МОРФИЙ

— Вот ты мне скажи, какого хрена ты встал на него, а?— спрашивал я, смотря вниз, — Что тебе не нравилось, когда рядом девушки,м?

— Ты с кем разговариваешь?— спросил, появившийся из неоткуда Феликс, —А...ты это, пытаешься внушить себе и своему телу что ты натурал и все такое.

— А ну-ка Тихо!— шикнул на него я, и затянул в палатку, закрыв ее, — И по меньше трепись об этом. Я ещё не понял...ну или не догнал морально и я не готов пока это принять и признать то, что я..

— Гей, — расмеялся Феликс, и я выглянул из палатки, посмотрел по сторонам и нырнул обратно, закрыв ее, — Ну ты спекулянт.

— Я пекусь не только о себе, но и о тебе тоже, — фыркнул я, — Мне достаточно того видео и двух засосов.

— Лол, гордость распирает?— расхохотался парень, а я грозно смотрел на него и трогал свою шею, — Не, ну если так, то могу ещё медалей навешать.

— Ну спасибо, буду благодарен. Слушай, а...как ты.... живёшь с этим? Ну типо, общество и все такое....или ты хранишь это в секрете?

— Тебе ещё рано это знать, Хан, — резко из доброго, в слишком серьезного как сегодня утром, произнёс Феликс, — Шоколадку хочешь?

— Какую?— заинтересовано, спросил я, выпучив глаза и продвинувшись к нему ближе.

— Две молочные и три белые.

— О, да ты расист, — он посмотрел на меня, и протянул пять плиток шоколада, — А можно мне белую?— как ребёнок, который хочет сладкого, спросил я, понимая, что он даст.

— Конечно, бери,— вложил он мне шоколад в руку.

— И что? — изогнул я бровь, — Неужели все настолько просто?

— Ну, я вроде как пришел поделится с тобой сладким, а ты метишь на что-то другое, то я согласен, — с намёком, сказал он и резко притянул меня к себе ща шею, впившись в губы.

Это было что-то быстрое, очень сладкое и приятное, словно в другом мире. Я боялся, но это придавало ему уверенности и власти надо мной.

— Эй, парень подьем!— заорал Феликс, когда я не отпустил руку с шоколадки, — Ты че? Завис, типа что-ли?

— А...это был всего лишь сон...

— Какой сон, Хан?— непонимал он, — Ты какой-то странный. Может уже возьмёшь у меня шоколадку, а? А то мне держать руку больно.

Я резко дёрнул ее и убрал сладость в сумку. Это был типа сон. Очень странный сон. Через чур странный сон!

— Ты либо двинутый,либо рили стра-а-аный, — косясь взглядом непонимания на меня, — Чем займёмся?

Я бы хотел остаться один — полетело в моей голове.

Мне нужно подумать, решить и понять для себя что для меня лучшее: кем быть мне — нормальным или парнем, который является мужеложством; подумать о себе, о своих родителях которых такая новость наверняка не обрадует, подумать, поймут ли меня остальные, как примет мой выбор общество?  Мне нужно все обдумать, проанализировать и решить в первую очередь для себя, что важно и нужно мне. Надо посидеть и  довольно много времени поломать голову над всеми этими вопросами.

Разбораться в самом себе.

— Тебе, что плохо? Хантер, не молчи, — его руки коснулись моих, и я непроизвольно вздрогнул. Меня словно вырвали из мыслей, я будто попал в какое-то другое пространство и измерение, а котором был я и только я, но теперь, в этом пространстве, в моем мире: двое меня. Две половинки меня, одна нормальная, а другая нет.

С виду как я, а на самом деле нет.

И я посмотрел будущему в глаза, выбрав другого себя: я посмотрел прямо в глубокие, яркие ореховые, даже бардовые насыщенные жизнью, и бурной юностью глаза.

Меня затрясло, начало лихорадить и подскочила температура, а дышать стало очень трудно. Словно мне на грудь, упал груз и придавил, как будто пригвоздил меня к земле. Я перехватил ладони Феликса, переплетя пальцы и сжав наши руки.

— Не отпускай меня, — просил я, смотря в глаза. Я очень боялся, что сейчас этот страх не пройдет, а только сильнее вьестса мне в мозг, — Я боюсь. Не разжимай руки.

Феликс был в шоке, но руки не отпустил, а пальцы не разжал, а только сдавил сильнее, что мне показалось, что он ломает мне кости.

