The Phantom of the Opera
Увы, опера в наши дни не так популярна, как этого бы хотели истинные ценители высокой музыки. Все большие потоки людей стекаются на концерты современных групп, и мало кто посещает по-настоящему культурные места. Обитель утонченного искусства, где вам раздают щедрые порции шикарных голосов, уныло пустеет с каждым годом. Певцы начинают сомневаться в собственных талантах, теряют веру в себя и начинают думать, что никому не интересны. В чем-то они были правы... Люди перестали интересоваться сим возвышенным волшебством. Им гораздо проще воткнуть наушники, скачать за секунду целый альбом любимой группы или же потесниться в толпе обезумевших фанатов на очередном шумном концерте. А ведь когда-то люди гордились тем, что получили возможность восседать в ложе театра оперетты. Они блаженствовали от льющихся голосов и живых сценок, сопровождаемых профессиональными исполнителями. К сожалению, в двадцать первом веке совсем иные взгляды на искусство...
***
В крохотной гримерке за белым изящным трюмо сидела молодая девушка. На вид ей было не больше двадцати. Ее каштановые волосы густой копной обрамляли красивое, но такое грустное лицо, которое она припудривала. Карие глаза, выражавшие полное отчуждение, смотрели на отражение в зеркале. Это совсем не то отражение, которое она хотела бы видеть. Когда-то она была жизнерадостной феей и творила в свое удовольствие, зная, что к ней обязательно придет зритель, но когда правительство объявило о сносе их оперного театра, муза упорхнула от юной прелестницы, и ей на смену пришла вязкая тоска.
Лукреция Боттичелли, молодая оперная певица, была известна лишь в пределах своего родного города Больцано, расположившемся в регионе Трентино-Альто-Адидже, но даже здесь, в этом маленьком итальянском городке, все знали о ее выдающемся голосе. Девушка хоть и была юна, но талантом Бог ее не обделил и позволил ей уже сейчас блистать пусть на скромной, но все же сцене оперного театра, которого, к великому сожалению, совсем скоро не станет...
Сегодня у нее последний перед закрытием концерт. Зрителей пришло не так много, как ей хотелось бы, но она была готова петь даже для одного человека, если он решил посетить театр, чтобы послушать ее чудесные партии. Только вот она еще не догадывалась, что в зале действительно будет лишь одна персона... Зато какая!
Когда с макияжем было покончено, Лукреция поднялась со стула и внимательно осмотрела себя с ног до головы: платье, приготовленное для выступления, сидело идеально, подчеркивая осиную талию и соблазнительный бюст; косметика выделяла и без того большие, выразительные глаза, больше похожие на бездну грусти и отчаяния, чувственные губы были покрыты темно-красной помадой, а идеальный изгиб бровей придавал девушке нотки агрессии; пышные локоны словно ставили финальную точку в общем образе и весьма удачно завершали его. Пора на сцену...
Лукреция покинула пределы своей гримерной и медленным, неуверенным шагом двинулась в нужном направлении. Ее совсем не смутил и не насторожил тот факт, что в опере внезапно исчезли все люди. Ни работников, ни партнеров, ни администрации — не было никого. Лишь одна певица, чьи мысли полностью были заняты предстоящим концертом, шла по узкому, темному коридору и даже не пыталась вникнуть в странную обстановку вокруг нее. А все потому, что ей было не до этого. Лукреция впервые так сильно волновалась перед выходом на сцену, ведь это ее прощальное выступление. Больше не будет душераздирающих партий, больше не будет высоких и низких нот, больше не будет... Ничего не будет. Ей придется покинуть пределы оперного театра и распрощаться с ним навсегда.
Только у самых кулис Лукреция остановилась и взволнованно огляделась вокруг: ни души. Именно сейчас она поняла, что находится в полном одиночестве. Никаких звуков и шорохов, никаких голосов и шагов. Все выступающие люди уже давно должны были стоять рядом с ней, а зал наполниться слушателями, но девушка осознала, что опера целиком и полостью пуста.
— Что за черт? — прошептала она, с опаской выглядывая на сцену.
Декорации неподвижно застыли там, где их некогда оставила бригада рабочих, но никого, включая тех самых рабочих, не было видно. Зал пустовал, как и все здание оперы. Лукреция себе места не находила. Она начала метаться из стороны в сторону, громко дышать и пытаться найти хоть кого-нибудь, но на её «Ау!» и «Куда все подевались?!» не было ответа — лишь устрашающая тишина.
Быть может, театр решили закрыть именно сейчас, а Лукрецию никто не предупредил? Нет, это вряд ли. Она точно слышала бы, что все собираются и шумят за пределами её гримерной. Да и было бы слишком подло молча уйти, не сказав оперной диве о том, что пришло время покидать здание.
