***
Молния на рюкзаке вечно заедает. Кэт стоит перед входной дверью и обречённо дёргает замок, то и дело прислушиваясь к шуршанию в соседней комнате. Мама должна спать, а она — никудышная студентка — должна сделать вид, что ушла на курсы чуть раньше. Придумать байку об изменениях в расписании трамваев и написать преподавателю, что не смогла прийти по болезни, не забыв пообещать, что на следующих занятиях точно будет. Раз в месяц подобные авантюры прокатывали. К сожалению, только раз в месяц.
Плюнув на раздражающий замок, Кэт быстро заправляет незавязанные шнурки внутрь кед и вылетает за дверь, стараясь не навести шума. Жмёт на кнопку лифта и, ожидая, пока тот поднимется на этаж, наконец застёгивает рюкзак, перед этим вынимая мятую пачку сигарет. Закладывает одну за ухо и присаживается вниз, завязывая шнурки. Высовывает язык, словно ребёнок за кропотливой работой. С долей нежности оглаживает потёртые, сбитые носы поношенных кед, с которыми не расстаётся уже несколько лет и отмечает, что пора бы зашить ту прожжённую сигаретой дырочку на ткани. Вспоминает про нашивки, лежащие дома, и прикидывает, какая больше подойдёт к синим замаранным кедам, ведь залатать так будет проще, чем возиться с нитками. Да и оригинальнее, что ли...
Двери лифта открываются прямо перед носом, и Кэт забегает внутрь, нажимая на кнопку первого этажа. Достаёт спутанные наушники из кармана ветровки и, распутывая их в два счёта, затыкает уши, включая заезженный, но до сих пор любимый, плейлист.
Daddy Issues — The Neighbourhood
Смотрит на себя в зеркало и пальцами расчёсывает спутанные каштановые волосы. Разглаживает помявшиеся штаны и, подмигнув самой себе, выходит из лифта быстрым шагом и, подпрыгивая, спускается по ступенькам по пути поджигая сигарету зажигалкой. Зажимает фильтр зубами и жмёт на кнопку домофона.
Отворяет громадную дверь, опираясь на неё всем своим весом. Та со скрипом провожает Кэт на улицу, и девушка останавливается, проверяя карманы и рюкзак. Может, что-то позабыла...
— Ключи! — охает девушка и слышит, как сзади неё подъездная дверь, громыхая, закрывается, кажется, навсегда.
— Вот блин, — ругается и всячески противится желанию топнуть ногой, как маленький ребёнок перед закрытым стендом с игрушками.
Кэт двадцать лет. В ларьке, где она покупает сигареты, её паспорт проверяют дважды на подлинность, не веря, что весьма взрослая девушка может вести себя, как ребёнок, и по несколько минут выбирать, какие сигареты попробует в этот раз. Сгребает мелочь со всех карманов, будто заработка, кроме карманных от матери, не имеет.
Так, впрочем, оно и есть. Кэт хочет быть музыкантом. Вместе со своими друзьями они основали группу, которой частенько зарабатывают на улицах (попрошайничают, как сказали бы знакомые). Впрочем, это не их дело, ведь по большей части друзьям всё равно, как на них смотрят остальные. После занятий в колледже они остаются в актовом зале и репетируют до тех пор, пока вахтёрша не разгонит их, всякий раз предупреждая, что нажалуется руководству. Спустя полгода так никто и не пришёл... Что, впрочем, и к лучшему.
Сегодня воскресенье. Воскресенье — свободный день, а значит, в зале можно просидеть до ночи, не переживая о злюке-вахтёрше, которая в этот день предпочитает не приходить совсем. Так звучит свобода!
Музыка в наушниках сменяется пиликаньем звонка. Кэт достаёт телефон и, замечая знакомое имя на экране видеозвонка, смахивает пальцем вверх. Дима появляется на экране, и девушка строит ему рожицу, когда тот направляет камеру на её барабанную стойку.
— Она тебя уже заждалась, — улыбается он в ответ. — Где ты?
— Только вышла, — виновато пожимает плечами Кэт. — Две минуты, и я буду в трамвае, мчаться к своей любимой!.. — произносит с энтузиазмом и, взяв сигарету зубами, начинает шагать к остановке. — Я по пути могу забежать в ларёк. Купить чего-нибудь? — выговаривает крайне сомнительно и, взяв сигарету, повторяет то же самое, но уже чётко.
