Девушка под банкетной
Первые тяжелые ноты ворвались в кухню, закружили в воздухе и прервали тишину утренней меланхолии. Резкие звуки заставили девушку невольно вздрогнуть, она качнула рукой и медные капли итальянского кофе благополучно покинули фарфоровую чашку. Рассыпавшись на белой скатерти словно бусинки, они окончательно вырвали хозяйку обители из пряного транса. Мишель без труда узнала начало произведения, настолько часто исполнялось оно в этих стенах. Второй номер «Пьесы-фантазии» казалось летал по всей кухне: он касался светлых стен умощенных плиткой, мостился на мраморные столешницы, выискивал под маленьким столиком и опрокидывал тщательно рассортированные специи. Девушке это было только по душе, ведь музыка выходила прямиком из-под пальцев её молодого человека. Статный мужчина в этот момент сидел у рояля, его широкие плечи медленно покачивались а мышцы на спине так и играли преследуя мелодию. И пусть хозяйку от происходящего в соседней комнате бережливо отделяла стена, она буквально ощущала как пальцы будущего мужа мастерски касаются клавиш, заставляя их выгибаться и выпускать в мир животворящие звуки.
Мишель откинула голову на спинку стула её пушистые ресницы опустились, лицо расплылось в блаженной улыбке и тёплые воспоминания нахлынули унося в далекое прошлое. Картинка всплыла в голове, это был совсем молодой юноша с девушкой рядом. Они стеснительно позировали перед потрепанным зданием по просьбе родителей, практически не зная друг друга. Юная Мишель, а это была именно она, тогда скромно опускала глаза, боясь поднять взгляд на парня рядом, кто бы мог подумать, что через каких-то семь лет она разделит с ним постель. Такие мечтательные и наивные наши влюблённые начинали путь вместе. То лето после выпуска из школы было только для них: весёлые прыжки в воду, романтические закаты и разговоры по душам пока само солнце не ляжет спать, утомившись их слушать. Позже, в том же году, парень почтил своим присутствием несколько консерваторий и в свои ряды его охотно приняла самая лучшая. Кадр переменился и вот они уже чуть старше, обустраивают совместный быт. Мишель тихонько вздохнула наткнувшись на это воспоминание. Пока молодой пианист охот- но впитывал знания профессионалов и страдал из-за количества домашнего задания, наша юная нимфа старательно начищала тарелки в кафетерии за углом. Талант юноши требовал постоянного внимания и не терпел ни растрачивание его попусту, ни грязной работы. Музыка полностью подчинила себе светлый ум парня, залезла ему в сердце и пригрелась в душе, казалось ничего не могло радовать его больше, чем прикосновение к холодным клавишам инструмента. Однако чем успела запомнится Мишель, от чего ясным пламенем вспыхнули чувства к ней?
Честно говоря, девушка сама не знала ответ, бессмысленными часами ломала она голову тщетно пытаясь понять из-за чего стала избранницей своего возлюбленного. Пусть и была в студенческие годы изящна и длинными ногами поражала окружающих, но таких девушек там было пруд пруди. Может все дело в густых чёрных волосах что волнами обрывались на уровне лопаток и непослушными прядями спадали ей на лицо. Или же в тихом голосе и робком взгляде, который по заветам матери, так ценился мужским полом. Мишель не знала, и не хотела знать, ведь подаренная любовь широкоплечего пианиста оставалась неоспоримым фактом. Следущая картина заставила девушку прильнуть к горечи свежего кофе. Едва дотронувшись до медной глади любимого напитка, налитые кровью губы рефлекторно дернулись, лицо исказила недовольная гримаса и девушка отпрянула, признавая поражение перед обжигающим содержимым изящного фарфорового изделия.