И почему не пришёл зритель? Лукреция своими глазами видела, что билеты были проданы, что люди покупали их и бронировали. Так в чем же дело? Не могли же в один миг все разом взять и испариться? Или могли?..
— Малышка Лу... — раздался до безумия приятный мужской голос из зала.
Девушка, которая до сего момента, бегала по коридорам, охваченная паникой, остановилась, держа руками подол своего платья, резко повернула голову в сторону источника звука и рванула обратно на сцену. Прежде она не слышала подобного голоса, он был ей незнаком, но раз кто-то все же появился в театра, надо срочно проверить и выяснить, что же стряслось.
Лукреция выбежала в центр сцены, огляделась и лишь через несколько секунд заметила странного господина, сидящего в зале. Он был один, но его, кажется, это ничуть не смущало. Неизвестный юной девушке человек занимал место в первом ряду посередине и обнимал рукой спинку соседнего кресла. Его внешний вид несколько смутил певицу: строгий чёрный костюм, белая рубашка, расстегнутая на пару верхних пуговиц, свободно болтающийся на шее галстук и самая важная, самая странная деталь — маска, скрывающая большую половину лица. По цвету она была чуть темнее рубашки, но в плохо освещённом зале разница не была особо видна. Взгляд мужчины был направлен строго на Лукрецию. В этом взгляде читалась необузданная заинтересованность, которую он явно хотел показать молодой, талантливой певице.
— Вы кто? Что здесь происходит? — неуверенно спросила девушка, и её голос дрогнул от испуга.
Незнакомец в маске почувствовал её страх и усмехнулся. От подобного жеста по женской спине пробежал холодок, а после выступил ряд крупных мурашек.
— Я пришёл послушать твоё дивное пение, Лукреция, и не хотел, чтобы нам, — он нарочито выделил это слово, качнув головой, — кто-то мешал.
— Вы?.. Вы выгнали ВСЕХ людей?! — девушка от ужаса округлила глаза и на автомате сделала шаг назад. — Да как же это возможно? Зачем? Это... Так нельзя!
Мужчина прервал поток её речей громким, грубым смехом. Звуки растеклись по всему залу и проникли не только в самые его потаённые уголки, но и в душу Лукреции, оставив там болезненный укол. Неизвестный человек кашлянул в кулак и снова посмотрел на перепуганную девушку, которая стояла на сцене и не знала, куда бежать и что делать.
— Я не в первый раз здесь. Мне нравится это место, потому что тут поешь ты, — незнакомец указал пальцем на Лукрецию и изогнул уголок губ. — Но мне не нравилось, что приходилось делить твой божий дар с другими людьми. Они не достойны твоего голоса, они не могут по-настоящему оценить всю его мощь, всю его власть над их душами.
— Да кто Вы такой, чтобы судить других? — в певице неожиданно проснулась смелость. Она даже изменилась во взгляде и быстро оказалась у самого края сцены. — Какое право Вы имели выгнать всех людей из оперы? Как Вам вообще это удалось? И что за маскарад? Снимите сейчас же эту маску! Я хочу видеть Ваше лицо.
— Ты никогда его не увидишь, малышка Лу, — мужчина с громким вздохом встал с места и поднял голову так, чтобы видеть Лукрецию. Кажется, он улыбался. — А теперь спой для меня. Только для меня. Я желаю вновь насладиться очарованием твоего голоса.
Девушку настолько поразила уверенность незнакомца, что она опешила и не знала, что сказать. Безусловно, ей льстило, что он так отзывается о её возможностях, но чтобы выгонять всех людей из театра и так нахально заявлять о своих желаниях послушать в одиночестве её голос... Это не только настораживало, но и пугало.
Лукреция сложила руки на груди, как обиженный ребёнок, и повернула голову в сторону, не желая смотреть на мужчину. Она думала об одном: выбрать удачный момент и сбежать. Прочь из зала, прочь из театра! Девушка не знала, что на уме у этого странного господина, зачем на самом деле он явился сюда, заставив всех посторонних уйти, и что он может с ней сделать, когда никто не поможет — опера-то пуста.
— Я твоей власти, Лукреция... — уже более спокойным, мягким тоном произнёс незнакомец, будто выпрашивая у певицы внимание. Он стоял возле самой сцены и смотрел на неё одну. — Разве я так много прошу? Всего лишь спеть для меня...
— Мы с Вами совсем не знаем друг друга, а Вы ведёте себя так, словно мы старые друзья, — фыркнула девушка, все ещё проглядывая на выход в конце зала.
