Хищница

Бомгю знал, что, когда Минджон перехватывала передние пряди волос сзади крабиком, значит, планировалось нечто грандиозное. А «нечто грандиозное» в понимании девушки — это «натворить херню и сбежать с места преступления». Именно таким образом они и познакомились, кстати, на заправке, где «мамина радость, папина гордость» Бомгю ехал с родителями на дачу, а Минджон прикатила на своём мотоцикле, отрываясь от погони полицейских, которые вскоре ей выписали штраф за превышение скорости, и вынула изо рта клубничный леденец, сразу же засунув его в рот паренька с длинными волосами. Звучное «на, соси» повергло госпожу Чхве в шок, Минджон потом отсидела пару суток, но оказалось, что наводка на неё была ложной — просто очень похожи были две девчонки, и если Ким любила драйв, кататься на мотоцикле до пустого бака и звёздные ночи на пляже, где она обязательно разведёт костёр, то та её двойняшка своровала телевизор в магазине. Минджон бы никогда не опустилась до воровства. Она бы опустилась лишь до передавания леденца изо рта в рот, косвенного поцелуя, как бы заметил Бомгю, а потом до побега. Ну страшно девочке, чего уж тут — никто, что ли, не побоится, если за ним пустится погоня с мигалками и сиренами, разрывающими барабанные перепонки?

Потом они пересеклись в торговом центре: Минджон покупала новые грипсы, потому что при недавнем падении с железного коня разорвала их в клочья, а ещё заглянула в аптеку за бинтами и антисептиком. На коленях раны уже подёрнулись корочкой, но страшно саднили и чесались, потому Ким решила, что лучше обрабатывать, чем постоянно заносить грязь. Умереть от заражения крови она ещё успеет, но жить-то хочется здесь и сейчас, а не где-то там, в будущем, где она уже смиренная жена и счастливая мать двоих сыновей. Да, она хотела именно мальчиков, потому что знала — с девчонками не уживётся и не воспитает их как надо. Но рано о детях задумываться, ведь сама готовить не умела, питалась пиццей из доставок и молилась на то, чтобы рис у неё в рисоварке не превратился в кашу; не содержала особо порядок в доме, просто предпочитала не мусорить, а если уж совсем невмоготу и надо мыть раковину с туалетом, просто включала себе на фон особенно слезливый сериал, закрывала нос маской и, морщась, выполняла грязную работу. Ну а ещё она постоянно гоняла на мотоцикле, материлась, пила виски и курила, зависая при этом с друзьями, которые значительно её старше. Она для них малышка, в то время как для неё они — великовозрастные деды, и только Хюнин Кай, кажется, растапливал её холодное сердце, потому что с ним она дружила по-настоящему, без «займи мне до воскресенья» и «ещё по стаканчику и спать можно».

Бомгю и Минджон — два разных мира, ведь они полные противоположности, которые не должны были пересечься ни в одной из вселенных. И если кто-то скажет, что и любовь у них разная, то окажется прав, потому что девушке присущи эмоциональные качели, на которых она катает своего парня, делая солнышко, а Чхве — спокойный малый, вечера которого — чай, сериал, плед и спать, потому что завтра на работу.

В ту самую вторую встречу молодые люди столкнулись лоб в лоб: на белой рубашке Бомгю остался след от красной помады в виде поцелуя, а пионы, которые парень решил подарить матери, потому что очень хотел её порадовать, помялись вместе с упаковкой. Они посмотрели друг на друга — в глазах первой была ледяная ярость, у второго — огненный ужас, и они сказали одно и то же, только с разными интонациями:

— Да что это за день такой?!

Потом они успокоились, сели на скамейку у фонтана и оба фыркнули. Их внешность кардинально отличалась: тёмные короткие волосы Минджон, отливающие синевой, кожаная куртка, короткая джинсовая юбка и берцы, в то время как Бомгю был одет как типичный отличник молодости его мамы: тонкий жилет, рубашка и штаны со стрелками. Кто вообще такие носит в двадцать первом веке? Вот Чхве Бомгю носит. Потому что хочет производить впечатление на дам постарше, видимо, хотя сам влюблялся только в ровесниц или тех, кто младше. И он чувствовал — Минджон ровесница, только жизнь её потрепала знатно, как тряпичную куклу собака, оттого и взгляд у неё грозный, глаза чёрным карандашом подведены и алой помадой губой накрашены. Пытается быть ещё старше, потому что в «своих» кругах малявкой называют.

— Минджон, — произнесла девушка. — А ты?

— Бомгю.

— Внезапно приятно познакомиться.

— А почему «внезапно»?