Тяжелые аккорды все ещё фривольно разгуливавшие по кухне приняли подобие стремительных пассажей, ловко огибая бессчётное количество чашек, морожениц и компотьеров. Напряжение зазвенело стеклом и усиливалось с каждым нажатием на клавишу, и в момент наивысшего расцвета рассказало Мишель о середине музыкального произведения. Плотная штора сотканная из нот заслонила собой все остальные звуки, спрятала в складках методичное постукивание часов, заглушила протяжное визжание строгого чайника, и необычайно нежно рассыпалась прикосновениями на плечах девушки.
Торжество звуков полностью подчинило себе разум красавицы и стремительно унесло её прочь из кухни навстречу ярким воспоминаниям. Широкий концертный зал бережно прятал под своим куполом сотню студентов, и только один был поистине достоен внимания прожекторов. Мишель помнила, что это был третий курс консерватории, когда её возлюбленный согласился выступить на одном из самых значимых событий того года. Звенящая тишина резко прервалась первыми нотами, которые смело зашагали по залу, захватывая все больше слушателей. Девушка, как и подобает сопровождающей талантливого мужчины, сидела в первом ряду, не в силах отвести взор от виртуоза на сцене. В перерывах между аккордами молодой пианист нарочито небрежно отбрасывал правую руку вверх, потом пальцы возвращались обратно в объятья клавиш и вместе исполняли страстный танец. Когда инструмент достигал предела звучания, юноша рывком запрокидывал голову назад, давая зрителям понять, что не считает нужным почтить клавиши своим взором. Наконец музыка оборвалась возвышенным мотивом из трёх нот и банкетка, жалобно скрипнув, оповестила о завершении концертного номера. Под аккомпанемент аплодисментов первоклассный пианист поднялся и легонько склонился в поклоне, затем развернулся и неспешным шагом покинул зал консерватории. Мишель хорошо помнила, как в тот вечер подскочила и трусцой выбежала за парнем прочь, на ходу придерживая подол вечернего платья и зажимая подмышкой портфель с бесполезными нотами. Она нагнала его только у выхода из консерватории попутно натерев ноги дорогой, но неудобной обувью. Пусть это был всего лишь очередной концерт одаренного партнера, для девушки всегда оставалось крайне важно выглядеть максимально презентабельно, дабы не опозорить музыканта перед друзьями из светской тусовки. Проблема неуверенности Мишель тянулась тяжелым бременем из самого детства, её постоянное стремление к совершенству накидывало на горло петлю за петлей по мере взросления девушки. Однако любимый казалось никогда не испытывал подобную слабость, наоборот был твёрдо убеждён в своей непревзойденности и впечатлял окружающих как строгим костюмом и натертыми до лоска туфлями, так и рубашкой поло и простыми клетчатыми бриджами. Обладатель безукоризненного внешнего вида к тому же был до боли педантичен и суров. Он мог часами муштровать фотографии и свечи на каминной полке, расставлять по цвету баночки с кремами в ванной, а сколько сил уходило у него на развешивание вещей в гардеробе исходя из плотности ткани.
Мишель поёжилась сидя на стуле и плотнее завернулась в халат, воспоминание времён консерватории пустили холодок по девичьей спине. Нежная рука невольно потянулась к маленькой чашке и боязно придерживая хрупкое блюдце, хозяйка кухни сделала осторожный глоток. К её огромнейшему удивлению напиток почти остыл, хотя совсем недавно больно обжег ей губы. Девушка раздраженно отставила чашку в сторону, искренне не понимая, за что такая тягота выпала на её судьбу. Ну почему глупая посудина не даёт предаться утреннему наслаждению. Рассерженный взгляд Мишель упал на ромбовидную плитку, которой была отделана кухня. Симметричные фигуры изящно переплетались создавая сложные узоры, которые все же одинаково ровно ложились в ряд. Тонкая золотистая линия придавала изящества и шика, обрамляя острые углы переплетений. Но девушке некогда было удивляться умению плиточника, буря негодования казалось накрыла с головой и она злостно прошипела недовольное:
— Даже здесь, он умудрился соблюсти свою идеальную симметрию, ну конечно, зачем интересоваться какую отделку хочу я.