— Может, воды? Если тебе, конечно, не сложно, — произносит Дима, выделяя последнее предложение из чистой солидарности, на что получает отрицательный кивок.
— Не сложно. Всё равно по пути, да и трамвай приедет ещё нескоро. Жди, — машет на прощание свободной рукой и, получая в ответ «пока», сбрасывает вызов.
Atlantis — Seafret
Бодро шагает к остановке, не забывая здороваться с соседками, которых знала ещё с детства. Те в ответ оценивающе осматривают её с ног до головы, но не успевают ничего сказать, ведь Кэт уже уходит, не задерживаясь на одном месте.
— «Несносная девчонка», — лишь успевает промелькнуть в голове.
По пути Кэт встречается добродушная бабуля (кажется, её зовут Анастасией), у которой девушка когда-то заняла деньги, вроде бы, на школьный обед, хотя потратила всё на сигареты. Внутри комом стоит чувство стыда, поэтому Кэт, не задумываясь, достаёт из кармана всё, что схватили пальцы и протягивает старушке.
— Это с процентами, — виновато пожимает плечами и давит улыбку. Уходит, не слыша из-за наушников, как в ответ ей сыплются добрые пожелания и «храни тебя Господь». Может, и к лучшему: не нужна ей поддержка того, кого, быть может, не существует. А строить надежды, мол, когда-нибудь придёт и поможет, Кэт не собирается. Мечтать о более материальных вещах гораздо приятнее, ведь их всегда возможно добиться собственным упорством и на случай неудачи, разочароваться в себе, а не в том, во что искренне верил.
Дима всегда мечтает о том, что неподвластно мировоззрению Кэт. Порой ей кажется, что он живёт в собственных мечтах, а не в том, что называется мир. По-белому завидует, когда Дима позволяет себе отречься от насущных проблем и просто сидеть, любуясь серыми пейзажами поздней осени, находя даже в этой скукотище что-то, что заставляет улыбнуться.
«Опали листья сентября,
Ушли трепещущие сердце краски.
В свету ночного фонаря
Я вижу отраженья ласки
Твоих прохладных рук,
Обветренных холодной вьюгой.
Их бы я согрел, но вдруг...
Наполню твоё сердце скукой.
Ноябрь — скука, но ты в нём свет веселья.
Ты — моё сердце, жизнь и страсть
Из чувств блаженных, словно от похмелья
Я пленён тобой мгновенно, моя навеки сласть».
Кэт увидела наброски стихотворений случайно, когда Дима вышел в коридор, а она, к собственному любопытству, заглянула в блокнот, который парень никогда не выпускал из рук. Кажется, в тот момент девушка прочитала что-то настолько откровенное и интимное, что всякий раз, когда видит пишущего Диму, заливается краской.
«Для кого эти стихи?» — задаётся каждый раз вопросом и не может найти ответ. Всматривается в тёмные глаза друга, которые тут же замечают её и глядят в ответ. Лёгкая улыбка на лице у каждого. А затем Кэт отворачивается, зарываясь пальцами в кучерявые длинные волосы. Чувствует, как краснеет, поэтому более не может выдавать свои непонятные, вертящиеся ураганом в голове, чувства.
Hayloft — Mother Mother.
С мыслями о скорой встрече с Димой Кэт выбрасывает бычок в мусорный бак и заходит в ларёк, стоящий прямо напротив остановки. Звякают колокольчики на двери, а в ноздри забивается запах недавно привезённой выпечки. Девушка подходит к кассе и, вынимая наушники, на одном дыхании проговаривает:
— Добрый день! Колу в баночке и бутылку воды, пожалуйста. Продавщица подходит к холодильнику и вынимает красную банку газировки.
Смотрит через плечо на Кэт и спрашивает:
— Воду какую?
— Вон ту, — тычет пальцем в другой холодильник. — Маленькую.
Расплачивается остатками мелочи, не забыв позаботиться о том, чтобы хватило на трамвай и, забрав напитки, выходит из ларька и бежит к уже пришедшему транспорту. Залетает внутрь, тут же отдаёт мелочь кондуктору и садится на ближайшее свободное место у окна. Вытаскивает ноты из рюкзака и, не заботясь совершенно ни о чём, начинает простукивать ритм по своим коленям, повторяя барабанную партию. Ведь ехать долго, а сидеть без дела для Кэт слишком скучно.