— Потому что знакомиться я не особо люблю. И люди мне отвратительны. Но ты сейчас испачкан моей помадой, что добавляет комизма, так что мне и «внезапно», и «приятно».

После этого они засели в небольшом баре — оказались оба совершеннолетними и решили просто продолжить знакомство, потому что Минджон приглянулся забавный мальчик, который попытался спасти положение пионов — и официантка даже дала им продолговатый стакан с водой, чтобы цветы не засохли. А Бомгю за ней слепо следовал — котёночек в коготочках у тигрицы-хищницы. Девушка ему понравилась, она обволакивала ароматом пряной вишни, искромётно шутила, если ей того хотелось, но в глазах у неё заметил одиночество. Вязкое, полное черноты одиночество. Если бы не чёртов синдром спасателя, жить было бы проще, и Бомгю себя через колено перекинет, но поможет. Потому что он так воспитан. А ещё таким заблудшим, как Минджон, действительно помочь хочется — хорошая она, даже под слоем неформальной одежды и косметики видно, что она неплохой человек.

Хотя причём тут косметика — не стоит ущемлять никого за её использование, ведь сразу видно, что человек творческий, денег много, времени тоже, раз такие стрелки подводкой рисует. Правда, она и под водкой стрелки накрасит. Умеет, проходила уже.

В тот самый день в баре Минджон уже под конец заказала несколько коктейлей куба либре и говорила, что название неверное, у него другое. «Свободная Куба!» — кричала она на всю лаунж-зону, и Бомгю еле удалось усадить её на диванчик. Девушка была пьяна: парнем рядом, обстановкой и тем, что Чхве её всё же в тот момент обнял, прижал к себе и даже короткие волосы тронул. В маленьком хищнике проснулся котёнок, который втянул коготки и понял, что никакой опасности рядом нет. Потому она и сидела в объятиях Бомгю тихо, как самая настоящая мышка.

Минджон смеялась над своеобразной невинностью Бомгю, теребя его волосы и целуя в щёку. Она не раз говорила, что ей нравится ставить на нём метки, всячески портить и обольщать. Чхве так впервые поцеловал её с языком, потом, правда, говорил, что это отвратительно и мокро, а Ким смеялась. Ей понравилась эта невинность, эти лёгкие касания, в которые врывается её порочность и хищность, но что поделать — она такая, какая есть, вся исстрадавшаяся, а потому жаждущая внимания к собственной персоне.

— Я просто живу эту жизнь сейчас и не откладываю её на потом — вот в этом всё счастье, — поясняла она после нескольких коктейлей, когда в голове свистел ветер, а шее стало жарко. — Смысл потом в старости сожалеть, что что-то не сделал в юности? Именно поэтому у меня есть тракторные права, пирсинг в интимном месте, татуировка на пояснице, а ещё у меня диплом сомелье. Так что я никогда не скажу, что я именно бухаю — я, чёрт побери, дегустирую!

— Сейчас ты тоже коктейли продегустировала? — девушка икнула и залилась заливистым смехом — так смеяться могла только Ким Минджон и никто больше.

— Конечно, и я сразу скажу: эти суки разбавляют виски!

Бомгю уже и не понял, в какой момент оказался в эпицентре драки пьяной девушки и бармена, который в основном просто защищался. Он зарёкся в сотый раз пить алкоголь, потому что он вызывает агрессию, и, оставив деньги за заказ, просто ушёл с Минджон. По-иному никак: либо полицию вызовут, либо заставят извиняться, причём по-взрослому, а что сможет хрупкая девушка против крепких мужчин? Ну только в ноги броситься и покаяться, но у Ким не такой характер — будет язвить до последнего, а потом от переизбытка чувств плакать в подушку. Она странная, полярная, уморительная, но при этом два раза в руки не дающаяся, и Бомгю даже будто бы не удивило, когда он позвонил ей на следующий день, а она лишь спросила: «А ты кто?»

— Твой парень, — Чхве вздохнул — устал уже от этих странностей, девчонка вроде умная, но такая одновременно глупая. Конечно, он пошутил. Но Минджон приняла всё за чистую монету.

— Удивительно, но контакт называется «Тот дебил, которому я испортила рубашку». Видимо, это она у меня на сушилке висит. Встретимся?..

Конечно же, после слов о дебиле стоило оскорбиться, но робкое «встретимся» всё внутри перевернуло. И конечно же, они встретились.