Когда возлюбленный в последний раз спрашивал чего хочет его партнерша? Мишель стремительно зарылась в воспоминания, шурша старыми обидами и забытыми ссорами. Когда в последний раз она сама говорила о своих желаниях? Девушка уже не пыталась что-либо припомнить ведь знала, смысла в этом не было ни крупицы. Она лишь быстро взглянула на скатерть, на высохшие бусины итальянского кофе, и злорадная ухмылка исказила миловидное личико. Застывшая в воздухе злоба спустя мгновение приняла облик гнетущей обиды и закрыла плотным занавесом все вокруг. Мишель невольно пришёл в голову образ её играющего на сцене мужчины, горячие глаза которого были обращены к роялю. Сильные пальцы тешили своими нежными прикосновениями клавиши, парень никогда не был так обходителен с ней. Часами напролёт музыкант мог репетировать одно и то же произведение, дотошно подбирать ноты к случайной композиции, услышанной на радио. Столько рвения, желания, и почти дикой страсти он испытывал к музыке, что увидев мужчину на улице, можно было сразу определить род его занятий. Мишель свыклась с ролью на втором плане, и знакомые всячески поддерживали эту мысль, не прекращая рассказывать девушке о важности терпения в отношениях. Нарушая непрерывный поток мыслей, сновавшие все это время по кухне возвышенные ноты резко изменили свою тональность, отдавши предпочтение более глубокому звучанию. Ворвавшаяся в помещение буря звуков тот час отодвинула назад недавнюю смену аккордов, ударила раскатами грома воздух высвобождая короткую коду, что ознаменовала окончание произведения. Банкетка, как и полагается, жалобно скрипнула, послышались торопливые шаги в коридоре и силуэт молодого человека, миновав кухню, оказался в ванной. Тому подтверждением служил как тихий хлопок двери, так и запись в его ежедневнике о предстоящей дневной репетиции. Мишель в то же мгновение подскочила с места и небрежно кинув раздражающую чашку в раковину, удалилась из кухни.
Два шага, поворот, и вот, девушка стояла на пороге гостиной, так нежно прижимавшей к себе виртуозного пианиста несколько минут назад. Просторная комната радо поприветствовала хозяйку монотонным тиканьем часов, алые шторы волнами стекали на блестящий паркет, а утреннее солнце лучами окрашивало небесно-голубые стены. Скромный камин из серого известняка молчаливо притаился в углу, словно немой наблюдатель, знавший все секреты дома. Грубая древесина платяного шкафа хранила бесчисленное множество фотографий и разнообразных разноцветных вазочек, бережно укрывая предметы от посторонних глаз. Целый взвод гипсовых ангелочков ровными рядами расположился на узких полках, развешенных над камином, попутно вытесняя старинные книги, но красавцы в толстых переплётах продолжали бороться за своё место под солнцем. Взор девушки скучно блуждал по комнате, касался причудливых предметов интерьера и зацепился за самый интересный из них. Слева возле камина притаилось изящное серебреное ведерко, в котором томно возлежал прорезиненный топор весом около килограмма. Чёрное топорище обладало рельефными накладками, чтобы уменьшить трение. Красная резиновая деталь составляла обух и служила сигнальным маячком, обнимая лезвие из прочного метала. Такое грубое изделие должно было раскалывать дрова но даже в этом единственном предназначении оказалось полностью бесполезным. Дело в том, что дерево для камина доставлялось уже обработанным и готовым к использованию. Наибольшее количество внимание забрал на себя безусловный господин этой комнаты. Он заставлял трепетать каждого входящего и робко замирать, уставившись. Концертный рояль, занимал большую часть огромного помещения и вызывающе поблёскивал белой лаковой крышкой, приподнятой резной подпоркой. Свой несметный покой обрёл тяжелый корпус скрипя опираясь на три ножки, расслабился после тяжёлой работы. Никто другой не смел бы нарушить свящённую тишину повисшую в воздухе, за исключением Мишель. В тот миг, когда карие глаза черноволосой фурии остановились на изысканном инструменте внутри что-то больно кольнуло. Её взгляд казалось был способен прожечь не только оболочку, но и внутренности неповоротливого рояля. Девушка кипела от злости, и не до конца отдавая отчёт своим действиям в два шага преодолела расстояние от порога до камина. Известняковый старик задрожал и зажмурился, предвкушая самое худшее.