Вообще вся ситуация наводила какой-то странный вопрос: че мв делаем то? Это было похоже на какой-то ритуал, который мы проводили, чтобы понять кто мы есть на самом деле. Я смотрел в его полного спокойствия глаза, но энергетика была просто нереально дикая. Такого буйного, взбунтовавшегося подростка, который никогда не сидит на месте и добивается своей цели. Он как легко воспламеняющийся огонь, которому только одной спички и звука зажигалки хватит и он полыхнет ярким пламенем, которое не угаснет.

— У тебя все сложно, очень сложно, — произнёс одиними губами я, и он насторожился, — Ты боишься, что он придет не один. Этот страх перед ним, страх вызывающий обиду и вину, за то, что ты не совершал.

Я читал то, о чем он думал и что он мыслями говорил. В миг, красивые глаза с лёгкой усмешкой, превратились в испуганные и удивлённые глаза, в которых читалась злость.

— В беду попал он, а ты просто появился не в том месте не в то время, зря ты так волновался за него. Нет, ты не волновался, ты очень сильно ревновал, ревновал так, что это чувство тебя выбешивало из себя. Будто заболел бешенством. А он не дорожил тобой, считал что ты все забудешь, и сейчас так считает, — я говорил то, что видел своими глазами.

Дрожь усилилась, ладони вспотели, а парень не отпускал меня.

— Чего ты боишься?— внезапно спросил я, — Он если и вернётся, то только ради своей выгоды. А ты запуган, зашуган и затравлен, как маленький и беззащитный зверёк, ты в тот момент перестал верить что найдешь кого-то, кого сможешь полюбить так же сильно, как и его. И тебе заместо этого чувства, пришли чувства злости, высокомерия, лидерства, ты стал другим из-за него.

Я не мог остановиться поток  льющихся на меня мыслей. Феликс Ройз буквально заваливал меня ими, а я не мог справится с этим и чуть ли тряся от болей чувств.

— И ты стал таким из-за него, потому что хочешь дать ему отпор, когда придет время. А сейчас ты пустой, но увидев меня, захотел оберегать, потому что с тобой так никто не делал.

По смуглой коже побежали слёзы, я расцепил руки, и обнял. Блин, такое ощущение, что он как огромная скала, которая мне блин путь переградила. Мда, кажется от моих костей и скелета спины ничего не осталось.

— Я никогда никого не любил так, как я его,— прошептала "гора мышц и силы", —  А он не ценил, он издевался надо мной, — я лишь молчал. Кажется, сболтнул много лишнего.
—А ты как?

— Я, — как то расстеряно произнёс я, — Наверное  тоже, но я вообще никого не любил, никого, - сказал я нескладуху и ухмыльнулся этой ереси, — Я типо, как бы ещё человек, который не познал этого чувства.

Подал я плечами, и достал шоколадку из сумки. Развернул глянцевую обертку, вдохнул запах белого и вкусного шоколада, и отломил ряд из шести средних размеров квадратиков.

— Держи, — протянул я ему вкусность, — Эндорвифнов в крови добавится, — мило, ухмыльнулся я. Надеюсь, это не было похоже на очередной психологический и нервный, нервозный тик и приступ, — И не только, ну, ещё и множество разных веселящих гормонов, веселящих жизнь.

Парень усмехнулся и сквозь оставшиеся дорожки слез, улыбнулся. Ничего не знаю, но блин, у него идеальная улыбка: ровные и прямые зубы, идеальной кристальной чистой белезны. Обворожительная улыбка.
А в бардовых глазах, засветился яркий красный цвет.

— Интригующе звучит, — стоп, у него что, клыки? Или это такие острые края у зубов? — Только вот, я не люблю белый шоколад.

— Ну точно расист!— расмеялся я, и театрально вздохнув, разведя руками, — Ну, океюшки,  тогда я его съем. Весь. Целиком.

Я прикрыл глаза и словно дразня его, откусил от шоколадки кусочек. М...ничто не сравнится с вкуснейшим белым шоколадом!

— Ты нарвешся, — хмыкнул он, — А ну, дай!— потянулся к шоколадке, а я отодвинулся и парень упал на меня, — Так даже легче.

— Смотря в чем и с кем, — на полном серьезе, ответил я, — Хочешь шоколадку? Тогда возьми, — вызывающе, выкрикнул я.

Когда Феликс попытался взять мою шоколадку, то у него ничего не вышло: он сам запутался в своей толстовке.

— Ты прифигел?— ухмыльнулся тот, — Дай мне шоколадку.

— Нету ручек — нет конфетки, — заразительно облизнул я шоколад, и выскользнул из под него.

— Ты псих, — сделал он вывод, после того, как мы час просидели в холодной палатке, не смотря на то, что все уже собрались в горной низине у костра, — Ладно, я не буду до тебя домогаться.

