1
Тишину и покой нарушил звук капли, упавшей в воду.
Одинокий звук, не имевший продолжения. Он исчез так же неожиданно, как и появился. В этом укромном месте, куда еще не добрались хищники и охотники из-за круга, не было ни света, ни воды. Некогда зеленый мир с его цветом и великолепием давно сменился на темноту, поглощавшую все эмоции, надежды, все то людское, что умерло с деревьями и животными. Только поэтому звук воды казался отзвуком из далекого прошлого.
Прошло немало времени прежде, чем капля снова упала в воду. А потом еще раз, и еще. Всего несколько, капли падали вокруг в разных местах. Первая, казалось, упала с крыши старого заброшенного здания, где обитали только воспоминания и облака сильного страха. Вторая, напротив, с пустыря, который даже ветер обходил стороной. Третья, казалось, и вовсе рядом плеснула, в пространстве между небом и землей.
Это повторялось еще некоторое время и стало привычным, живым звуком среди серости и хищничества умирающего мира. Стоило немного прислушаться, и пришло осознание, что звучащая вода – музыка. Если вначале она капала и неуверенно разгоняла мертвенную тишину, то теперь звучала все чаще и уверенней, складывалась в живую ленту, тянувшуюся из ниоткуда. Цветная, она светила ярче умирающего солнца и придавала сил!
А потом она исчезла. И очень долго не появлялась...
* * *
Михаэль встал из-за фортепиано и поклонился аплодирующей публике. Выпускной концерт всегда собирал толпу людей, и все они знакомые: родители, родственники, друзья друзей... Но выступление перед большой публикой отличалось от узкого круга учителей и школьников. Михаэль сцепил мокрые руки и удалился за кулисы. С виска стекла большая капля пота.
– Это было великолепно, – похвалила его Мари.
Девушка на год его старше сдержанно улыбалась. Ей пришлось выступить первой, и она все еще переживала.
– Спасибо.
Он сел рядом с ней на скамью и обнял девушку за плечи, ощутив легкую дрожь.
Михаэль и Мари жили на одной улице, разделенные небольшой игровой площадкой, где летом невозможно было протолкнуться между дворовыми мальчишками от пяти до шестнадцати лет, отнимающих друг у друга игрушки и поднимающих столбы пыли, играя в футбол. Но о своем соседстве они узнали лишь когда оба оказались в одном музыкальном классе.
Мари играла на флейте. Нежное звучание переливающихся нот всегда задевало струны в душе Михаэля. Он же отдавал предпочтение гитаре, а мать – классическому инструменту. В итоге Михаэль освоил игру на обоих инструментах, параллельно взяв некоторое количество уроков игры на ударных, чтобы лучше ощущать ритм.
Выпускной класс музыкальной школы после полученных аттестатов отправился сначала в кафе, где пробыл до вечера. Дружный коллектив занял весь дальний зал заведения, играли любимые композиции и пели лучшие песни последних лет, державшиеся на первых строчках хит-парадов. Задорный Артур исполнил веселую песню в жанре поп-фолка, присвистывая между куплетами. Чернявая Абигейл с прямым носом порадовала национальной песней под скромное ритмичное постукивание по столу. Посетители кафе из соседнего зала несколько раз заглядывали в щель двери, когда юные выпускники прошлись по звучным песням Евровидения. Любовная лирика сменялась динамичным хитом, а в перерывах между вокалом и порцией мороженного с корицей гитаристы соревновались в уровне создания звонкого шума и накала страстей.
Разошлись рано, как только начало вечереть. Бесплатный концерт по достоинству никто не оценил, зато сопровождали компанию к выходу благодарными взглядами – компания хоть и шумела, но вела себя прилично и ощутимо пополнила дневную кассу. Разбившись на небольшие группки, все побрели продолжать веселье в своих укромных местах.
