Тревожная писательца и самоуверенный музыкант
Зеркало заднего вида показало то, что владелец видел в последнее время слишком часто: растрёпанные волосы цвета пшеничного поля, уставшие глаза, что напоминают море в шторм, и синяки под ними - признак написания новой песни.
Гримёрам придется несладко, - пронеслось в голове мужчины. Ну и пофиг, это их работа, - догнала следующая мысль.
Он вышел из машины и одним движением руки захлопнул дверцу дорогого «Ауди». Нажатие на брелок - и машина послушно замигала фарами, прощаясь на время со своим хозяином.
Ключи спрятались в надежном кармане джинс, и он развязной, уверенной походкой пошёл вперёд.
В отличие от пахнущего жареными каштанами и гудящего Нью-Йорка, за городом было тихо. Относительно... Насколько вообще в этом месте возможно.
Съёмочная площадка...
О, съёмочная площадка была не такой, к какой он привык за столько времени. Здесь не было большой толпы орущих, но таких родных фанатов, Дэна, который матерится у микшерного пульта, давления ремешка от родной гитары. Любимое, привычное.
А это место было другое...
Напоминало улей из работающих пчёл: гул голосов, от которых начинала побаливать голова, переплетения проводов, о которые надо было не споткнуться, осветительные приборы, что, казалось, хотят тебя ослепить. Тело мужчины слегка напряглось в этой непонятной обстановке. Но он быстро сориентировался и вернул себе уверенный вид. Привычка, выработанная за столько времени. Образ, что был создан быстро, а используется годами. Рефлекс.
Он здоровается с парочкой знакомых лиц. Уголки его губ растягиваются в натянутой улыбке. Непривычно и странно. Но это новый шаг. Иногда нужно выйти из зоны комфорта. Хороший фильм, интересный сюжет, крутой режиссёр... Нельзя же вечно быть рокером с симпатичной мордашкой и сомнительной репутацией.
Нужен кофе. Много кофе. И что-то вкусное, неприлично солёное и жирное. Где-то здесь должна быть Лена...
Глаза бегают по сторонам, выискивая знакомую фигуру в этой какофонии, и находят. Его менеджер - человек, который видел его во всех состояниях и постоянно покрывал. Глоток свежего воздуха в этом закрытом помещении. Он делает шаг навстречу, уже собирается окликнуть...
Как кто-то в него врезается.
"Ой!"
Он опускает голову.
О, а вот и виновница программы.
Писательница, чьё имя - Али Хейпер, смотрит своими карими глазками-оленёнка Бэмби, хлопает ресницами.
Читала записи в блокноте на ходу, видимо, и врезалась в него.
Молодая, добрая, немного неловкая, но с острым язычком, когда надо.
И вот сейчас стоит перед ним не то провинившийся, ссутуленный ребенок, не то сердитый подросток и сжимает в руках свой потрёпанный блокнотик бордового цвета, как якорь в бушующем море словесных перепалок.
" Нужно по сторонам вообще-то смотреть! А если бы я пролила на тебя кофе?"
Его лицо вытянулось в улыбке.
"Латте с клубничным сиропом?"
Колючесть её лица сменилась на растерянность.
"Ну... да?"- пальцы в чернилах в чернилах сжали стаканчик, а лицо вытянулось от удивления, что он помнит
Стоило бы просто извиниться и пойти к своему менеджеру, но он же Уильямс. Уильямс Харис, на минутку.
Он наклонился поближе, чтобы быть с ней на одном уровне.
"Писательница, а дышать можно? А то у тебя такой волнительный день. Столкнулся с тобой и уже виноват."
Растерянность быстро исчезла и переменилась на раздражение. Уильямс изучил её лицо. Лёгкий и аккуратный макияж. Тушь - её постоянный инструмент, хайлайтер в уголке глаза, подводка. На губах, кажется, тинт. Конечно, кусает губы ведь постоянно, а так хоть помада держится.
"Можно дышать, только если не громко. И если ты сейчас же не пойдёшь переодеваться и читать сценарий, а то боюсь тебя убить первее Лены. А она мне этого, знаешь ли, не простит."