Вторая встреча с Бомгю для Минджон была как первая, ведь она умудрилась показать себя и смущённой, и виноватой, и одновременно с тем огрызающейся и яростной. Сколько же личностей может скрываться за вполне себе обычным лицом? Да множество, когда в семье проблемы: матери нет давно, отец холоден, потому и любила она песню The Weeknd под названием «Daddy Issues». Чхве даже не знал, как с этим ершистым ёжиком заговорить, тем более что за одну ночь она умудрилась очень сильно измениться: вчера у неё были длинные волосы, сегодня же — «криво отхераченное», как сказала сама девушка, — каре. Да уж, действительно, буйный подросток в теле совершеннолетней девушки с тягой к алкоголю и драйву в жилах.

— И зачем ты это сделала? — Бомгю почесал затылок. Ему были незнакомы вспышки нелюбви к себе, агрессии к остальным или селфхарм: стригся он у одного и того же парикмахера уже десять лет кряду, причёска одна и та же, ну и что — говорят, ему идёт, а значит, ничего менять не надо.

— Не знаю, я была пьяной, а ещё волосы в глаза лезут. А я привыкла, если меня что-то бесит, от этого избавляться, — Минджон скривила губы и отвела взгляд в окно. Между ними на столике стоял чёрный бумажный пакет с белой рубашкой внутри. И странно, но Бомгю не торопился брать этот пакет — не хотел сворачивать тёплый в его понимании разговор и такую же дружескую, опять же, в его понимании атмосферу.

— От людей ты так же избавляешься?

— Конечно.

И даже спустя год Бомгю мог сказать, что он не бесит Минджон, как многие мужчины, побывавшие в её жизни в качестве любовного интереса. За такое, наверно, надо попросить медаль и грамоту, потому что Ким зажигается резко, как спичка, потом её не остановить, но она потухает и изменяется, как зима сменяет осень, а лето весну. Теперь он в её телефонной книжке записан не как «Тот дебил», а как «Бомгю». И хорошо же, что именно по имени — остальные друзья имеют клички, зачастую обидные, и Минджон обращается к ним только так и никак иначе. Для неё это нормальная ситуация. А друзья... Ну, если есть голова на плечах, то убегут, если нет — будут смеяться вместе с девушкой, поддакивая ей, мол, «да, я кролик, потому что все знают, что я ходок по девушкам». «И трахаешь от силы две минуты», — язвительно улыбалась в ответ Минджон, не говоря ничего вслух — всё это было лишь в её мыслях.

Их отношения завертелись стремительно: Бомгю пригласил Минджон в картинную галерею, та после позвала его в бар с жареной говядиной премиального класса, и вроде как после вечерней прогулки Чхве даже поцеловал девушку. Не был особо уверен, что он это сделал, потому что их губы оказались друг рядом с другом мгновенно, но Минджон не отскакивала и продолжала хвататься за его шею, льнуть к нему и просить не останавливаться. А Гю послушный — не останавливался. Пока уже не почувствовал возбуждение, поспешив скрыть его от девушки.

— Боже, как с тобой сложно, — сказала девушка, закатывая глаза, — если хочешь — бери. Знаешь, какой есть хороший девиз? «Дают — бери, бьют — бей в ответ». Иначе ты просто не выживешь.

Минджон по жизни с отцом научилась двум вещам: давать сдачи и тихо ненавидеть. Бомгю же она давала сдачи в любви, любя в ответ ещё сильнее, но не ненавидела его вовсе — просто не могла прощупать грань, когда «можно» превращается в «нельзя», ведь он такой податливый, что даже играть лишний раз с ним не хочется. И вот вроде отталкивает, говоря, что он мягкий, весь такой зефирный с привкусом клубники, вроде как это должно обижать взрослого парня, а он любит и потому воспринимает такие шпильки себе в бок как комплимент. Только вот Минджон ненавидела зефир и клубнику и обожала наггетсы в соусе терияки, а ещё залить всё сверху пивом и смотреть бейсбол по телевизору. Странная девушка, конечно. Но у каждого человека есть подобные заскоки.

— Но я ни разу...

— Это легко поправить.

Бомгю, конечно, имел представление, что такое секс, но был шокирован Минджон, которая сразу после свершённого, выкурив сигарету, завалилась к нему под бок, начиная мурлыкать, будто бы кошка. Она всегда была какой-то грубой, тяжёлой по характеру, но сейчас превратилась в кого-то иного, кого Чхве поначалу даже не узнал. Удивительно нежная, робкая, с трепещущими ресницами и пылающими устами, которые не изрыгали ругательства через слово. Она сказала «люблю» и прильнула к его телу, которое, по ощущениям, стало взрослее за один час, и он уже готов был раствориться в ней, как никогда, как Минджон оттолкнулась, возвращая себе привычное выражение лица и такое же привычное «блядь, сейчас бы виски».

Она странная.

