глава 1. Сосед через стену.
Ночью стены тоньше.
Особенно, когда за ними кто-то бьёт по струнам, будто вырывает из гитары собственное сердце.
Чонин перевернулся на бок, уткнулся лицом в подушку и тихо простонал.
Это была третья ночь подряд, когда сосед не давал спать. Тот самый - с татуировками на руках, с усталым взглядом и сигаретой, вечно торчащей из губ. Когда Чонин только заселился в общагу для старших студентов, ему сказали, что комната рядом «свободная, но шумная». Он не придал значения - теперь пожалел.
Запах табака просачивался даже через закрытое окно. Музыка - не песня, а рана. Глухие аккорды, сиплый голос, слова, похожие на признания, которые лучше не слышать.
- Чёрт... - пробормотал Чонин и, не выдержав, стукнул кулаком в стену. - Уже три ночи подряд!
Музыка не остановилась.
Зато спустя минуту послышался тяжёлый шаг, звук двери и глухой голос за стеной:
- Если не нравится - не слушай, - хрипло бросил кто-то с другой стороны.
И хлопнула дверь.
Так Чонин впервые услышал голос Сынмина.
Утром в коридоре пахло сигаретами и кофе. Сынмин стоял у окна, небрежно одетый, с каменным лицом и пустым взглядом. Кофе - чёрный, сигарета - наполовину догоревшая. Он выглядел так, будто не спал недели две.
- Эй, - Чонин осторожно подошёл. - Я по поводу ночей... ты очень громко играешь.
Сынмин медленно повернул голову. Его взгляд был холоден, но в нём пряталось что-то усталое.
- А ты очень громко живёшь, студент. Мы квиты.
- Я просто хотел попросить потише, - мягко сказал Чонин.
- А я просто не умею, - отрезал Сынмин и прошёл мимо.
С тех пор они не разговаривали.
Но ночи не стали тише.
На четвёртую неделю Чонин услышал не музыку, а грохот.
Металл, стекло, и - тишина.
Он выбежал в коридор - дверь в комнату соседа была приоткрыта.
Свет моргал.
На полу - разбитая бутылка и Сынмин, сидящий у стены с дрожащими руками.
- Эй... ты в порядке? - тихо сказал Чонин, заходя внутрь.
Сынмин поднял глаза. Красные, затуманенные.
- Уходи, - выдохнул он, но голос сорвался.
- Тебе плохо, - сказал Чонин, присев рядом. - Пойдём, я помогу.
- Не нужно твоего спасения, - Сынмин грубо оттолкнул Чонина, но руки дрожали, и он не смог подняться.
В итоге Чонин подхватил его под плечо и усадил на кровать.
Пахло спиртом, табаком и чем-то... безысходным.
Он принёс воду, заварил чай, убрал осколки.
Сынмин не благодарил. Сидел, смотрел в одну точку.
- Почему ты так себя губишь? - не выдержал Чонин.
- Потому что больше нечего губить, - тихо ответил Сынмин.
Так всё началось.
Не с дружбы.
С молчаливой заботы - принести воду, открыть окно, выкинуть сигарету.
Потом - короткие разговоры.
Сынмин иногда играл тихо, и Чонин ловил себя на том, что ждёт этих звуков, как дыхания ночи.
Он больше не злился. Наоборот - переживал. Хотел, чтобы сосед ел, чтобы спал хорошо, чтобы хоть немного перестал смотреть в пустоту.
И когда однажды Сынмин тихо сказал:
- Прости за ту ночь,
- Чонин улыбнулся. - Всё в порядке.
Сынмин впервые посмотрел прямо на него. И что-то дрогнуло в этом взгляде - не благодарность, не интерес.
Что-то осторожное, почти болезненное.
Будто впервые за долгое время он увидел свет - и испугался.