***
Трамвай подъезжает к остановке точно в срок, и Кэт, быстро запихав ноты в рюкзак, поднимается с места и выбегает, расталкивая толпу студентов. С некоторыми обменивается громкими приветствиями, однако не имеет привычки терять время зазря, поэтому тут же, попрощавшись, бежит к калитке колледжа. Одной рукой держит открытую, выпитую наполовину Колу, а другой распахивает ворота. Рукав ветровки слетает с плеча вместе с лямкой рюкзака, и Кэт, тихо бурча себе под нос, заходит внутрь здания.
Скидывает рюкзак к стене в раздевалке и, поправив верхнюю одежду, вытаскивает наушники. Музыка прерывается, и Кэт вздыхает от того, насколько же тихо в колледже по выходным. Насколько же скучен мир без музыки. Перешнуровывает кеды, подтягивает носки выше и, подхватив рюкзак, проходит к актовому залу, где её уже должен ждать Дима.
Не медля, открывает большущую дверь (кажется, такая стоит только в актовом зале) и, к своему собственному удивлению, понимает, что народа здесь куда больше, чем она себе представляла. Должны быть только Дима и Кэт. В актовом зале есть все, даже молодняк с первого курса, но глаза пробегаются по репетирующим из театрального отделения, а голова осознаёт, что парня с тёмными волосами, забитого собственными узнаваемыми татуировками, здесь нет.
Девушка молча закрывает дверь и встаёт к стене в коридоре, ища в контактах недавно набранный номер. В глубине души понимает, что Матвеев обязательно бы дождался её или, в крайнем случае, сообщил об уходе. Но в мессенджере пусто, а парня в действительности сейчас нет.
«Может, она что-то перепутала?»
Кэт ставит банку газировки на пол и сама садится вниз, обняв колени. Наконец находит номер, что затерялся в разбитом экране телефона, и Кэт скорее набирает его. Слышит гудки.
Три гудка слишком долго для Димы.
Другим ухом Кэт слышит шаги из правого крыла. Поднимает голову и видит перед собой потеряшку. Если, конечно, это он потерялся. а не она. Дима роется в карманах, пытаясь достать телефон, и только потом замечает сидящую Кэт, которая уже сбрасывает вызов и, вскочив, направляется к своему другу.
— Привет, — начинает диалог Кэт. — Я думала, ты ушёл, — вертит телефон в руках, неловко улыбаясь.
— Прости, не предупредил, — убедившись, что звонила ему действительно Кэт, Дима убирает телефон в карман серых брюк. — Тут театралка внезапно решила порепетировать...
— А... — девушка с грустью в глазах смотрит на дверь актового зала. — Значит, сегодня не получится?
Дима улыбается и, обойдя девушку, останавливается, заглядывая в карие глаза.
— Я договорился, и нам разрешили порепетировать в 104 аудитории. Там, конечно, места не так уж и много. К слову, аппаратуру я уже переставил.
Кэт счастлива. Сдерживает себя, чтобы не раскричаться на весь коридор, поэтому молча улыбается. 104 аудитория — кабинет сольфеджио. Сам предмет девушка на дух не переносит, однако сейчас нелюбимый кабинет в глазах смотрится куда более приятно. Репетиция не отменяется, Кэт сможет расцеловать свою барабанную установку, да и вдобавок уважительно прогулять дополнительные занятия по культуроведении. И провести этот день в приятной компании.
Матвеев улыбается уголками губ, видя, как девушка так и норовит броситься и обнять весь мир.
Удивительно, сколько в Кэт было любви ко всему живому, даже в позднюю серую осень, когда имела привычку частенько хандрить. Погружалась в собственные проблемы с головой, но всё же находила силы вести себя так непринуждённо, что никто бы и не догадался, что в семейных делах сейчас не всё так уж и гладко.
«С отцом не всё гладко».
Вот опять. Навязчивые мысли, ком в горле, который всё никак не удаётся проглотить и постоянное чувство вины. Будто Кэт виновата во всём, что происходило в её доме; будто её ребячье поведение смогло бы предотвратить уход отца. Конечно, нет. Виноватых найти сложно, но девушка настолько была привязана к родной крови, что не смогла бы так просто обвинить и папу, и маму за то, что, увы, происходит во многих семьях и не является редкостью.