Всю свою колкость она пыталась смотреть в глаза, но долго не выдержала. Ещё одно: она ненавидит зрительные контакты.
Её рука поднялась поправить тёмные, закрученные локоны, и на запястье мелькнули фенечки.
Взрослая женщина, а браслетики носит как подросток, - промелькнуло у него в голове но внимание быстро переключилось на её дрожащие руки и размазанную подводку
"Ладно, авторша, не волнуйся. Тебе бы передохнуть. Работаешь как пчёлка, а поесть даже забываешь. Так и в обморок грохнешься."
Уильмс в последнее время замечал такое в поведении девушки слишком часто. И ведь есть люди, которые до сих пор это всё называют «просто везением». Эта женщина работала много и постоянно. Уильямс редко встречал таких трудолюбивых людей, чьи глаза горят от упоминания о работе. Латте - её постоянное топливо. Содержимое сумки через плечо - это пенал с ярко пишущими ручками, сигареты «Мальборо» вишнёвые, жвачка со вкусом арбуза, косметичка и перекус.
И весь этот «талант» даёт о себе знать паническими атаками, которые он не единожды видел, забытыми приёмами пищи, синяками под глазами. Чёрт возьми, как бесит, когда так говорят! Уильямс как никто другой понимает, каково это - когда столько сил и времени уходит, а все говорят: «Повезло».
"Да, работаю, - вздохнула она, и весь ее вооруженный вид расслабился. Она понимала, что он видит всё слишком явно, так зачем играть. - Для меня это важный момент, Харис. Тебе же нравится, когда твои песни слушают и тебя слышат? А мне приятно, когда мои книги читают и меня понимают. Это наши дети! " воскликнула она
"А фильм - это наш общий ребёнок?" - хмыкнул.
"О, детка, я постараюсь... э-э-э... выполнять свои отцовские обязанности как надо. Хотя, признаюсь, я безответственный во всём, что не касается музыки. И то через раз. Мне можно называть тебя «любимая»?"
Девушка закатила глаза (были видны белки) и указала блокнотом на Лену.
"Иди. А то она тебя с утра готова убить, потому что ты проспал. Пришлось кофе купить, чтобы подобрела и не портила мне атмосферу. Судя по тому, что она более-менее расслаблена, вышло. Не благодари, гитарист. Мне просто важна нервная система подруги и чтобы она не тратила нервные клетки на тебя."
- Спасибо? Только ты сейчас же идёшь есть, а то я не хочу, что бы ты во время сьемок упала мне прямо в руки. Это, конечно, романтично, но чертовски не практично
Она хлопнула его блокнотом, пробормотала что-то о безответственности и гримёрке и удалилась, стуча каблучками. Но он видел, как уголки её губ дрогнули. Она сдерживала улыбку!
- Надо же, ты не такая холодная королева, как кажешься! Я думал, ты уже хуже Лены! Но надеюсь, ты все-таки послушаешь меня, детка! Еда - наше все!- крикнул вслед.
Хейпер обернулась для того, чтобы показать ему язык, и направилась в свою гримёрку.
Мысль о том, что ему придётся сидеть пару часов в кресле своей гримёрки и ждать, пока из его лица сделают что-то более похожее на человеческое, мгновенно стерла усмешку с его лица. Духота, запах пудры и лака, жужжание фена. Что ж, это потом. Сейчас - разобраться с Леной. Потом... О, потом может быть, снова найти Али и поболтать с ней или вычитать сценарий.
Кто бы мог подумать, что писательницы с растрёпанными волосами, в свитшоте с принтом пиццы и пальцами усеянными серебряными кольцами практически на всех пальцах - такие интересные собеседницы и генераторы хаотичности?
Уильямс вздохнул, потер шею и направился к своей расправе, которая прямо сейчас буравит его взглядом, а в контактах записана просто и лаконично: «Менеджер».
Но, похоже, если в твоих планах есть писательница-тревожница, то даже самый суровый менеджер не может испортить настроение на этот раз. Магия Аполлона, честное слово.