Михаэль провожал девушку. Она негромко рассказывала о планах на лето, как поедет к дедушке в пригород и будет пугать всю рыбу утренними распевками, делать отвары из цветов и загорать на крыше сарайчика. Парень слушал вполуха, но, когда подруга сказала, что родители уже решили, куда ей идти учиться, и что ее будущее видится им в роли директора студии звукозаписи, на том же посту, который занимает сейчас ее отец, внимание парня полностью переключилось на спутницу. Его неясное продолжение будущего их некрепкой дружбы вдруг приобрело вполне четкое очертание. Диски, альбом, выступления...
«Нет, – одернул он себя, – неправильно это, корысть – неправильно. Но что, если...»
– Миху?
Он рассеянно поводил взглядом, встретился с ее серыми глазами.
– Что?
Девушка указала наверх, на жилой дом, где светилась всего пара окон.
– Родителей нет дома. У них важная встреча, улетели в Германию на сутки... как обычно... Ты не зайдешь?
Парень широко улыбнулся и распахнул дверь подъезда.
– Только после вас, мадемуазель.
В квартире их встретил пушистый белый кот. Ласково мурча и обтираясь об ноги, кот Жак обновил черные брюки Михаэля.
– Брысь, – парень мягко подтолкнул кота, и тот убежал на кухню требовать еды.
Мари скинула босоножки и ушла следом. Пока из кухни доносился звук хлопающей дверцы холодильника и разрываемого пакетика с кормом, Михаэль доблестно сражался со спутавшимися шнурками туфли; первую удалось снять без проблем. Стоило ему наконец распутать узел, как в прихожую вышла Мари, и парень на мгновенье потерял дар речи. Девушка стояла в одном нижнем белье – синем в белый горошек – и улыбалась.
– Ты... испачкала платье? – предположил парень, старательно не смотря на Мари.
– Нет, – ответила девушка и начала к нему приближаться.
– Жак порвал? – еще раз попытался парень, почувствовав упор сразу в двух местах: пояснице, куда уперлась ручка входной двери, и чуть ниже пояса.
Девушка проигнорировала. Она вплотную подошла и поцеловала парня; отвернуться он не успел, а когда попытался ее оттолкнуть, понял, что только крепче к себе прижимает ее. Он неуверенно провел рукой по нежной коже на спине, не зная, можно ли так, с подругой-то? И вот девушка за руку тянет его в комнату, и он неуклюже припрыгивает следом в одной туфле. Можно или нельзя – какая, в сущности, разница?
Мари взяла инициативу в свои руки, точно зная, что ей делать. А о том, как она любила его, и как он единственный раз любил ее, Михаэль будет вспоминать всю жизнь.
Осенью того же года Михаэль собрал свою группу. Никто не верил, что из этого выйдет толк, да и вообще мало кто верил пятнадцатилетнему парню. Ему следовало учиться дальше, получить престижное образование, да хотя бы для начала поступить в консерваторию, но упрямый Михаэль настаивал на своем.
Каждый день он тренировался, распевался и писал музыку и стихи. Ежедневные нападки матери и ее расстройства из-за нежелания сына отложить свои планы на пару лет только укрепляли его стремление к достижению успеха уже сейчас, нарабатывать опыт в каждую минуту жизни. А книги и диплом никуда не денутся, читать можно и в перерывах.
Группа из трех, не считая Михаэля, юношей не особо разделяла его взгляды. Они учились, подрабатывали и встречались с девушками. А когда пришло время первого выступления, адреналин и восторг слушателей вскружили голову. Их первую, еще сырую, песню в жанре рок встретили положительно, и это послужило мотивацией к дальнейшей работе. Гаражные репетиции участились, количество и качество песен возрастали, и вот уже их приглашают принять участие в соревновании молодых рок-групп...
* * *
Казалось, прошла вечность прежде, чем капля снова упала.