И почему сейчас развод родителей воспринимается как нечто обыкновенное и бытовое? Почему никто не стремится поддерживать и помогать тем, кто оказался на периферии между двух сторон, вечно спорящих о том, кто прав? Почему дети обязаны винить себя в том, что произошло? Пытаться всё исправить, если надежда у всех давным-давно потухла и лишь тлеет в темноте бледным дымом.
Дима всё видит. Не задаёт лишних вопросов, не поднимает больную для Кэт тему, но и не игнорирует. Понимает. Ведь самое главное — понять. Защитить от самокопания и не позволить приплести к семейным проблемам ещё часть, крайне утрированных и, с другой стороны, незначительных. Показать, что ты сейчас рядом. Разделяешь мимолётную грусть ближнего и не позволяешь ему упасть духом.
Ведь для этого и нужны друзья, верно?
Кэт подхватывает наполовину выпитую баночку с Колой и вместе с Димой направляется к 104 аудитории.
***
— Как ты уговорил старую маразматичку отдать нам кабинет для репетиций? — решает поддержать разговор Кэт.
— Я, в общем-то, и не спрашивал, — весьма спокойно отвечает Дима, не отличаясь особым красноречием. Хотя «краткость — сестра таланта». — Её сегодня нет, я проверил.
— Своим экстрасенсорным даром? Она, конечно, выглядит на свой возраст совсем не важно, однако жива же ещё... — подкалывает его Кэт, хотя понимает, что совсем в этом не разбирается. Дима закатывает глаза.
— Я чернокнижник, и я не считаю, что обладаю каким-либо даром. Это всё результат упорных тренировок. И да, я могу видеть и чувствовать не только мёртвых.
— Но всё же, например, я не смогу похвастаться такими способностями, даже если буду очень упорно трудиться. Согласись, что не всем это дано.
— Ты просто не пробовала, — лукаво отвечает Дима, загадочно улыбаясь, пока Кэт отрицательно машет головой.
— И не буду даже пытаться!
— Не переживай, я просто помогу тебе почувствовать присутствие потусторонних сил. К примеру, натравлю на тебя инкуба.
Кэт останавливается и ошарашенно смотрит на спину Матвеева, который поворачивается к ней через плечо с той же ухмылкой.
— Отсутствие половой жизни не является причиной для того, чтобы натравливать на меня сексуальных демонов, — с долей обиды произносит Кэт.
— Мне кажется, они не в твоём вкусе, — смеётся Дима.
— Вот именно! — вскрикивает Кэт, и они наконец продолжают движение.
Дойдя до кабинета, Дима открывает незапертую дверь и приглашает Кэт пройти первой, и девушка, недолго думая, принимает его предложение.
— Ты даже успел перетащить мою установку! — восторженно говорит Кэт, вынимая барабанные палочки из рюкзака.
— Да, а ты мне пообещала принести бутылку воды, — намекая, произносит Дима, требовательно стуча пальцами по костяшкам.
Кэт цокает языком и достает бутылку из рюкзака, нехотя протягивая ее парню. Тот принимает её из рук девушки, вовсе не навязчиво прикасаясь холодными пальцами к её запястью. А теперь уже нарочно задерживает свою руку дольше, не стремясь взять злосчастную бутылку с водой. Кэт не двигается и сверлит их почти сцепленные руки взглядом, потому что чувствует, что Дима сейчас смотрит на неё.
Наконец, контакт обрывается. Кэт отходит к окну, скрывая свои покрасневшие уши за копной волос, и слышит, как парень открывает бутылку и делает пару громких глотков.
— «Господи, что со мной?» — стучит в висках, и Кэт боится пошевелиться, потому что чувствует, как Дима подходит сзади неё, ставя бутылку на подоконник. Прикусив нижнюю губу, девушка делает вид, что снимает катышки с толстовки, пока мысленно пытается успокоиться, чтобы не развернуться к своему другу с покрасневшим лицом.
А он всё не отходит, и Кэт почему-то кажется, что прямо сейчас он читает её насквозь.