Но эта странность слишком уж нравилась Бомгю. Потому что она то притягивает, то отталкивает, то боится за их отношения, то боится за саму себя в этих отношениях. Что перегорит, разобьётся в лепёшку, а никакого выхлопа не будет, Бомгю её бросит, потому что она — вечные эмоциональные качели, а он — бухта с голубыми водами океана, в которой даже морские ежи не водятся.

С этой самой странностью, с этой самой девушкой, амбассадором странности, хищницей, добравшейся до его сердца ноготками, украшенными серебряными небольшими крестиками, он и жил уже год. Родители Бомгю были против Минджон — что поделаешь, она буквально «Господи спаси» в понимании его мамы и «Господь и не спасёт» в сознании отца, но они оба не знали, что Чхве уже под напором своей подруги портился. Портился, как будто бы его вовремя не успели уберечь от насекомых и солнечного света. Говорят, что девушка, с кем был первый опыт, обычно влияет на парня больше, чем даже жена, а у Бомгю ум за разум зашёл, когда он заявился к Минджон просить её руки и сердца спустя год и три дня после того, как они встретились впервые. Она ведь не «поиграет и бросит». Она ведь действительно навсегда и без всяких кавычек.

Роза в руке, кровь на рубашке — и вроде бы Бомгю не творил «нечто грандиозное», да Минджон была шокирована. Этот мальчик... да явно кого-то убил? Сам вроде не пострадал...

— Где ты был? — Ким отбросила сигарету — она сама хотела выбежать на улицу и творить нечто под присмотром своего бешеного настроения, которое на любые выходки скажет «я закрываю глаза, а ты делай».

— Бегал, — невозмутимо сказал Бомгю и достал из кармана штанов коробочку с кольцом.

— Видимо, догнал, так ещё и грабанул, — брови поползли вверх, и Чхве вдруг усмехнулся — любил он шутки своей девушки. Очень любил. Причём дальше шуток не заходило — Минджон никогда никого не грабила, потому что это уголовно наказуемо. — Или же?..

— Выходи за меня. Все самые яркие события у меня произошли с тобой. И я не представляю ни момента без тебя, — сказал Бомгю, делая шаг к Минджон.

— И как ты вообще смог полюбить меня? После того как мы вместе плавали по реке Хан и нас поднимали на спасательный катер? Или после того как я тебя впервые покатала на мотоцикле? — голос у девушки был медовым, сладким, и в глазах играло нечто... яркое, жгучее, как пламя, вырвавшееся ненароком из рук неудачника-факира. Даже в глазах играло нечто, способное убить, растерзать и закопать, но Бомгю, мазохисту, это нравилось. Нравилась горечь её губ, цепкость пальцев и тонкость талии, которую он любил сжимать в объятиях. Нравилась она вся с каждой родинкой и каждым нытьём по поводу и без (в особенности когда говорила что-то вроде «боже, у меня такой некрасивый нос, хочу сделать ринопластику», а Бомгю лишь вздыхал — ну и дурёха, она красивая во всех местах и со всех ракурсов, как же она этого не понимает).

— Полюбил тебя, потому что ты настолько сильно от меня отличаешься, что я ненароком боюсь, что ты уйдёшь от меня к какому-нибудь байкеру, но ты не уйдёшь, — действительно — не уйдёт, только покачает на эмоциональных качелях и будет оглушительно смеяться при этом. — Я знаю это. Притянешь, оттолкнёшь и снова притянешь. Потому что это в твоём стиле.

— В моём стиле также говорить «нет» на предложение выйти замуж, — Минджон ощутила нервную дрожь от плеч до груди и поёжилась — на краткую секунду ей стало совсем уж страшно. Возможно, она не хотела замуж, потому что отец ругался с матерью при её жизни, а после смерти так вообще забил на свою дочку, и очень уж не хотелось, чтобы Бомгю воспринимал их детей так же. Как обузу. И вырастут они такими же озлобленными, ищущими яростный выход адреналина и острых ощущений, как Минджон. Только вот Бомгю не её отец и на него никогда похож не был.

— Я это предугадал, поэтому вместо обычного колечка там луковое. На, съешь. Со вкусом бекона, кстати.

Бомгю не обманул — колечко действительно было со вкусом бекона и слишком хорошо пахло. Вот что делают с людьми эмоциональные качели — вырабатывается привычка и становится очень весело раскачиваться. Даже если руководит процессом хищница с зубастым сердцем, которая абы кого туда не пустит. И вообще может сожрать и не подавиться.

А вот причина крови на рубашке оказалась прозаичной — у Бомгю просто пошла носом кровь из-за жары. Да-да, порой и в такой любви что-то да бывает прозаично.