Прислушиваться было некогда – на сером песке, вздеваемом вверх бьющими с черного неба молниями, стояли трое: лохматый, татуированный и глазастый. Первый не был опасен – он медлителен и неуклюж, такого волосатого чудища легко убить, загнав клинок в голову. Второй – лысый и голый с узором по всему телу, некогда бывшем человеческим. Если от глазастого стоило ожидать попытки повлиять через страх и отражение воспоминаний прошлого, которых совсем не осталось, то от татуированного неизвестно чего ожидать вообще.
Рядом ударила молния, подняв вверх песок вперемешку с кристаллами. Чего они ждут?
Капля, упавшая в море, обрела свой ритм и тон. Теперь она звучала подобно музыке; и эта музыка пробуждала внутреннюю силу.
Больше ждать не имело смысла. Сражение похоже на танец – один ведет, другой подчиняется, а ошибка приводит к падению. Могут ли умереть давно умершие? Видимо, пришло время проверить. Убегать нельзя, не теперь, никогда больше.
Первым упал лохматый. Его белесые волосы, растущие по всему телу, расплылись в стороны и растворились в песке; осталась лежать глыба камня с чем-то гнилым на месте, где была голова.
Внутренний ритм ускорился, а движения глазастого замедлились. Он крутился на месте, бешено вращая отростками, каждый из которых заканчивался глазом. Слишком медленно. Он ловил, но не поймал. Спасибо той капле, что появилась так внезапно: тяжелая мелодия сопровождала сокрушительные удары. Четкий ритм, вымеренный темп. Глазастый продолжал вращаться, не видя, что все его глаза выколоты.
Еще одна молния ударила в песок, оглушив поколотого и сбив его с ног.
А после – тишина. Исчезла музыка, с ней и уверенность. Татуированный, все это время неподвижно стоявший впереди, отступил на шаг, второй, третий. Ушел, растворившись в сумраке ночной пустыни.
Время то ползло, лениво сменяя пейзажи с замерзшего моря на полностью обледеневшие горы, с пустых улиц заброшенных городов на обуглившиеся ставни старых деревень, то ускоренно неслось, словно никаких условностей не существовало. Да и как измерить время в месте, где нет ни часов, ни времен года, ни даже солнца?
Только появляющаяся и исчезающая музыка служит ориентиром. Ее появление стало привычным. Волшебная и далекая, она звучала то грубо и жестко и идеально подходила для тренировок, то мягко и струилась подобно ручью – под такую лучше было искать интересные места.
А подобных мест было не мало. В них ощущалась сила, дикая и необузданная энергия, тяжелая, но настоящая. От нее было ощущение, словно она пронизывает собой весь мир!
В таких местах хотелось ненадолго задержаться. Это опасно и обычно сопровождалось угрозой для жизни – группки местных хищников облюбовали самые сильные места и охотно могли отведать плоти непрошенного гостя. А в местах поменьше жили парами, реже – одиночки. Одного такого пришлось убить, чтобы занять его ущелье вдали от города, дороги и вообще чужого внимания.
Звучавшая музыка становилась совершенней. Она не была каплей, звеневшей в отдалении. Теперь – бурный горный поток, выросший из крохотного ручья. Она звучала уверенно, сильно. Сочетание бегущей воды, бьющейся об камни.
Под музыку хотелось танцевать. Пропускать сквозь себя и ее, и энергию мира. Темнота больше не пугала, как прежде, и не служила укрытием. Это просто данность, которую можно изменить. Стать больше, меньше, быстрей, окутывать и подавлять или укрывать. Прозвучала не одна сотня мелодий прежде, чем безграничная сила хоть немного покорилась.
Момент, когда снова стало тихо, настал неожиданно и в самый неподходящий момент. Тишина обрушилась и тяжело сдавила, сковала волю.
В ущелье вошел татуированный. Он стал сильней. В этом месте его узоры светились зеленым.
Тишина... лишь отсутствие звука. Но теперь не музыка ведет, а сила. Та темная и зловещая сила, что есть внутри меня. Моя сила.