
Маленькая девочка не замечала никого вокруг себя, жадно глотая прочитанные слова, и иногда она залипала, но не более чем на двадцать секунд. Тот мальчик в обеденном зале, с явно мягкими рыжими волосами, изумрудными, глубокими глазами и звонким красивым голосом был милым, и она быстро зацепилась взглядом за его внешность, улыбку и беззаботный вид. В эти, как казалось долгие двадцать секунд, она вспоминала его, говорящим с братьями. Она видела его до этого, в предыдущие их визиты, но особо не цеплялась за его образ, уходя в сад. Его оклик отвлек ее, и девочка дрогнула, резко захлопывая книгу.
—Извини, если напугал, но клянусь, я не нарочно! — Паренек улыбается, клыкастой улыбкой, протягивая ей эту самую пышную розу, которой поранил руку. — Надеюсь, этот цветок сойдет в качестве извинения?
—Да, более чем, спасибо большое. Однако одно меня смущает… Кровь на твоей руке? — Девочка на год младше пятого Сакамаки вопросительно выгнула бровь, смотря на неожиданного собеседника с беспокойством.
—А, это… — Мальчик улыбнулся, пожимая тогда еще хрупкими плечами, держа коробочку с подарком во второй руке, заведя ее за спину. — Я поранился о шипы, ничего серьезного, правда. Я могу присесть, ты не против?
—Да, конечно. — Девочка отодвигается чуть в сторону, давая новому знакомому присесть рядом. Узкая парковая скамейка не дает девочке отодвинуться слишком далеко и Райто приходится тесно соприкасаться с ней плечом, пока пораненная ладонь соприкасается с тонкими женскими пальцами и впервые за восемь лет он ощущает настоящее человеческое тепло, не только физическое.
—Так значит ты..? — Сакамаки наклоняет голову в строну, улыбаясь и смотря на чуть смущенную такой близостью девочку, имени которой он не знает, но ему кажется что оно будет таким же милым, как она сама.
—Я Ванесса. А ты значит Райто Сакамаки? — она улыбается, ведь попала в точку, назвав именно его имя из шести других, ей знакомых, а он лишь кивает в подтверждение. — Почему ты здесь, а не ищешь себе жертву в людном месте?
—Так ты знаешь. — Мальчишка грустно улыбается, кивая, пожав плечами. — Я должен был пойти с остальными, но немного потерялся, а потом вышел сюда, увидел тебя и теперь вот сижу здесь с тобой. Понимаешь ли, у меня нет желания фальшиво улыбаться какой-то девчонке, которая потом будет возвышать себя над другими, потому что стала избранной. Еще в обеденном зале я увидел что ты молчалива, не ходишь с кем-то, всегда одна, уходишь в сад. Из далека можно понять, что ты не станешь ставить себя выше просто потому что оказалась в нужном месте в нужное время.
—А ты умен не по годам. — Ванесса улыбается, прикрыв глаза и расслабившись. — По вам очень хорошо видно, что вы дарите их на публику, что бы показать, какие вы все хорошие и какой прекрасный человек ваш отец.
—Ты вижу тоже достаточно умна, что бы обходить стороной эти самые сборища людей. Видишь на сквозь поступки нашего безумно продуманного отца. Понимаешь, Ванесса, если б я мог дарить подарки тем, кому хочу, я бы ни одного подарка не отдал, за те разы в которые приезжал. Однако видимо этот день будет особенным.
Ванесса не сказала ни слова, только вопросительно подняла бровь, чуть наклонив голову. Мир для нее казался потерянным. Без добрых людей, хороших дней, пышных праздников. Ее жизнь потеряла краски уже к семи годам. Пока ее сверстники носили яркую одежду, которая как ни странно была допустима в стенах приюта, она носила серые, черные платья, строгие сарафаны, юбки, рубашки и темных цветов джинсы. Пока ее одногодки хвастались шикарными длинными волосами, Ванесса остригла свои волосы по плечи и не допускала длины дальше чем середина лопаток.
В общем девочка сильно отличалась от ребят своего возраста.
—Сегодня, Ванесса, именно тот день, когда я дарю этот подарок от чистого сердца. Не потому что нужно, а потому что хочу. — Зеленоглазый довольно улыбается, видя как расширились глаза собеседницы, от осознания его следующих действий. Мальчонка положил небольшую черную коробку на колени и потянул за короткий край малиновой ленты, которой она была перевязана. Лента не успевает упасть на мокрую от дождя землю, как ее хватает тонкая ручка, сжимая в своей маленькой ладошке. Он убирает крышку и Ванесса видит подвеску. Не броскую, с небольшим дорогим камнем в витиетватой оправе. Тонкая серебряная цепочка была достаточно короткой и, прекрасно смотрелась бы на чуть смуглой коже воспитанницы приюта. — Я хочу подарить ее тебе и отказа не приму, поэтому пожалуйста, дай я застегну ее на твоей шее.
Его голос не терпит возражений и кареглазая поворачивается спиной, благодарно улыбнувшись. Райто вытаскивает украшение из коробочки и щелкает застежкой, аккуратно убрав волосы и так же аккуратно застегнул крохотный замочек, отпуская волосы.
—Райто, я... — Ванесса чуть не плача смотрит в глаза довольного паренька и в порыве нахлынувших чувств обнимает его за шею. Он немного опешил, однако приобнял в ответ, огладив по спине. Брюнетка быстро пришла в чувство, отпрянув от него. — У меня нет слов, правда. Большое спасибо. Я и не надеялась, что будут заметной для кого-то вокруг меня. Однако... Я выполнила твою просьбу. Выполни и ты мою, ладно?
Вампир кивнул, вопросительно смотря на девочку напротив. Она без каких либо вопросов взяла его руку и завязала на ней малиновую ленту с коробки. Завязала аккуратным бантом и он улыбнулся, рассматривая свой новый браслет.
—Я знаю, это бред сумасшедшего, но, прошу тебя, сохрани эту ленту, как память об этом дне. Я обещаю хранить эту подвеску до самого конца, потому что хочу помнить этот день, эту встречу и тебя. — Ванесса улыбнулась, поцеловав парня в щеку. Это не столько поцелуй, сколько просто мимолетное, секундное касание губ в знак благодарности.
—Ванесса Мария Портер! Где тебя носит, дрянная девчонка!? — Голос воспитательницы, что стояла в самом начале сада, у самого входа, противны скрипом раздался по всей территории и Портер дрогнула.
—Извини, мне нужно бежать. — Мари встала со скамьи, схватив книгу и бегом ринулась к той женщине, стуча маленькими каблучками по асфальту.
—Райто, мы уже отъезжаем! — Голос отца раздался в нескольких метрах от него и теперь паренек дрогнул, срываясь с места и подбегая к машине. — Ты подарил свой подарок?
—Да отец, подарил. — Пятый Сакамаки счастливо улыбнулся, садясь в машину.
«Я обещаю хранить эти воспоминания, Ванесса.»
* * *
Оба они сейчас были в розарии Субару. Райто в одной части, Ванесса в другой. Они не видели друг друга, да и не хотели. Воспоминания накрыли волной их обоих.
Райто Сакамаки сжимал в руках шляпу с атласной малиновой лентой, а Ванесса Портер прижала руку к шее, пальцами накрыв маленький кулон.