— Ладно? Или  ты так опять прикалываешься?— подозрительно, произнёс я,— Или ты опять решишь выплакаться мне в жилетку и потом порыться изнасиловать?

— Ты сам меня поцеловал!— заорал парень, и я закинул ему шоколадку в рот.

— Заткнись уже. Не попробуешь не узнаёшь, потому, жри болван, пока я не сожрал оставшиеся шоколадки.

Я вынул из-за спины веер из четырех шоколадок и ухмыльнулся, видя реакцию Ройза на вкус шоколада.

— Ещё хочу.

— Вай, какой ненасытный!

— Тебя че переклинило то? Дай говорю мне шоколадку.

— Обойдешься. Я сам из в одно рыло схомячу, когда ты меня бросишь и я буду в растянутом бежевом свитере с длиннющими руками и истертых джинсах с кедами, попивать кофеёк в своей комнате и сидеть на стуле смотреть в окно, обняв колени руками и прижав к груди, а ночью кричать от того, что мне снятся сны с тобой.

— Ты чего, Беллу типо копируешь?— расмеялся Феликс, — Ну, тогда я Вальтури, а ты смертный, который слишком много знает, — парень потянулся корпусом ко мне, и глянув в глаза, откусил шоколадку, и съел, — А таких, нужно либо кусать, либо уничтожать.

— Шарады типо?—хмыкнул я, —Ладно, то есть, если я Белла, то ты типо Эдвард?

— Чегось, ребятишки, развлекаетесь типо да?— зашёл в палату Эд. Вот в него слух то!

— Вали уже, — фыркнул Феликс, _ Там говорят из соседней гимназии балерины и гимнастки приехали, беги, пока всех цыпочек не расхватали.

— О! Вот так..., Я погнал.

Парень испарился. Интересный он, однако.

— Так получается я типо девушка, а ты типо такой крутой богатенький вампирёшичка?— спросил я, и парень прыснул со смеха.

— Думаю, если бы это услышал наш Эд, ему бы такое не понравилось.

— А он мне так по себе не нравится, — съедая сладость, говорил я, — Он мудак.

— Круто, так, Ладно. Тогда, я должен как примерный вампирёшичка укусить тебя,— он потянулся ко мне, а я взял и отодвинувшись, засунул ему оставшийся шоколад, — Я....как....бы имел ...

— Да ты много кого имел, но не меня. А теперь заткнись и жуй.

Прошло десять минут, и двух шоколадок как не бывало.

— Интересно, а в ролевой игре, ты пассив или актив?— резко, повалил меня на пол парень. Он как то незаметным для меня образом развязал себе руки и уже нависал надо мной.

— Скорее, я лучше буду желающей смерти Беллой, чем пассивом.

— Интересно, а с чего такая категорическая точка зрения?— редко отпрянул он, — И это, мои шоколадки.

— Отдай, мои!!— мы кубарем выкатились из палатки и попали сразу ко всему классу, дурачась и избивая друг друга.

— Эм, твой брат взбесился?

— Неа, просто у него наверное отобрали планшет, телефон, наушники или мяч,— сделал вывод мой брат.

— Шоколадка..она моя!! Отдай мою шоколадку!

— Рили? Шоколадка?— спросил Эллиотт,— Круть.

— Лучше этого не делать, — произнёс Оушен, — Он заебет, но лучше отдать ему его шоколадку, а не экспериментировать.

— Ты пробовал что-ли?— спросил Эдвард, — По тебе не особо видно.

— Естественно, — развел руками тот, — Я его сразу избил и закрыл в комнате.

— А итог?

— Я сожрал весь его шоколад.

— Так это ты мразь идеальная схвала мой весь годовой запас шоколада?!?— заорал я, и отцепился от Феликса.

— Ты труп.

— Хей! Я ничего не сделаю, лишь покусаю и оттаскаю за твои драгоценные волосы!— азартно, приокричал я, и все, не к приему удивлёнию, естественно стали смеяться, хихикать и все в этом роде.

Резко, разноцветные глаза брата стали мне как врагами: острый и больной режущий взгляд, пронзил меня насквозь, я схватил его да волосы, как и он меня, и резко взглянул в эти,как мне казалось ранее, страшные глазища.

— Я не боюсь тебя.

***

— Но почему ты то типо спаситель, а я типо жертва?— возмущался Хан, когда Феликс спеуальными тросами и крепежами цеплял парня к длиной канатке, — Учти, если я не вслпыву, ты будешь прыгать в холодный горный залив и искать мою холодную мертвую тушу в камнях.