Видит всё её нутро, забирается своими мыслями ей под одежду, под кожу; видит то, как бьётся её сердце и мысленно сдавливает его рукой. Касается её изнутри настолько нежно, но в то же время резко, и эти прикосновения рассудков, их помутнение кажутся ей намного более интимными, чем секс.
И она разворачивается, ловя его губы своими.
«Мы же просто друзья», — твердит голос в голове, пока он обводит её пересохшие губы своим языком.
Кэт чувствует, что не может устоять на ногах, и Дима, будто читая её мысли, кладёт руку ей на талию и прижимает ближе к себе, прикусывая нижнюю губу, отчего у Кэт всё горит изнутри.
Она чувствует его дыхание на своём лице — сбившееся, быстрое и хаотичное — и понимает, что сама дышит точно также, пока их губы неразрывно ласкают друг друга, прикусывая, зализывая и целуя.
Они — просто «друзья» — прямо сейчас, задыхаясь, целуют друг друга безостановочно, будто желали этого всякий раз, как оказывались наедине. И прямо сейчас Кэт понимала, что все те стихи, исписанные блокноты и листы с любовным, нежным подтекстом были адресованы ей.
И это не может не вызывать у неё восхищение и животрепещущего чувства, потому что, о боже, он любит её. И сейчас, движимый этим чувством, вовсе не похотью, он продолжает целовать её мокрые губы, щёки, лицо... Руками очерчивать талию, прижимать ближе к себе, понимая, что сейчас она полностью принадлежит ему.
И Кэт млеет от его прикосновений, задыхается всем своим нутром и касается рисунков на его шее, которые успела выучить наизусть. Но потрогать — впервые.
Когда Матвеев хватает Кэт за бёдра и усаживает на подоконник, она ожидает, что прямо сейчас он набросится на неё, и девушка к этому готова, не противясь данному действу, однако Дима вовсе не собирается раздевать её и пользоваться моментом. Вместо этого, к удивлению девушки, он наклоняется и кладёт голову ей на грудь, и Кэт не может не удержаться, чтобы зарыться пальцами в его тёмные прямые волосы. Он льнёт к её животу, словно кот, зарываясь в тёплой ткани одежды, и Кэт готова умереть за то, чтобы это мгновение длилось вечно. Руками Дима гладит её по ноге, иногда поднимает голову, чтобы посмотреть ей в глаза, увидеть там ответную нежность и покрасневшие щёки, улыбнуться и снова уткнуться лицом в грудь, вдыхая запах любимого человека.
— Тебе ведь не нужно объяснять, кому всё это время я посвящал свои стихи, кого любил, всегда любил, с первой встречи? — бурчит он в толстовку, и Кэт отрицательно машет головой, всё ещё не находя слов для того, чтобы описать всего того, что она испытала за последние полчаса.
Дима поднимается, и его нежный поцелуй приходится на её правую щёку. И девушка впервые видит, как он не способен сдержать улыбку, поэтому поспешно тянется к нему. И парень не отвергает её предложения и прикасается своими губами к её. Снова.
— Так что насчёт партии и сбившегося ритма? — сквозь поцелуй спрашивает Кэт, поправляя его растрепавшиеся волосы.
— Сейчас кроме сбившегося ритма моего сердца меня ничего более не волнует, — шепчет Матвеев в ответ, обхватывая руками щёки Кэт и целуя её в губы. Снова. И снова. И снова.
_______
К сожалению, здесь, как на Фикбуке, нет примечаний, поэтому приходится писать вот так.
Стихи написаны мной, первоначальный текст был заточен под других персонажей, однако ж никак он не смог приспособиться, поэтому из черновиков попал прямо сюда - в фандом БЭ. Я впервые пишу что-то в роде флаффа (на фикбуке у меня беспросветный ангст), поэтому очень смешанные чувства от этой работы. И поэтому я не решилась выложить её на фикбук. Безусловно, есть ООС (отклонение от канона), поскольку ни о каком участии Димы в БЭ не говорится, Кэт всего лишь знает о его "даре", ну и плюс им лет 18-20 от силы, ученики музыкального колледжа, поэтому изменения в характере также присутствуют, но надеюсь, что незначительные!
Буду рада оценкам, отзывам, пожеланиям. Ссылка на фикбук есть в шапке профиля, залетайте. Ежели работа вам понравилась, и вы желаете продолжения, то дайте об этом знать!