Нежность хрупких пальцев пламенем обвила резиновую ручку топорика, рабочий инструмент звякнул на прощание о серебряное ведёрко, впервые покидая его. Движение за движением, рука хозяйки неумолимо приближалась к белому гиганту, её тело дергалось в предвкушении первого прикосновения, дыхание запнулось когда она взмахнула кистью. Острое лезвие плавно вошло внутрь разрезая струны потом взлетело вверх и снова опустилось, высвобождая последние вибрации. Ехидная ухмылка озаряла лицо девушки, она была рада, что поднятая подпорка позволяла поражать насмерть глянцевого монстра. Натяжение струн окончательно лопнуло и следущий удар скользнув по раме, коброй впился в резонатор. Крышка слетела с петель спустя два точных взмаха нежной руки палача. Ножка рояля не выдержав напора разломилась надвое. Здоровяк тяжело сопя накренился обнажая потрёпанную внутреннюю обшивку. Девушке это было только на руку, она радостно взвизгнула и запрыгала вокруг жертвы своего возмездия. Если бы кто-то зашёл и спросил зачем она это делает, вопрос завис бы в воздухе без ответа. Словно обезумевший дикарь носилась Мишель по гостиной, её танцы вперемешку со взмахами смертоносного орудия напоминали языческий ритуал. Рука разогнулась в локте и носок топора разрезал штег и в десятый раз вошёл в резонатор. Лезвия покорно подчинялось воле своей хозяйки, в её когда-то хрупких ладонях исполняло опасные пируэты умело изворачиваясь. Корпус рояля превратился в куски древесины, белый лак уже не выглядел так пафосно а разлетался щепками. Ещё один точный удар снес вторую ножку а затем подрезал третью. Комнату наполнил предсмертный вздох старинного инструмента, он повалился на паркет сотрясая все вокруг. Мишель специально не целилась по клавишам, поскольку нередко толпа друзей её пианиста приходила посмотреть на это костяное произведение искусства, топор нужен было сохранить в целости. На миг девушка остановилась перевести дыхание, пусть и было в ней ещё много запала, позвоночник ныл моля о передышке. Она окинула взором плод своих трудов оценивая повреждения, бывший интрумент походил на себя прежнего лишь поскуливавшей в дальнем углу банкеткой, отвалившимися клавишами и тяжеленной чугунной рамой. К сожалению, даже такое опасное орудие как топор не смогло осилить костяк белого монстра.
Мишель выгнула спину и только занесла руку над головой чтобы ударить снова, когда краем глаза заметила стоящую в дверном проеме фигуру. Виртуозный музыкант замер в одном халате, его лицо казалось окунули в штукатурку, настолько бледным оно было.
— Дорогой, ты так быстро — девушка плавно опустила лезвие вниз, обух тихонько стукнул о паркет. Мужчина казалось онемел, мокрые волосы напоминали солому после дождя, его одеколон закутал хозяйку в тёплую шаль.
— Что-то случилось, Солнышко? Ты выглядишь угрюмым — Мишель постаралась изобразить беспокойство, однако попытка не увенчалась успехом. Музыкант молчал и не сводил глаз с возлюбленной.
— Прекращай свои игры, ты же знаешь, я не понимаю — раздражение уже не пришлось изображать, пальцы окончательно отпустили рукоять и топорик брякнул натягивая напряжение. Губы молодого человека осторожно приоткрылись, и в ту секунду он резко схватился за грудь, и так же внезапно повалился на пол. Мишель мигом подскочила к нему протягивая тёплые руки навстречу, одного взгляда на лицо мужчины хватило чтобы понять: тут она бессильна. В два шага преодолев расстояние к телефонному аппарату в коридоре, девушка торопясь вызвала скорую.