— Поверь, этим ты меня не переубедишь,— ухмыльнулся кареглазый, и сильнее затянул ремешок на поясе партнера.

— Больно!

— А ты терпи, — он приблизился к его лицу, и выдохнул в него сигаретный дым, продолжил, — А будешь дергаться, я тебя нахрен отымею прямо в этом гребаном лесу.

— Фу, как противно, — скривился шатен, который подвис в воздухе и болтался на тросах, — Курильщиков на дух не переношу. Вы как машина для самоуничтожения и себя и мира... из-за таких как ты в нашем озоновом слое появляется дыра!

— Я щас в тебе ещё одну дыру сделаю, и ты чего, встал на защиту природы и типо гринпис?— хохотнул Ройз, — А на счёт дыр: я могу и в тебе разработать, если будешь вякать.

— Мне и без тебя дыр хватает.

— Феликс Ройз!— окликнул его учитель, — Спускай к нам Хантера! Наделов ждать уже, щас поставлю незачет и вылетишь из гимназии!

— Да щас я щас, — парень выбросил сигарету, потушив ее об руку, и там угольком упала по водопаду.

— Слушай, я бы лучше был пассивом с тобой, чем поеду не этой штуке, — взмолился Эванс-младший, — Может, не стоит так рисковать?

— Рисковать будешь ты, если ты ляжешь под меня, — усмехнулся Ройз, и проверив все тросы, был готов спускаться по канатной дороге, прицепив себя, — Ты готов?

— Н....не...не-ет, — начал заикаться от страха и волнения Хан.

— Тогда погнали, — канатку резко шатануло.

Два парня стали осторожно перебирать руками держав толстую верёвку и трос, спуская себя по наклонной, и застряли ровно по середине, когда карабин и передвижной самодельный механизм отказался работать.

— Что там происходит?_— закричал физрук, — Я тебе ноги и руки пообломаю, если с этим мелким глистом что-то случится!

— Сам вы.... Фредерик Нильсен....глист.

— Лучше бы придумал что-нибудь!— взвизгнул от страха Хан.

— Да я то что?!— не меньше, испугался Ройз, — Это не я крепил основной механизм.

— Божечки..не дай умереть такой глупой смертью...., — прошептал, весь вспотевший от страха Хан, и посмотрел вниз.

Они висят на тросе вдвоем, один ближе к верёвке, другой на уровень ниже него, страхуя и фиксируя "пострадавшего". Трос натянут на два кедра и камни по обе стороны от перевала, где с горы падает поток воды, а вниду горное озеро, где на дне полно острых и огромных камней.

— Не смотри вниз, — гаркнул на него Феликс, — Не смотри я сказал!

— Хантер, я пришибу тебя как только вы выберетесь из этого дерьма!— кричал с противоположной стороны Оушен, — Слушай Феликса, иначе я тебя как только заберу: ушатаю!

Весь побледневший и покрывшися потом Хантер, так и завис в одном положении, вцепившись руками в тросы поддерживающие его и весь трясущийся от страха, с трудом закрыл глаза, но так и не отвернулся.

— Очень плохая мотивация Оушен!— крикнул в ответ он, — Я тогда лучше умру здесь, чем там на земле.

— Блин, Феликс заткни его!— крикнул старший брат парня,— Сделай так, чтобы он подумал о чем то другом! Я пока попытаюсь вас вытащить.

Феликс кивнул и поднял себя на уровень с Хантером. Он знал,что это опасно, но хотел помочь и оторвав лоскут своей рубашки, завязал глаза парню.

— Закрой уши руками, — взяв трясущиеся ладони в свои руки, сказал Ройз, — Вот так, — произнёс он, когда трясущийся от страха Хан, закрыл уши руками.

На обои концах стояли Эллиотт и Оушен, которые одобрительно кивнули:

— Надеюсь, ты умеешь плавать.

Феликс перерезал верёвку.

***

—  Я...х.. Хочу домой, — чуть ли не плача, простонал я, прижимаясь к тёплому телу Феликса.

— Не получиться, ещё три дня тут, — ответил он, и сильнее закутал меня в плед, — И прекрати трястись! Я не могу тебе доработать ссадины и царапины.

Я почему-то доверился ему и замолчав, сжался сильнее и прижался к нему.
Казалось, что в нем температуры как в солнце.

— Ты как солнце, — с учащимися зубами и дрожащии от холода губами, прошептал я, — Такой же теплый и...

— Горячий?— закончил фразу он. У меня не было сил чтобы как-то ударить или даже толкнуть его, я чувствовал, что начинаю проваливаться в блаженную темноту. Засыпаю, — Эй, ты чего? Спишь что-ли?