— Я знаю тебя хорошо, очень хорошо, — мужчина сделал шаг вперёд и схватился руками за края сцены, заставив Лукрецию вздрогнуть и отпрянуть подальше от него. — Я был на всех твоих выступлениях, я ждал с нетерпением очередной встречи с тобой. Ты дарила мне неземное наслаждение своим партиями. Как влюблённый мальчишка, я сидел в зале и любовался не только твоей внешней красотой, но и красотой твоего голоса. Мне даже приходилось плакать, когда ты брала высокие ноты и сводила меня с ума... Прошу, не отказывай мне, иначе это ранит меня в самое сердце.
Лукреция не верила своим ушам. Да и глазам тоже... Перед ней стоит странный мужчина в маске, слезно умоляет спеть для него, предварительно «очистив» здание оперы от «недостойных». Все это казалось девушке уж слишком подозрительным, словно она перенеслась из мира реального в мир, полный нелепых грёз и сказок.
Быть может, это глупый розыгрыш? Коллеги решили подшутить над несчастной и подослали к ней этого шута в маске. Но если это и розыгрыш, то слишком жестокий, ибо слова, сказанные мужчиной, служили наилучшей похвалой её таланта. Это были самые приятные, самые страстные комплименты, которые она когда-либо слышала, и если это окажется бутафорией, то ей будет слишком больно.
— Поверь мне, я не лгу, — незнакомец поймал на себе взгляд Лукреции и буквально загипнотизировал её своим, призывая смотреть исключительно на него и слушать только его бархатный, мягкий голос. — Тебе нечего бояться. В день твоего последнего триумфа я позволю себе стать единственным, кто разделит его с тобой. Спой для меня, мой Ангел Музыки, прошу, спой!..
И мужчина снова оказалась в своём кресле. Он не разрывал зрительный контакт между ним и Лукрецией и замер, как только принял удобную для него позу. Его взгляд не врал: странный человек в маске действительно хотел насладиться голосом юной, прекрасной дивы и раствориться в сладчайшем экстазе музыки. Что же, если его желание настолько велико, «малышка Лу» не сможет отказать.
Девушка едва раскрыла рот, как вдруг мужчина взмахнул рукой, и в зале заиграл оркестр. Откуда он взялся?! Откуда взялись звуки музыки, если вокруг не было ни единого музыканта, ни единого инструмента?! Лукреция замолчала, нервно сглотнув, и в ужасе посмотрела на своего слушателя. Он ничего не сказал, а лишь улыбнулся и в ожидании закрыл глаза. Иного выхода не было, она уже начала...
Лукреция взяла себя в руки, пробудила в себе все своё мужество и запела. Это был настолько чистый и идеальный голос, что каждый, кто его услышит, невольно проронит слезу и пустится в мир огромнейшего эстетического наслаждения. Действительно Ангел Музыки... Лукреция не могла себе позволить сфальшивить. Попадая в каждую ноту, девушка создавала вокруг себя небесную ауру, будто призывая всех ангелов освятить искру её таланта.
Музыка набирала обороты, как и мощь женского голоса. Лукреция брала ноты все выше и выше, а её единственный в зале поклонник терял голову: он взволнованно дышал, боясь пошевелиться, то восхищенно смотрел на певицу, то с упоением прикрывал глаза и едва сдерживал себя, чтобы не расплакаться. Ему хотелось пасть перед ней на колени, закричать о том, как прекрасен её голос, но он смиренно восседал на своём месте и молча принимал эти дары богов.
Юная певица умело подстраивалась под невидимый оркестр и в который раз доказывала, насколько она профессиональна. Меняя тональности и высоты нот, Лукреция сопровождала своё пение грациозными жестами рук, будто перенося музыку в зал, будто трогая её и лаская, будто признаваясь в любви своей самой сильной страсти. Мужчина принимал все, что она посылала ему, ведь он один был здесь, и задыхался от эйфории. Он боялся, что его сердце не выдержит и разорвётся на крупные куски от столь оглушительного удовольствия, но сердце всего лишь бешено стучало и чуть ли не разрывало грудную клетку. Всего лишь...
В какой-то момент девушка закрыла глаза, отдаваясь целиком и полностью музыке, а когда открыла их, чтобы посмотреть в зал, то не обнаружила в нем незнакомца. Он исчез словно по щелчку, будто его там и не было вовсе. Лукреция даже прекратила петь от удивления, но музыка продолжала играть, как бы намекая на продолжение, а чьи-то руки бережно легли на её хрупкие оголенные плечи.
— Не надо, — она сразу поняла, кто это, и попыталась вырваться, но мужчина ещё крепче прижал её к себе и тёплыми губами прикоснулся к мочке.
— Продолжай... — томно прошептал он, касаясь жёсткой маской нежной кожи в области шеи.
Лукреция была слишком напугана, чтобы отказывать, ведь она теперь в его власти, как он когда-то был в её (возможно, и остаётся до сих пор), и продолжила исполнять свою партию.