— Неа, просто холодно очень, — ответил я, понимая, что ему нужно мое общество.

На время, я замолчал, а Феликс продолжал промакивать ваткойтс перекисью водорода мои царапины от веревок и ссадины от удара об некоторые камни. Иногда кожу щипало и словно разрезало, как при ударе об воду.
Резкая боль, очень сильная и шлепавшая, как об асфальт.

Феликс, осторожно взял мою руку в свою и взяв за запястье, провел от локтя к кисте руки и обратно влажной ватой, промакнул ямочки между костяшками, вновь провел от внешней стороны ладони к локтю.

—

Зачем ты перерезал верёвку?— прервал молчание я, а Феликс сжал руку на запястье, — Ай, — он извинился, и отпустив руку, продолжил:

—Я делал то, что нужно,— лаконично, ответил парень, — Тебе не нужно знать все, что ты думаешь обо мне и своем брате, у нас, свои законы и правила, — продолжал он, убирая аптечку.

— Да я чуть не умер! — завизжал я. Голос совсем пропал после того как я упал в воду, — А ты так спокойно меня отшиваешь, мол, не твое дело,да?!

— Ну не умер же,— его крайне странное спокойствие стало меня раздражать, — Прекрати истерить, даже когда я завязал тебе глаза и перерезал верёвку ты вел себя спокойнее.

— Вай, как же странно да? Действительно, почему это я тогда был такой спокойный!? Хм...может, потому что я был в шоке и стрессовом состояние?!?— голос сорвался окончательно, и я понял, что не могу говорить.

— Ты че? Ревнуешь что-ли?- усмехалсяон, а я только зыркнул на него холодными глазами.

— Больно надо, — буркнул я.

Я слез с его коленей, скинул его куртку и одежду, демонстративно показывая то, что я ничуть не стесняюсь ни его, ни самого себя и не боюсь быть тем, кем возможно я буду....все зависит от меня.

Я отвернулся от него: встал спиной и начал зрелище.
На мне была моя рубашка, а сверху кофта на завязках, который я медленно развязал, и скинул ее, а рубашку снял через голову и отбросил в сторону. На мне оставались джинсы, майка и грубые шнурованные ботинки.

Я чувствовал его взгляд.

Он словно разбирая на мне кожу, проникал в самую глубь тела. Было больно и не комфортно.
Я смотрел на закрытые "двери" палатки, и вслушивался в окружение: шум воды, свежий запах и воздух гор, падающая вода с камней,  ветер гулял по лесным просторам и прыгал по деревьям, пели птицы; я слышал треск дров в костре, чуял запах жареных шашлыков и сосисок, сладкий пряный аромат зефира на палочках и овощей на гриле; я слышал все — каждый процесс в жизни, как кричали и дурели люди за пределами палатки, как смеялись девушки, которые были рады тому что к ним лезут парни и лапают их, слышал стук пластиковых стаканчиков с напитками, даже стоны издалека...в чужих палатках.

— Ты...., Прекрати, — я вздрогнул. Сильно. Будто каждая кость моего тела поохрустела т сломалась, а я как тряпичная кукла повис на ниточках марионетки, — Не выводи меня из себя, — его дыхание обожгло мою бледную и холодную кожу.

— А ты попробуй остановить, — выкрикнул я, и скинула себя майку, — Остановишь, получишь желаемое, а нет — я признаю свою слабость. Признаю, что гей.

— По рукам,— он ехидно ухмыльнулся, а я дал деру из палатки, предварительно скинул ботинки.

Трава колола кожу стоп, ноги больно ударялись об твердые камни и соскальзывали с мокрых мхов.
Я несся напрлом, не видя лбдецт не слышал их голоса, я убежал из лагеря.

Далеко.

Я понял, что когда не слышал топот ног и дыхания за спиной, что убежал и отбился от парня.
Сердце билось, дыхание сбилось и я  остановился посреди пейзажа из камней, скола земли и деревьев.

Осмотрелся.

Никого.

Я совсем один.

Я подошёл к месту, где земля резко уходила в водяную глубь. И увидел себя.

Две половинки. Две половинки меня: я нормальный и я не—нормальный; но в совокупности, все тот же я, но я вижу, и чувствую, что я это уже не я. Я — совершено другой я.

И вот, я резко становлюсь сырым и мокрым. Я в воде. Волосы и все остальное ПОЛНОСТЬЮ промокло.

Темную непроглядную плотную гладь, сменил свет и яркий синий оттенок сумерек.

— Я выйграл, — прошептал он, и поцеловал.

Карие глаза нашли меня.

А я проиграл.