Её голосок зазвучал немного хуже из-за волнения, как ей показалось: она пела с придыханием и позволяла себе дрожать, но это совсем не портило её манеру исполнения — наоборот, звучало безумно чувственно и тонко, и это нравилось мужчине.
Он ласкал её плечи, руки, блуждая по ним своими пальцами, коротко целовал её за ухом, в щеку, в шею, в ямочку на плече, и все это настолько сводило Лукрецию с ума, что она сфальшивила! Один единственный раз, когда она не попала в ноту! В этот момент незнакомец сжал её запястье одной рукой, а второй обнял за талию.
— Ничего страшного, ты можешь продолжать, — зашипел он ей на ушко, сминая пальцами ткань платья. — Твоё пение прекрасно в любом случае...
И Лукреция продолжила. Она старалась не обращать внимания на мужские ласки, но когда тот поднял подол её платья и начал забираться под него проворными пальцами, девушка внезапно замолчала и предприняла ещё одну попытку вырваться, но мужчина дёрнул её к себе и злобно прошептал:
— Пой! Пой, мой Ангел Музыки! Пой для меня!
Это было ничто иное, как гипнотическое заклинание, иначе как объяснить тот факт, что Лукреция продолжила петь так же идеально, как обычно делала это во время предыдущих выступлений, совершенно не замечая, как мужская рука вовсю блуждала по её ноге, поднимаясь все выше и выше?
Девушка брала высокие ноты, и впервые ей давалось это с диким трудом, ведь незнакомец прижимался к ней чересчур близко и ласкал внутреннюю сторону её бёдра, попутно покрывая горячими поцелуями все открытые части её тела: шея, плечи, руки, затылок — его губы побывали везде, куда смогли дотянуться, и когда Лукреция сотворила своим голосом невероятное чудо в виде самой высокой ноты, мужчина в маске провёл пальцами между её ног сквозь тонкое кружево.
— Боже! Ангелы плачут о тебе! — продолжала петь она, но это было уже не пение, а сладкие, мелодичные стоны запретного удовольствия, ведь мужские пальцы нетерпеливо отодвинули краешек нижнего белья и вошли в податливое, узкое тело.
— Твой голос творит со мной неописуемые вещи! — мужчина выкрикнул это в такт мелодии, попадая во все ноты, и начал плавно, быстро двигать пальцами, прижимаясь раскрытыми губами к плечу Лукреции. — Пой же, не останавливайся!
Она стонала и пела. Пела и стонала. Кажется, все смешалось воедино, а музыка становилась как можно громче, заглушая все вокруг. Лукреция теряла контроль над собой, ибо этот незнакомец в маске творил своими пальцами невероятные вещи, вторгаясь в неё снова и снова, а когда он принялся ласкать её клитор, та совсем потеряла голову и издала самый пошлый, самый страстный стон.
— Вот так мне нравится гораздо больше, — мужчина ускорил свои движения, доводя девушку профессиональными ласками до оргазма: она вытянула последнюю ноту, громко застонала и обмякла в его сильных руках. Поклонник жестом руки заставил несуществующий оркестр замолкнуть и аккуратно опустился на сцену вместе с Лукрецией. Она быстро дышала и никак не могла прийти в себя, лёжа на крепкой мужской груди. — Я мечтал отблагодарить тебя за твой талант...
— Кто ты? Ответь... — из последних сил захрипела певица, потянув руку к маске, но мужчина отвернулся от неё, не позволив ей сделать то, что она хочет. — Я должна знать, кто же мой поклонник!
— Ты должна нести счастье всему миру своим голосом, и я все сделаю для этого, — неизвестный склонился к девушке и утянул её в мокрый, тягучий поцелуй, рукой сжимая её тонкую шею в порыве страсти.
Лукреция закрыла глаза и крепко стиснулся мужское запястье, но надолго её не хватило: странным образом прямо во время жадной игры языков девушка потеряла сознание. Она просто не рассчитала силы и перестаралась, испытав сильнейше перенапряжение. Незнакомец в маске исчез со сцены вместе со своим невидимым оркестром, словно никого тут и не было, кроме юной певицы.
***
На следующее утро по всем телеканалам передавали жуткие новости: члены правительства, которые настаивали на сносе оперного театра, и люди, давшие соглашение на столь опрометчивое решение, были найдены повешенными в гостинице, расположившейся совсем неподалёку от здания оперы. Разумеется, теперь никакой речи не может идти о сносе театра, и Лукреция сможет продолжить радовать всех своих слушателей очаровательным голосом, в особенности своего самого преданного и верного поклонника, ну а пока она об этом ещё не знает, ведь некто любезно отнёс её в гримерку и уложил на диван — певица сладко спала и видела дивный сон о Призраке Оперы...